Одной рукой я взбираюсь по лестнице, а другой держусь за фонарь. Как и ожидалось, дверь люка заперта, но я могу услышать разговор более отчетливо.

— Глупая маленькая сучка хорошо меня отделала, но у твоего старика слишком большой живот, чтобы она могла задеть что-то жизненно важное, — ворчит он. — Подай мне вон те ножницы, милая.

Раздается лязг металла и еще одна серия ворчаний и бормотаний. Судя по звукам, Сойер как-то ранила его, и теперь он зашивает рану.

Это моя девочка.

— Сначала она не будет счастлива, но ты ведь тоже не была счастлива, помнишь? Со временем она привыкнет, и скоро наша маленькая семья будет счастлива.

В моей груди зарождается рык, и ярость разгорается еще жарче от того, как он планирует гребаное будущее с Сойер. Будущее, которое заключается в том, что она будет заточена на этом острове с человеком, способным убить и надругаться над собственной дочерью. Он причинит ей боль и, скорее всего, воспользуется ее телом. Одних этих мыслей достаточно, чтобы я впал в уныние.

Едва удержавшись, я посылаю кулак в дверь. Это ничего не даст, но даже если мне удастся открыть ее, у Сильвестра есть пистолет, и он может застрелить меня в мгновение ока.

— Ты знаешь, что мне придется наказать тебя за то, что ты сделала, — продолжает Сильвестр спустя мгновение. — Я ушел только потому, что у меня болела спина, и мне нужно было победить их. Мне пришлось разбить лагерь в этой крошечной пещере на противоположном конце острова. Они часто посещали ту, где были светящиеся черви. И ты знаешь, что моя нога не очень хорошо лазает по этим пещерам, но я собирался взять тебя, чтобы ты снова их увидела. Не думаю, что ты этого больше не заслуживаешь, не так ли? Я заботился о тебе всю жизнь, и ты отплатила мне тем, что показала им радио.

Наступает долгая пауза.

— Иди сюда, Кейси.

Я закрываю глаза, и дрожь сотрясает мое тело от ярости. Неважно, буду ли я кричать и устраивать сцены, он либо заставит меня замолчать навсегда, либо продолжит, потому что прекрасно знает, что я ничего не могу сделать, чтобы остановить его.

В моих костях океан насилия, но мне нужно действовать умно.

Раздается резкий треск, затем тихий, неразборчивый крик, и я молча спускаюсь по лестнице как можно быстрее. Я ни за что на свете не позволю этой девушке больше терпеть издевательства. И я ни за что не останусь в этой проклятой дыре.

Я сильно рискую, но мой единственный выход — сжечь себе путь наружу.

Сначала я роюсь в аптечке, нахожу там крошечную бутылочку спирта для растирания и спиртовые подушечки. Схватив одеяло, я отрываю несколько кусков, сворачиваю их в тугие веревки и пропитываю жидкостью. Закончив, я беру газовый фонарь и прокладки и направляюсь к лестнице. Пока я тихо поднимаюсь, пот выступает у меня на волосах, а звук ударов плоти о плоть не прекращается.

Достигнув вершины, я приостанавливаюсь, ожидая резкого шлепка, чтобы разбить стеклянный фонарь на лестнице, и звук поглощается незаслуженным наказанием.

Затем я делаю паузу, чтобы убедиться, что Сильвестр меня не услышал. Еще один громкий треск следует за последним ударом мгновение спустя, поэтому я быстро разворачиваю колодки и засовываю их между деревянными досками потолка. Я надеюсь, что он не заметит их, пока не станет слишком поздно, отвлеченный своим больным наказанием. К счастью, он этого не делает, и комнату заполняет еще одна трещина. Потея и почти ослепнув от ярости, я сую один из рваных кусков одеяла в открытый огонь.

Он мгновенно воспламеняется, обжигая мои пальцы, когда я просовываю его между деревянными досками, мои глаза горят от дыма. Я повторяю тот же процесс с остальными, протягивая руку за лестницу, чтобы разложить их. Пламя должно попасть на влажные спиртовые подушечки и распространиться быстрее.

Затем я спускаюсь обратно и прижимаюсь к углу, услышав, как Сильвестр то ли видит, то ли чувствует запах горящей ткани.

