Он поворачивает голову, чтобы посмотреть через плечо на Кейси и Сильвестра, и остается в таком положении несколько затянувшихся мгновений. Когда он снова поворачивается ко мне, в его глазах появляется искра решимости, сопровождаемая ноткой сожаления.

— Нам не нужно никуда идти.

— А что мы тогда будем делать?

— Если ты хочешь жить свободно до конца своих дней, то тебе нужно убить Сойер Беннет.

Мой рот раскрылся от удивления. Это было последнее, что я ожидал от него услышать.

— О, Боже. Пожалуйста, скажи мне, что это не хреновый способ сказать, что ты собираешься убить и меня тоже?

Его лицо опускается от отчаяния.

— Нет, детка. Я говорю, что здесь есть девушка, у которой нет настоящей личности за пределами острова Рэйвен. Это можешь быть и ты. А Сойер Беннет была несчастной душой, которая потерпела крушение на этом острове много лет назад, только чтобы покончить с собой.

Мои брови сошлись, и я с недоумением качаю головой, пытаясь понять, что за безумное дерьмо вылетает из его рта.

— Значит, ты хочешь, чтобы я притворилась, что я Трини? А потом сказать, что некая Сойер Беннетт была взята в заложники и умерла?

Он медленно кивает.

— Тебе придется солгать, Энцо. Ради меня, — добавляю я.

От того, как он смотрит на меня, мой желудок трепещет, выпуская крылатых зверей. Он выглядит так, словно он измученный человек, которому подарили свободу, и единственный способ получить ее — забрать ее у меня.

— Я солгу ради тебя так же легко, как и убью. Если для того, чтобы ты стала лучшей, нужно, чтобы мир стал худшим, ты ничего не будешь хотеть в жизни, bella ladra — прекрасная воровка.

Я сглатываю, но влага во рту рассеялась. Впервые я чувствую, что Энцо — именно тот, кого я заслуживаю, и я полна решимости ответить ему взаимностью.

— Я сделаю все возможное, чтобы тебе больше никогда не пришлось лгать ради меня, — клянусь я, мой голос хриплый от эмоций.

— Я знаю, детка, — говорит он. Он оглядывается на тела, затем переводит взгляд на меня. — У тебя когда-нибудь брали отпечатки пальцев?

— Нет, — подтверждаю я, качая головой. — Меня никогда не привозили.

— Хорошо, тогда они не смогут тебя опознать. С двумя трупами они начнут расследование, и нам нужна история. Вместо того чтобы говорить им, кто ты на самом деле, скажи им, что ты родилась и выросла на острове Рейвен и была заперта здесь против своей воли вместе со своей сестрой, Кейси. Никто не знает, что ты была со мной в тот день, поэтому я скажу, что потерпел кораблекрушение и приплыл сюда сам. Я узнал, что Сильвестр делал с вами двумя, и это привело к ситуации, в которой он пытался убить меня и случайно застрелил Кейси — по крайней мере, эта часть правды. Поэтому я защищался и убил его.

— Ты не думаешь, что прожечь ему горло из пистолета не будет немного подозрительно? Нормальные люди так не убивают.

Он поднимает бровь.

— Во-первых, не существует такого понятия, как нормальный убийца. И нужно ли мне напоминать тебе о лице Кейси? Они увидят и это. Я скажу им, что ствол пистолета лежал в огне и в нем не было патронов, поэтому я был вынужден импровизировать. Думаю, они это пропустят.

— А как же я? Настоящая я, а не Тринити.

— У Сильвестра есть могилы в подвале внизу. Одна из них — ты.

Я отпрянула назад в шоке. Такое ощущение, что он залез мне в грудь и сжал мое сердце до кашицы. Сильвестр убивает людей уже Бог знает сколько времени. Должно быть, это были люди с грузовых кораблей или, может быть, те, кто искал убежище от шторма. А он просто... убивал их.

— Что если ни один из скелетных останков не подходит? Что если все они мужчины или что-то в этом роде? Или могут быть идентифицированы по зубам?

