— Раздевайся.

О, черт.

Это слишком быстро стало напряженным, и я почти инстинктивно прислушиваюсь к его требованию.

Нет, Сойер. Плохая девочка. Он злой. Он ужасно относится к тебе и думает, что имеет на тебя право. И что с того, что он спас тебя? Ты, наверное, все равно бы очнулась. Не то чтобы ты была на грани смерти — он просто чертовски драматичен.

Мое подсознание кричит на меня почти так же громко, как колотящаяся головная боль, но все это исчезает, когда его глаза разгораются, впиваясь в мою плоть, пока он наблюдает, как моя рука перемещается на футболку, двигаясь без моего согласия.

Черт побери. Это моя киска контролирует ситуацию, а не моя голова. И даже не сердце.

Это первый раз, когда мы с Энцо по-настоящему поговорили после бури, и то, что я уже раздеваюсь для него, почти жалко. Хотя это совершенно неудивительно. Раздеваться для него так же естественно, как и для себя.

Я прикусываю губу, стягивая его через голову, осторожно, чтобы не пораниться. Затем я вытряхиваюсь из джинсовых шорт, оставаясь в зеленом купальнике.

Я чувствую прикосновение его взгляда так же близко, как если бы он ласкал мое тело своими пальцами.

— И это тоже, — говорит он, голос более глубокий и хриплый.

— Это может намокнуть, — слабо возражаю я. — Он предназначен для этого.

Он встречает мой взгляд, мышцы его челюсти пульсируют. В тот момент, когда он это делает, между моих бедер возникает глубокая пульсация. Моя киска болит от одного его взгляда, и если это не дает кому-то слишком много власти, то я не знаю, что это.

— Сними. Сейчас же, bella — красавица.

Пульс усиливается, и он не упускает из виду, как сжимаются мои бедра, хотя я пытаюсь отвлечь его, развязывая завязки на шее и позволяя топу упасть.

Это напоминает мне о том, как мы впервые встретились, и он повел меня за водопад. Кажется, что с того дня прошла целая вечность. Как будто мы прожили целые жизни.

Я отворачиваюсь, сосредоточившись на проржавевшем пятне на дешевом виниле на полу, но я все еще чувствую его взгляд. Я быстро развязываю узел на спине, а затем спускаю нижнее белье.

Прежде чем у меня сдадут нервы, я быстро шагаю в душ, хотя для этого мне приходится пройти фут от него. Эти двенадцать дюймов избавили меня от его жара не больше, чем если бы я стояла в двенадцати дюймах от солнца. Какое значение имеют эти жалкие сантиметры, когда меня все равно сжигают до пепла?

От горячих брызг по моей коже сразу же пробегают мурашки. Я оглядываюсь на него через плечо и вижу, что он стоит на том же месте, хотя его голова повернута, а взгляд устремлен на мою задницу.

Слава Богу, она не плоская. Она отнюдь не большая, но достаточно пухлая и круглая, чтобы привлекать мужские взгляды. Хотя в наши дни это не так уж и сложно сделать.

В тот момент, когда он снова встречает мой взгляд, я отворачиваюсь, слишком трусливая, чтобы встретиться с ним взглядом. Я хватаюсь за шампунь, готовясь выплеснуть его в руку, прежде чем он выхватывает бутылку.

— Ты не можешь попасть мылом в рану. Я сделаю это.

— Ты не должен...

— Ты думаешь, я пришел сюда, чтобы просто посмотреть?

— Я... ну, я не знаю. Я бы не сказала, что ты подкрадываешься.

— Я бы тоже, — отвечает он, выдавливая шампунь на ладонь. — Может быть, именно поэтому мне так необходимо прикоснуться к тебе.

Я резко вдыхаю, потрясенная его признанием. Его пальцы, скользнувшие в мои мокрые волосы, достаточно быстро отвлекают меня, и я вздрагиваю, когда он нежно втирает мыло в рыжие пряди. Розовая вода льется под моими ногами, закручиваясь в слив, пока он скрупулезно обрабатывает порез.

— Расскажи мне о кораблекрушении, — говорит он.

Мгновенно я переношусь обратно в холодный океан, дезориентированная и лишенная кислорода, когда мощные волны овладевают моим телом.

