Я глубоко вдыхаю, отчаянно втягивая кислород, но он забивает мне горло.

У меня задержка месячных на неделю, хотя у меня был стресс. Действительно стресс. Никогда еще я так не молилась, паря над унитазом с засунутыми в трусы большими пальцами, умоляя богов дать мне повод воспользоваться тампоном в руке.

Думаю, на небесах я у них в списке дерьма.

Что за чушь, хотя я не могу винить ангелов за то, что они упрекают меня во имя Господа.

Вкус соленого океана витает в воздухе, покрывая мой язык, пока я продолжаю глубоко вдыхать и чувствовать, как моя напряженная грудь немного расслабляется. Что-то в запахе моря всегда успокаивает мои измученные легкие, независимо от того, злоупотребляю ли я ими из-за приступа паники или сигаретного дыма.

Это то, о чем я буду скорбеть, когда в конце концов перейду к следующему пункту назначения.

Пока же я ценю красоту Порт-Валена, пока могу. Улицы окружены зеленью, а цветы пестрят яркими розовыми, оранжевыми и пурпурными цветами. Массивные скалы находятся далеко позади меня, и хотя они находятся на расстоянии многих миль, их внушительные сооружения нельзя игнорировать.

Мимо проходит группа женщин в бикини и топиках, и я не могу не влюбиться в то, насколько непринужденным является этот город.

Что еще опаснее, я влюбляюсь в Порт-Вален в целом, несмотря на пауков-людоедов, населяющих эту страну.

Я быстро иду к автобусной остановке и с дрожащим выдохом опускаюсь на скамейку, пластиковый пакет болтается между моих раздвинутых ног. Над головой кружит сорока, заставляя меня еще больше напрячься. Я на собственном опыте убедилась, что эти демонические птицы любят срываться с места и нападать без предупреждения. Я все еще травмирована после последнего случая и молюсь, чтобы автобус пришел быстрее, чем запланировано.

Я могла бы поехать на Дряхлой Сьюзи, фургоне, который я купила на прошлой неделе. Это старый, маслянисто-желтый Фольксваген — из тех, на которых ездили хиппи в 70-х. Жить в фургоне идеальнее, чем в гостинице, и мне невероятно повезло найти такой фургон гораздо дешевле, чем он стоит. Он сказал, что это машина его дочери, которая умерла, и он просто хотел, чтобы ее не было.

У меня все равно нет здесь прав, и я недостаточно уверена в себе, чтобы ездить по встречной полосе. Я убеждена, что погибну в автокатастрофе или меня остановят и поймают за езду без прав.

В этот момент сорока пронзительно кричит, как бы предупреждая меня, что рискнуть со старческой Сьюзи было бы безопаснее, но, к счастью, она улетает в другое место.

Руки дрожат от остаточной тревоги, я роюсь в сумке и достаю пачку сигарет. В моем возможном положении мне не следовало бы курить их, но мысль о смерти слишком манит, и я слишком напугана, чтобы сделать что-то еще.

Мне стыдно за себя, но я не думаю, что знаю, каково это — чувствовать что-то другое.

Не превращай это в привычку, Сойер. У тебя их достаточно.

Как только я вытаскиваю одну и засовываю ее в рот, я понимаю две вещи. Я забыла купить зажигалку, а рядом со мной кто-то сидит, и тяжесть его взгляда застывает на моем лице, как засохшая глина.

Я поворачиваюсь и вижу, что пожилой мужчина с темно-коричневой кожей протягивает оранжевую зажигалку, такую же яркую, как мои шлепанцы, его большой палец лежит на бойке и готов зажечь ее для меня. Он одет в старую белую рубашку, на голове у него кепка цвета хаки. На его лице блестят капельки пота, но от него пахнет Old Spice и солью.

Улыбаясь, я наклоняюсь вперед, и он щелкает ею. Огонь завораживает меня не меньше, чем наблюдение за тем, как он пожирает хрупкую бумагу. Дым от палочки вьется в соленом воздухе, обжигая мне глаза и попадая в лицо.

— Спасибо, — говорю я, отмахиваясь от дыма. — Хочешь одну?

— Конечно, — говорит он. Я протягиваю ему сигарету и внимательно наблюдаю за ним, пока он прикуривает свою, оранжевое свечение разгорается, когда он вдыхает.

— Пытаюсь прекратить курить, но никак не могу бросить навсегда, — размышляет он.

