— Энцо, — кричу я, этот звук — слияние боли и наслаждения.

— Вот так, — дышит он, снова впиваясь в мое горло. — Именно так я хочу, чтобы ты использовала мое имя.

Он убирает руку с моего затылка и скользит между нашими телами. Всего несколько движений его пальца по моему клитору поджигают фитиль.

Я взрываюсь, мои ноги обвиваются вокруг его бедер и сжимают его так сильно, что он едва может отступить хоть на дюйм.

В его груди раздается рык, но я ничего не чувствую, кроме череды взрывов внутри меня.

Отдаленно я чувствую, как он поднимает меня, снова переползая на стол, что дает ему угол, необходимый для продолжения вхождения в меня.

Я цепляюсь за него, но он хватает меня за запястья и поднимает их над головой. Моя спина выгибается дугой, когда волна за волной продолжает накатывать на меня.

Я не могу больше терпеть, но он не ослабевает, поглаживая мой клитор, пока волна не откатывается назад, только для того, чтобы очередной оргазм обрушился на меня.

Воздух пронзает крик, но его проглатывают губы Энцо. Он убирает руку из промежутка между нами и хватает меня за бедро. И тут он затихает, дикий рык отдается в моем горле, когда он достигает своего предела.

От его хватки на моих запястьях и бедре появляются синяки, но я едва замечаю, как он бездумно врезается в меня, изливаясь внутрь меня.

Я не уверена, сколько времени пройдет, прежде чем мы оба останемся без костей. Ему удается поймать свой вес, прежде чем он раздавит меня, но я не думаю, что буду возражать. Мне уже кажется, что моя душа держится за свой сосуд только из жалости.

В тот момент, когда он собирается сесть, раздается громкий стон, затем треск, и я внезапно оказываюсь в невесомости.

На этот раз, когда я кричу, это от испуга, так как стол полностью рушится под нами. Все происходит слишком быстро, чтобы мы успели среагировать. Приземление выбивает дыхание из моих легких, а Энцо выплевывает проклятие.

Мы просто смотрим друг на друга, широко раскрыв глаза и находясь в шоке. А потом у меня вырывается сдавленный смех.

Мы сломали этот гребаный стол. Как... Шалтай-Болтай. Его уже не собрать.

Подбородок Энцо опускается, и он медленно выдыхает. Я уже вовсю гогочу, и его плечи трясутся от смеха. Когда он поднимает голову, на его лице расплывается самая красивая улыбка, и мне кажется, что мое сердце скачет и разбивается так же сильно, как этот стол. Она освещает все его лицо, и его ореховые глаза сверкают, когда он с нежностью смотрит на меня.

— Почему ты меня поцеловал? — спрашиваю я вслух, завороженная тем, как он чертовски сияет, когда счастлив.

Его улыбка спадает, но интенсивность его взгляда только усиливается. Он нависает надо мной, кладет руки по обе стороны от моей головы и прижимает меня к себе.

Это... это единственная клетка, в которой я хочу быть.

— В океане есть место, такое глубокое, что ни одна точка света не проникает сквозь него. И так долго я была заперт там, не в силах дышать. Когда я встретил тебя, ты вытащила меня из этой тьмы, и я смог сделать свой первый глоток воздуха. Ты стала моим кислородом, bella ladra — прекрасная воровка, и я больше не могу дышать без тебя.

Мое сердце вырывается из груди, и теперь мне кажется, что я не могу дышать. Я никогда не хотела, чтобы кто-то любил меня, но теперь хочу. Боже, как я хочу, чтобы он любил меня.

— Прекрасная воровка, — пробормотала я, вспомнив, что означает его прозвище. — Я больше не такая.

Он внимательно изучает меня, эта привязанность все еще присутствует, когда он наклоняется ближе, касаясь своим носом моего, в то время как ухмылка снова растягивает его губы.

— Ты воровка, детка. Ты украла мое имя, а теперь ты забрала и мое сердце. Потребуй от меня что-нибудь еще, и я дам тебе это.

— Я не хочу...

Он хватает меня за щеки, грубо сжимая зубами мои щеки.