— Все как в тумане. Больше всего я помню ужас и чувство дезориентации. Но я видела, как ты плавал там, и я пыталась позвать тебя по имени, но ты не отвечал. Я подплыла к тебе и увидела, что ты без сознания и истекаешь кровью. Все, о чем я могла думать — это об акулах.

Меня пробирает дрожь, и я убеждена, что это чисто божественное вмешательство, что одна из них не появилась. Тем более что этот остров, как правило, является местом их кормежки, и они постоянно находятся поблизости.

— Я не знала, что делать, кроме как продолжать пытаться разбудить тебя. Я не знаю точно, сколько времени прошло. Думаю, я тоже могла потерять сознание на мгновение, но я помню только, что видела яркий свет вдалеке. Он был просто... там. Тогда я ухватилась за тебя, вытащила тебя на сломанный кусок дерева и поплыла к нему. В конце концов, я увидела маяк, и это было единственное, что заставляло меня плыть.

Он помолчал немного.

— Как долго ты плыла?

Пятьдесят восемь минут и десять секунд.

Мне нужно было на чем-то сосредоточиться, кроме жгучей боли в мышцах и чистого ужаса от того, что в любую минуту может появиться что-нибудь и съесть меня заживо. Поэтому я считала каждую чертову секунду, бормоча цифры вслух, как будто в любой момент я могла проснуться от кошмара, в котором оказалась.

— Некоторое время, — говорю я ему. — Это было похоже на вечность. Но в конце концов я добралась до места, вытащила нас обоих на пляж, а потом снова отключилась. Я очнулась всего за несколько минут до тебя.

На мгновение он снова молчит.

— Ты могла бы бросить меня и спастись.

Я пожимаю плечами.

— Это не приходило мне в голову. Но я не знаю, может быть, это потому, что я такая добрая. Я бы предпочла бороться с тобой, чем быть одной.

Его руки на мгновение замирают, затем возобновляют движение.

— Я назвал тебя слабой, — заявляет он. — Почему ты не поправила меня?

— Потому что я...

— Это не так, — вмешивается он, голос твердый и непреклонный. — Ты не слабая, Сойер. Ты исключительная. И мне жаль, что я когда-либо поддерживал это заблуждение.

Мой рот шевелится, но я не в состоянии произнести ни звука.

— Ты сделала нечто достойное восхищения. Представь, что ты можешь сделать, если только поверишь в себя.

Мне нечего сказать, и я не думаю, что Энцо это интересует. Вместо этого я размышляю над этим, пока он тщательно моет мои волосы.

Кев загнал меня в угол, и мне кажется, что с тех пор я огрызаюсь и рычу на все, что приближается. Я была так напугана, что забыла, что тоже боролась. Я боролась, чтобы выжить, чтобы жить, чтобы иметь свободу. Точно так же, как я боролась с каждой волной, которая грозила утащить меня под воду.

На что бы я была способна, если бы просто перестала бежать? Если бы я прожила жизнь как Сойер Беннет. Каково это — ходить в своих собственных ботинках и жить без всяких оговорок?

Но этого никогда не произойдет. Влияние Кева слишком сильно и следует за мной, как бы далеко я ни убежала. Это опасные мечты, и они могут привести меня к серьезным неприятностям.

Заблудившись в своих мыслях, я возвращаюсь к реальности, когда Энцо задевает больное место, и я не могу сдержать шипения.

— Scusa, bella — Прости, красавица, — тихо бормочет он.

Я снова облизываю губы, мое сердце делает странные обороты от хрипловатой откровенности его голоса, и как интимно это звучит, когда он переходит на итальянский. Все это интимно, и это почти слишком много, чтобы переварить.

— «Bella» означает «красивая», верно? — спрашиваю я.

— Si — Да, — подтверждает он.

Черт, это не должно меня радовать. Даже с его ненавистью ко мне, он все еще называет меня красивой.

— А «Ladra»?

Он молчит, продолжая втирать мыло в мои волосы.

— Ты попросил у меня правду, и я ее дала, — шепчу я. — Расскажи мне одну из своих истин.

После паузы он говорит:

— Это значит «вор».

Мое сердце замирает, хотя это всего лишь правда.

— Ты завлекаешь мужчин своей красотой, затягиваешь их в свою паутину, а потом обкрадываешь их. Ты прекрасная воровка.