Ужасная проблема, которую я не должна себе создавать, но потом меня накрывает волна эйфории, и я думаю, что это не так уж плохо. Это длится не больше минуты, но это делает острую грань терпимой, а это все, что мне сейчас нужно. Это, и хорошая компания.

— Когда мы когда-нибудь сможем отпустить то, что причиняет нам наибольшую боль? — пробормотала я.

— Ну, ты меня поймала.

Я ухмыляюсь.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я, пытаясь выдохнуть дымное «О», но безуспешно.

Он хихикает, звук хриплый.

— Не помню, когда в последний раз симпатичная молодая леди спрашивала, как меня зовут. Меня зовут Саймон.

Обычно, если бы старый, незнакомый мужчина назвал меня красивой, я бы встала и ушла без оглядки, но то, как он это говорит, не вызывает у меня дискомфорта. На самом деле, это заставляет меня чувствовать себя немного так, как должен чувствовать себя дом. Теплым и гостеприимным. Безопасным.

Это чувство комфорта убаюкивает меня и заставляет делать то, что я редко делаю. То, что я никогда не делаю. Я называю ему свое настоящее имя.

— Сойер. Спасибо, что составил мне компанию, Саймон.

Проходит несколько секунд молчания, а затем:

— Хочешь увидеть мою новую татуировку?

От неожиданности я на секунду замираю, сигарета зависла на полпути ко рту, прежде чем я быстро произношу:

— С удовольствием, — а затем зажимаю ее в уголке губ.

Он закатывает свои шорты и показывает мне свою новую татуировку. Черные, неровные линии составляют слова «Fuck You», выведенные посреди его бедра, все еще опухшего и раздраженного. На этот раз я действительно застигнута врасплох.

Удивленный смех вырывается из моего горла, и я чуть не теряю сигарету в процессе, но мне было бы все равно, если бы это произошло.

— Боже мой, мне это нравится. Наверное, больше, чем мой любимый палец. Больно? — спрашиваю я, наклоняясь ближе, чтобы рассмотреть чернила. Это явно сделано не профессионально — на самом деле, это довольно дерьмовая работа — но я думаю, что именно это мне нравится больше всего.

— Нет, — говорит он, махнув рукой. —Это терапия. Хотя не уверен, что ты имеешь в виду под любимым пальцем.

Я поднимаю левую ногу и показываю на нее.

— Мой мизинец на ноге очень милый, ты не находишь?

Он наклоняется и внимательно осматривает его.

— Ты права. Мне тоже нравится этот палец.

Улыбаясь, я опускаю ногу и смотрю вниз на неправильную форму. Я влюблена в него. Мне всегда пригодится небольшая терапия в виде необдуманных и слегка маниакальных решений.

Я втягиваю в рот очередную порцию дыма и выдыхаю его, пытаясь побороть импульс, поднимающийся внутри меня.

— Где ты это сделал?

Он пожимает плечами.

— Я сделал это сам. Слышала когда-нибудь о тебори (прим.пер Традиционная японская татуировка.) ?

Я качаю головой, тогда он роется в кармане и достает пузырек с черными чернилами и горсть запечатанных игл.

Я поднимаю брови, удивляясь, зачем он носит с собой все это, но радуясь, что он хотя бы использует неиспользованные иглы.

—Это традиционный японский метод. Люди называют их татуировками палкой и тычком, — объясняет он.

— Как это работает?

Он объясняет мне процесс, который звучит довольно просто. Настолько просто, что я подумываю о том, чтобы сделать себе такую же. У меня нет ни татуировок, ни роскоши пойти в салон и заплатить за них.

Только я открыла рот, чтобы спросить, откуда он взял материалы, как он вклинился:

— Хочешь, я тебе сделаю?

Я качаю головой, и ухмылка пробирается по моим щекам.

— Да, — говорю я, кивая головой, решив, что идея незнакомца сделать мне татуировку на автобусной остановке слишком хороша, чтобы от нее отказаться. Это идеальный вид спонтанности, который мне нужен. — Что ты хочешь за это?

Он кивает в сторону моего пластикового пакета.

— Этой пачки сигарет будет достаточно.

По его взгляду у меня возникает четкое ощущение, что он больше заинтересован в том, чтобы я не закурила, чем в том, чтобы закурить самому. Интересно, заметил ли он, что еще было в пакете?