— Просто не могла остаться в стороне, наверное, — говорит она и заканчивает фразу неловким смешком. — Это не должно быть странным. Мы увидели друг друга голыми. В этом не было ничего особенного для каждого из нас. Я не против, если мы будем продолжать в том же духе.

Это чертова ложь.

Я поднимаю бровь. Обычно я наслаждаюсь тем, как она нервно сглатывает, но этого замечания достаточно, чтобы разозлить меня. Мне не нужно, чтобы она поглаживала мое эго, но факт, что даже сейчас она все еще лжет.

Я не понимаю, какого хрена она это делает.

Это был лучший трах в ее жизни, и ей даже не нужно открывать рот и говорить мне об этом, чтобы понять это. Мое промокшее постельное белье и ее красное, потрясенное лицо были явным тому подтверждением.

— Не было ничего особенного? — повторяю я.

Еще один неловкий смех.

— Не делай это странным, Энцо.

— Хорошо, — говорю я ей. — Я не буду напоминать тебе о лучшей ночи в твоей жизни. Но мне интересно, хочешь ли ты пережить лучший день в своей жизни сейчас.

Ее брови сжимаются, и она смотрит на меня, словно ожидая развязки. Она даже оглядывается по сторонам, как будто сейчас выскочит съемочная группа и скажет ей, что ее разыгрывают.

Я терпеливо жду, пока она примет решение.

— Я не думаю, что это правильное...

— Это не секс, Джейми. Я даже не буду спрашивать о тебе.

Все равно это будет ложь.

Она моргает.

— Тогда что именно подарит мне лучший день в моей жизни?

— Акула.

— Ну ты, блин, даешь, — говорит она мне с недоверчивым смешком, и на секунду он кажется почти искренним. Это заставляет ее выглядеть... невинной.

Еще одна ложь.

— Боишься?

— А кто бы не испугался?

— Я.

Она нахмурилась.

— Ладно, ты меня раскусил.

— Я буду держать тебя в безопасности, — заверяю я ее. И это правда. Я буду оберегать ее от акул. Но только не от меня.

Сойер

Это ошибка.

И все же я здесь, следую за Энцо, который ведет меня к огромной лодке в порту, кредитная карта с его именем горит в моем заднем кармане.

Единственный голос, который я слышу сейчас — это голос Кева. Он часто ругал меня, особенно после смерти наших родителей. Я могу только представить, что бы он сказал сейчас, глядя, как я сажусь в лодку с человеком, которого едва знаю. Хуже всего то, что я преступница, и позволить Энцо забрать меня после того, что я сделала... Это слишком далеко, даже для меня.

И все же, я слишком чертовски эгоистична, чтобы уйти.

Мы останавливаемся в конце причала, и он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, наблюдая, как я разглядываю стоящую передо мной лодку.

Она прекрасна — сверкающая белизной, с именем Джоанна на борту большими синими буквами. По обе стороны от нее расположены окна, и я уверена, что в ней с комфортом поместилась бы спальня или две, но самое примечательное — это клетка, прикрепленная сзади. Акулья клетка, если быть точной.

— Ты думаешь, я полезу в нее? — спрашиваю я, указывая на мини–тюрьму.

— Если чувствуешь себя достаточно храброй, — бросает он вызов, его глубокий голос тихий, но злой. В его глазах есть искра, хотя я не могу расшифровать, что, черт возьми, она означает.

Я ожидала немедленной конфронтации, когда он увидел меня. Отрицание было на кончике моего языка, но он не обращает внимания на свою украденную личность.

Большинство людей не знают, что их личность была украдена, пока не становится слишком поздно. У него пока нет причин подозревать меня. Из его дома ничего не пропало, и, несмотря на незапертый нижний ящик, кто станет задумываться о краже личности?

Расслабься, Сойер. Он даже не выглядит сердитым.

Ну, ладно, это не совсем так. Энцо носит вечную хмурость на лице, как будто это кислородная маска, а в качестве легких у него стручковая фасоль. По его словам, именно это держит людей далеко–далеко и позволяет ему спокойно жить своей жизнью.