— Ублюдок! — кричит он, топая к быстро распространяющемуся огню. Он отпирает механизм и распахивает дверь подвала, после чего делает два выстрела из пистолета, пули громко грохочут в маленьком помещении.

Но огонь продолжает расти, а Сильвестр не может позволить себе допустить, чтобы маяк сгорел.

Если он потеряет Рейвен, он потеряет все.

Из его рта вылетают проклятия, и он возвращается к бешеной работе по тушению огня.

В считанные секунды я взлетаю по лестнице и обнаруживаю Сильвестра, топающего носком сапога по пламени, в то время как Кейси наблюдает за происходящим, не двигаясь, глядя на красное зарево расширенными глазами.

Я бросаюсь к Сильвестру, как только он замечает меня, сбиваю его с ног и наношу один удар в лицо, оглушая его на достаточное время, чтобы вырвать пистолет из его рук и ударить прикладом в нос.

Он застыл, а я уже направляюсь к лестнице.

Сойер либо на втором этаже, либо наверху у маяка, и у меня нет времени на то, чтобы обыскать оба этажа.

Поскольку Сильвестр выбит из строя, огонь будет продолжать распространяться, что может помешать мне добраться до нее.

Я молниеносно взбегаю по ступенькам, иду по коридору и вхожу в нашу общую комнату. Но она пуста.

— Сойер! — реву я, едва не падая, когда слышу неразборчивый шум, доносящийся из комнаты Сильвестра. Скользя по полу, я бегу обратно в коридор, поднимаюсь по ступенькам и вхожу в его спальню.

Она сидит на полу у его кровати, металлические наручники обернуты вокруг ее запястий, между ними болтается цепь. Звено зацепилось за ножку каркаса кровати, не позволяя ей вырваться. Засохшая кровь покрывает ее левую руку, следы крови стекают по руке. На ее рот наклеен кусок скотча, слезы текут по ее красивому лицу и делают ее голубые глаза блестящими сапфирами.

— Вот ублюдок, — сплюнул я, хватаясь за раму и поднимая всю кровать, позволяя ей сдвинуть цепь с ножки. Она, должно быть, перетягивала их, потому что ее крошечные запястья раздражены и начинают кровоточить. — Детка, ты не можешь причинять себе такую боль, — бормочу я, помогая ей подняться.

Она срывает ленту одним движением, стискивая зубы и шипя от резкой боли.

— Я волновалась за тебя, — признается она.

— Я в порядке, bella — красавица. Он причинил тебе боль?

— Я случайно порезала руку и думаю, что у меня перелом запястья, но в остальном я в порядке. Он просто сказал, что мне нужно побыть здесь и подумать о том, что я сделала.

Чернота лижет края моего зрения, когда я осторожно беру ее за руку. После более внимательного осмотра я вижу тонкий порез на ее руке и слабый контур отпечатков пальцев в виде синяка вокруг запястья, и в моей груди зарождается рык.

— Эй, эй, — мягко зовет она, привлекая мое внимание к себе. — Все в порядке. Я ударила его ножом, и вот результат. Как по мне, оно того стоит.

Отпустив ее, я провожу подушечкой большого пальца по ее губам.

— Ты прекрасно выглядишь, окрашенная его кровью. È il colore che preferisco su di te — Мой любимый цвет на тебе.

До нас доносится запах горящего дерева, поэтому я быстро поворачиваюсь и обыскиваю его тумбочку в поисках лишних патронов, находя их на самом верху среди часов, зубных протезов, фотографий и коробки со старыми четвертаками — типичный старик.

— Это дым? — спрашивает Сойер, сморщив нос, пока я заряжаю пули, убирая лишние в карман шорт.

— Да. Он держал меня в подвале. Мне пришлось проявить изобретательность, чтобы выбраться.

Она морщит нос.

— Изобретательность — это еще мягко сказано.

— Пойдем. Нам нужно выбраться отсюда, пока огонь не поймал нас в ловушку.

Взяв ее за руку, я тихо веду ее обратно по коридору к лестнице.

Густые клубы черного дыма начинают подниматься вверх, обжигая мои глаза и обжигая мои легкие.

— Мне нужно, чтобы ты закрыла рот и сделала очень глубокий вдох. Задержи его как можно дольше и вдыхай как можно меньше.

Без колебаний она поднимает воротник рубашки, закрывая нос и рот, и кивает мне, давая понять, что готова.