— Быть любимой мной будет чертовски больно. Это все, чего ты заслуживаешь.

Затем он страстно заявляет:

— Я люблю тебя, и ты люби меня.

Я убеждена, что умираю, но это самое большое счастье в моей жизни.

— Люблю. Я люблю тебя, — отвечаю я почти на автопилоте. Конечно, это выходит беспорядочно и смешно, учитывая, что мои щеки все еще зажаты между его пальцами, и у меня рыбьи губы.

Но оно того стоит, потому что это вызывает еще одну принудительную улыбку на его лице, когда он отпускает меня. И снова моя грудь обмякает, и я забываю, как дышать.

По какой-то причине он готов простить меня. Но я еще не заслужила этого. Не раньше, чем он все узнает.

Счастье исчезает с моего лица, и когда он замечает изменение моего настроения, его лицо тоже меняется.

— Что случилось, bella — красавица?

— Я убила его, — шепчу я.

Энцо в шоке отшатывается назад.

— Что?

Я прикусываю губу, собирая в кулак все свое мужество.

— Я убила Кевина, — повторяю я.

Его рот открывается, и ему требуется несколько ударов, чтобы понять, что я говорю.

— Ты сказала, что он охотился за тобой.

Я качаю головой, слезы снова жгут глаза.

— Полиция преследует меня — его друзья. Не потому что я краду личности или потому что Кев пытается найти меня, а потому что я убила копа. Я убила своего брата-близнеца.

Сойер

Шесть лет назад

Я вскакиваю, когда слышу, как хлопает входная дверь. Он любит пошутить и позвать: «Дорогая, я дома!» Но сегодня здесь только тишина.

Это нервирует, и я мгновенно прихожу в состояние повышенной готовности. В моих мышцах происходит утечка газа, напряжение медленно наполняет их ядом. Мой желудок вздрагивает, когда шаги начинают приближаться по ступенькам, все ближе и ближе.

— Сойер? — зовет Кевин. В течение нескольких секунд я анализирую каждый слог и интонацию в его тоне, ища намек на то, в каком он настроении.

— Здесь, — говорю я, стараясь звучать приятно.

Сейчас у меня летние каникулы, и единственное, что удерживает меня вдали от дома — от него — это моя работа в библиотеке.

Но, конечно, сегодня у меня выходной, и я подумываю позвонить миссис Джули и попроситься на смену.

Я сижу на своей кровати и листаю роман в жанре триллер. Я уже даже не знаю, о чем он; я сбилась со счета пятьдесят страниц назад и нахожусь на пятьдесят четвертой странице.

Кев со скрипом открывает дверь и входит, не дожидаясь разрешения. Не то чтобы он когда-либо спрашивал.

Он все еще в форме, без пояса с пистолетом и электрошокером. От этого зрелища меня тошнит. Он изображает из себя спасителя, защитника, но единственное, что символизирует эта форма — мою неспособность помешать ему причинить мне боль.

Энергия в комнате мгновенно меняется, падение происходит быстрее, чем когда американские горки достигают вершины холма.

Адреналин выбрасывается в кровь, как бомба. Вдоль линии волос выступает пот, а мое тело начинает дрожать.

— Что ты читаешь? — спрашивает он, выхватывая книгу из моих рук, прежде чем я успеваю ответить. В этот раз я рада его неуважению, потому что не думаю, что смогла бы дать ему ответ.

Он смотрит на меня и бросает книгу на кровать, а я смотрю, как она закрывается.

Страница пятьдесят четыре. Не забудь.

— Ты читала весь день? Даже дом не убрала? — спрашивает он, хотя это больше похоже на допрос.

— Я убралась, — легкомысленно отвечаю я, сцепив пальцы, чтобы скрыть дрожь.

— А ужин? По мне, так ты просто сидишь на заднице весь день, пока я нас содержу.

— У меня есть свои деньги, Кев, — ворчу я. Не так много, но я делаю все возможное, чтобы оплачивать свой собственный путь. Даже когда учусь в школе, я работаю неполный рабочий день, чтобы помочь со счетами.