Несмотря на это, позволить ему взять меня посреди океана, где я буквально не могу бежать, не самая лучшая идея. На самом деле, это чертовски глупо.

Это напоминание засело глубоко, и я снова начинаю чувствовать себя как-то неправильно. Я не чувствую, что мне нужно бояться за свою жизнь с Энцо, но я все равно чувствую себя на грани.

Я делаю шаг в сторону.

— Я не знаю… — колеблюсь я.

Он смотрит на меня, молча, но я все равно чувствую его разочарование. И как типичный взрослый, выросший без похвалы и внимания со стороны родителей, я теперь ищу эти вещи у мужчины.

Блять.

— Я подарю тебе поцелуй в награду, — бормочет он, его голос глубокий и соблазнительный.

Я кладу руки на бедра, ненавидя, как соблазнительно это звучит.

— Это довольно необычно, — отвечаю я. — Ты никогда не говорил, почему не хочешь меня поцеловать.

Его лесные глаза танцуют по моему профилю, смачивая губы, прежде чем вернуться к моим.

— Я никого не целую. Я никогда не встречал женщину, которая заслуживала бы от меня такой близости.

Я поднимаю брови. У него определенно проблемы с мамочкой. Но с его логикой я тоже не могу не согласиться. Я всегда ненавидела целоваться со своими спутниками именно по этой причине. Это было просто то, что всегда казалось естественным, когда в тебя вставляют член. Думаю, с другой стороны, это позволило мне найти более интересные способы использования рта Энцо.

— До сих пор, — добавляю я. — Ты говоришь, что поцелуешь меня, если я сяду в лодку?

Он делает паузу, затем говорит:

— Да.

— Ты лжешь, — отвечаю я, сузив глаза. В его радужке вспыхивает еще одна неразборчивая эмоция, которая исчезает, не успев улечься.

— Есть только один способ выяснить это, — сухо говорит он.

— Ты думаешь, что поцелуй с тобой равносилен попаданию в клетку с акулами? — спрашиваю я с насмешкой.

— Да, — с готовностью отвечает он. Уверенно.

Я не могу удержаться от смеха, и это на самом деле немного приятно. Его взгляд фиксируется на моем рте, сосредоточиваясь на нем, как на гадальном шаре, предсказывающем его будущее.

— Это то, что испытывают очень немногие люди, Джейми.

Улыбка на моем лице неконтролируема.

— Поцелуй с тобой — это что-то особенное, да?

Он бросает на меня сухой взгляд.

— Попасть в клетку с акулой, — уточняет он, хотя мы оба это уже знали.

Я кривлю губы и покачиваюсь на носках, обдумывая его предложение. Мои мышцы напряжены, а в животе поселилось глубокое, тревожное чувство.

Я понимаю, что это чувство вины. Он еще не знает, что я сделала, и, возможно, это последний раз, когда я его вижу. И как бы мне ни было неприятно это признавать, я хочу провести с ним еще один день, прежде чем он возненавидит меня навсегда.

Нерешительность затягивает меня в порочный круг: я уговариваю себя не делать этого, а потом убеждаю себя попробовать. И так по кругу, пока я, наконец, не прихожу к ответу.

— Хорошо. Но если я умру, убедись, что это произойдет до того, как меня съест акула.

Он стоически окидывает взглядом мою фигуру, затем поворачивается, не говоря ни слова, что кажется совершенно зловещим. Он ступает на лодку и протягивает мне руку, в его взгляде мелькает огонь.

Я беру его.

Я никогда не умела принимать правильные решения.

Соленый воздух океана хлещет по моим спутанным волосам, пока Энцо мчит через бескрайний голубой океан. Тревога бурлит в моем животе, и неважно, сколько раз я вытираю руки о шорты, они все равно липкие.

Я не знаю, сколько времени прошло, но Порт-Вален превратился в пятнышко. С каждой секундой я чувствую себя все более изолированной, а мое тело все еще не может понять, кто из нас в опасности.

После времени, показавшегося мне вечностью, лодка наконец замедляет ход. Я решила почувствовать ветер, бьющий мне в лицо, вместо того, чтобы оставаться в закрытой зоне, где он едет.