Султан решил их дело раньше срока в семь дней. Оба посла говорили с ним о Муджир ад-Дине и Таки ад-Дине — сыновьях ал-Малика ал-'Адила Абу Бакра ибн Аййуба — и ходатайствовали, чтобы Муджир ад-Дин и Таки ад-Дин сопровождали их обоих при возвращении в Диван. Султан не счел возможным отказать им во всем, что они просили, но отправил с ними лишь одного Таки ад-Дина[764], простился с ними и поскакал в Маназджирд. Там он поручил осаду города Шараф ал-Мулку и войскам Ирака и Мазандарана.

Когда султан овладел Хилатом и направился к Маназджирду, чтобы подготовить его осаду, вторично прибыл правитель Арзан ар-Рума Рукн ад-Дин Джахан-шах ибн Тогрул. Он сообщил султану о союзе владык аш-Шама и ар-Рума против него и сказал: «Поистине, будет разумнее, если начать до того, как они соберутся, потому что тогда дело станет ненадежным. Нужно наступать против каждого из них в отдельности еще до того, как они будут готовы, пока они обособлены и удалены [друг от друга]. Это лучше, чем позволить им осуществить их намерение действовать вместе».

Султан одобрил его мнение и убедился в его искренности. Они договорились, что Рукн ад-Дин тотчас же направится к Арзан ар-Руму для подготовки к походу, а султан через пять дней после него подойдет к нему со своими войсками. Затем они оба направятся в округ Хартберта и там остановятся, ожидая продвижения обоих войск. Тогда они двинутся против того войска, которое выступит первым, до того как оно соединится с другим.

Когда решение было принято, султан вызвал меня к себе и сказал: «Напиши моему брату Рукн ад-Дину указ на округа Каб'ан и Харишин[765] в области Хартберт». Я написал, подал султану, и он подписал его. Рукн ад-Дин встал, поцеловал его руку, тотчас же попрощался и уехал.

Султан через своих чавушей и пахлаванов передал красные стрелы эмирам войск. Это был у них знак готовности, и султан приказал им собираться. Затем он направился к Хартберту и остановился там, ожидая сбора войск. В Хартберте он тяжело заболел, слег и потерял было надежду на выздоровление. Эмиры и ханы ежедневно, согласно этикету, собирались у его дверей и были готовы рассеяться в [разные] стороны государства. Ведь если бы им было объявлено о смерти султана, то каждый из них отправился бы в какую-либо часть государства и завладел бы ею.

От правителя Арзан ар-Рума Рукн ад-Дина приходило письмо за письмом: он побуждал султана продвигаться и сообщал о продвижении обоих войск противника /233/ с целью соединения. Однако султан был не в состоянии читать эти письма и вникать в них. Лишь когда наступило облегчение, он, уже после того как войска [противника] соединились, стал продвигаться, однако, как и прежде, не принял должных мер[766]. Как хорошо сказал тот, кто сказал:

Шараф ал-Мулк со своим войском и войском Ирака остался у Маназджирда, а Тегин-[Малик] — держатель икта' Хоя — у Беркри. [До этого] султан разрешил некоторым арранским, азербайджанским, иракским и мазандаранским войскам возвратиться в свои страны и не вызвал их сюда из-за [своей] непредусмотрительности и безразличия. Он двигался быстрыми переходами, не обращая ни на что внимания. Перед собой в качестве авангарда он послал Утур-хана с двумя тысячами всадников или около того.

У Йассы-Чамана[767] тот столкнулся с войском Арзинджана и Хартберта.

Румийцы обратились в бегство и были перебиты[769].

Я слышал от ал-Малика ал-Музаффара Шихаб ад-Дина Гази ибн ал-Малика ал-'Адила следующее[770]: «Султан 'Ала' ад-Дин Кай-Кубад, когда мы собрались у него, сказал: “Это не то войско, на которое я надеялся при встрече с врагом! Ведь мои люди, мои герои и войска, составляющие мою опору, — это войска востока, и они еще придут!”

Когда до него ('Ала' ад-Дина Кай-Кубада) дошла неприятная весть о том, что произошло с теми, он потерял самообладание, сдержанность изменила ему, и мы увидели, что [это] обеспокоило и опечалило его. Душа его и руки совсем ослабели, и он решил вернуться. В его намерения входило защищать только горные проходы, остававшиеся позади. А мы укрепили его дух, проявляя стойкость, пока душа его не успокоилась. Мы разошлись от него с решением подготовиться к сражению. Он не думал, что оно начнется вскоре. Однако на следующий день ничто так не изумило нас, как непрерывное наступление его (Джалал ад-Дина) войск. Мы были застигнуты этим врасплох, а его войска все подходили /234/ и останавливались. Если бы они напали сразу, то болезнь оказалась бы неизлечимой, устоять было бы трудно и бедствие охватило бы все. Мы сели на коней, и войска построились»[771].

Так вот, когда оба войска встретились, правое крыло войск султана одержало верх над их (союзников) левым крылом и захватило у них холм, который господствовал над местностью. На помощь отступающему [левому крылу] был послан отряд, который заставил правое крыло султанских войск отступить с холма и отбросил его в долину. Атаки на них продолжались, они не устояли и побежали, как стадо антилоп, напуганных всадниками и наткнувшихся на хищных волков. Те не верили, что бегство [войск Джалал ад-Дина] — настоящее, и считали, что это — задуманная хитрость, пока разгром не стал очевидным и не появились пленники. Поражение было полным, а добыча поступала непрерывно. Войска не прекращали преследования отступающих, копья продолжали добиваться своего, а мечи охлаждали свой пыл в глухих местах, где не было водруженных знамен, куда не ступали ни ноги, ни копыта.

Так продолжалось, пока солнце не склонилось к закату и не взошло его детище — [луна]. Многие из них попали в ловушку, изнемогая от пыла битвы и скачки тюрок и арабов. Были взяты в плен Улуг-хан и Атлас-Малик и подобные им известные лица, и государь ар-Рума приказал отрубить им голову.

Правитель Арзан ар-Рума попал в плен после того, как они его окружили. Он сражался за свою душу очень храбро. 'Ала' ад-Дин приказал заковать его в цепи и везти на муле, пока время не дало ему испить из своей горькой чаши, а судьба не решила прервать его дыхание. Он был убит несправедливо и похоронен как заслуживающий милосердия [Аллаха].

Таков [человеческий] век: нельзя удивляться несчастьям, которые он приносит, и нельзя отвратить его бедствий. Этот подарок дан при условии, что будет взят обратно, его приобретение сочетается с лишением. Ведь [нечто] предоставляется человеку, лишь пока оно не отнято, и он строит что-либо, пока это не разрушают. Поэтому умный человек предчувствует горе, еще не утратив того, что было дано ему на срок, и представляет себе потерю [еще] тогда, когда обладание [чем-либо] приветствует его.