— Тогда мы надеемся, что они предположат, что Сильвестр избавился от тела в другом месте. Но ты — настоящая Сойер, и мы можем убедиться, что есть доказательства того, что ты была здесь.

Скривив губы, я размышляю над этим. Моя свобода зависит не от того, смогу ли я убедить их, что я была здесь, а от того, смогу ли я убедить их, что я не она.

Мой взгляд скользит к лежащей на полу Кейси, безжизненной и теряющей тепло с каждой секундой. Как мерзко пользоваться ее смертью. Притворяться, что страдала вместе с ней, и претендовать на чужую историю.

Но это мой единственный выход, если я хочу жить свободно и не перезагружаться в другой стране. Подальше от Энцо.

Возможно, это будет последний дерьмовый поступок, который мне когда-либо придется совершить.

Сосредоточившись снова на Энцо, я опускаю плечи и киваю.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я буду Тринити. А Сойер умрет вместе с остальными.

Ледяная океанская вода лижет мои икры, по коже пробегают мурашки. Песок уходит из-под ног, когда холодные пальцы моря отступают. Солнце взойдет через час, и все еще холодно, но я вижу его. Он сверкает под ярким светом маяка.

Энцо стоит позади меня, скрестив руки и нахмурив лицо, глядя на приближающийся катер береговой охраны. Двадцать четыре дня на этом острове, а кажется, что прошли годы.

Грусть ударяет мне прямо в грудь. Кейси тоже должна быть здесь. Сидеть рядом со мной и ждать своего спасения.

Энцо уже потратил последние пять минут на то, чтобы убедить меня выйти из воды, пока я не простудилась. У него начал дергаться глаз, когда я сказала ему, что очень хорошо играю в доджбол, и пообещала увернуться, если увижу, что простуда идет в мою сторону.

Мне показалось это забавным.

Я перевернула письмо в своей руке, единственное доказательство того, что Сойер Беннет жила и умерла на острове Рейвен.

Кажется, что прошла целая вечность, когда я сидела на пляже, курила сигарету и желала смерти человеку, имени которого так и не узнала.

Теперь я снова здесь, снова сижу на пляже, но больше не хочу иметь ничего общего с сигаретами, а позади меня стоит человек, которого я никогда не забуду.

Несмотря на все это, у меня все тот же вывод. Смерть, рак — все это на вкус как дерьмо.

Проходит еще десять минут, прежде чем лодка добирается до нас, и в тот момент, когда это происходит, я превращаюсь в комок бурлящих эмоций. Слезы наворачиваются на глаза, и я не знаю, что испытывать — облегчение или тревогу.

Это не первый раз, когда мне приходится притворяться тем, кем я не являюсь. Но это может оказаться последним.

Сойер

— Энцо Витале? — спрашивает один из береговых охранников с другого конца лодки, осматривая раны Энцо. — Вас искала большая поисковая группа, но они не смотрели в эту сторону. Вы далеко от австралийского побережья.

Я не слышу, что Энцо бормочет в ответ, но, как обычно, он выглядит очень раздраженным.

Я снова обращаю внимание на берегового охранника, обрабатывающего мои раны, как раз в тот момент, когда он заканчивает накладывать шину на мое запястье.

— Спасибо, Джейсон, — говорю я.

Энцо нашел ключи от наручников на трупе Сильвестра, но ярко-красные кольца раздражения остались, вместе с рваной раной на моей руке.

— Мы доставим тебя в больницу, чтобы тебя как следует обработали, — отвечает он.

Он уже заметил татуировку на моей ноге, но мы с Энцо решили, что попытка скрыть ее покажется подозрительной. Если они не увидят ее сейчас, то, скорее всего, увидят в больнице.

Мы решили сказать, что это был акт бунта против Сильвестра, и, учитывая, что это определенно не профессионально, в это можно поверить. Я никогда не была так рада, что мою первую татуировку сделал мужчина на автобусной остановке.

Моя тревога взяла верх, и я замолчала. Чувствуя мое беспокойство, Джейсон все время разговаривал со мной. Рассказал мне все о своей больной собаке дома и о том, как он восстанавливается после операции, в результате которой ему удалили рак из уха.