Услышав о возвращении татар и о появлении султана, Гийас ад-Дин направился оттуда (из Хузистана) в Аламут, не находя в страхе места, где он мог бы укрыться, пособника, который защитил бы его, и кого-либо, кто сдержал бы и обуздал его. В Аламуте он находился, пока в Рей не прибыл султан, который после сражения шел по следам татар, как мы упомянули об этом раньше. Султан тотчас разослал [войска], окружая границы Аламута от окрестностей Рея до Абхаза, а Гийас ад-Дин стал подобен человеку, которого душат, сдавливая все дыхательные пути.

Затем от 'Ала' ад-Дина [Мухаммада III] прибыл посол с просьбой пощадить Гийас ад-Дина, с тем чтобы он вернулся на службу. Султан согласился на эту просьбу о пощаде, подкрепив свое слово клятвой. После Аламута он сопроводил мушрифом владений Тадж ал-Мулком Наджиб ад-Дином Йа'кубом ал-Хорезми и таштдаром Джамал ад-Дином Фаррухом в качестве послов, [назначенных] для возвращения Гийас ад-Дина на [султанскую] службу, и поблагодарил 'Ала' ад-Дина за то, что он совершил для примирения враждующих[615]. Султан еще раньше обращался к 'Ала' ад-Дину, [титулуя его] ал-джанаб аш-шариф («благородный господин»), а отныне стал называть его ал-маджлис аш-шариф («средоточие благородства»), этим самым он побуждал его завершить то, что он задумал, и оседлать того, на кого он набросил узду.

Когда послы прибыли к 'Ала' ад-Дину, Гийас ад-Дин изменил свое намерение вернуться. Он счел, что бесцельное блуждание по странам и странствия по свету будут для него гораздо безопаснее и он не будет раскаиваться в этом. Он просил 'Ала' ад-Дина, правителя Аламута, помочь ему, дав лошадей для него и для перевозки его имущества. Тот помог ему, [выделив] триста или четыреста голов [лошадей].

Когда он выступил [из Аламута], группа войск [султана] под командованием силахдара ат-Таваши Джэбэ, расположившаяся у Аламута, напала на него и преследовала его до границ Хамадана. Они чуть было не схватили его, если бы не Джахан-Пахлаван Илчи, который укрылся в засаде за постоялым двором /169/ и наскакивал на них то справа, то слева, а затем вышел из укрытия и отбросил их назад, взяв некоторых из них в плен. Гийас ад-Дин спасся бегством в Керман, где находился его на'иб хаджиб Барак. Он направился к нему, надеясь на его верность.

Первым мерзким поступком Барака было то, что он женился на его (Гийас ад-Дина) матери против желания ее самой и сына. Затем, через некоторое время, он стал их бесчестить, [обвиняя их] в том, что они хотели его отравить и утолить свой гнев отмщением. Он (Барак) убил ее и вместе с ней убил вазира Карим аш-Шарка и Джахан-Пахлавана Илчи, а Гийас ад-Дина заточил в одной из крепостей[616].

Слухи о конце его жизни противоречивы: одни утверждали, что Барак убил его спустя некоторое время, а другие говорили, что он спасся от заточения, [бежав] в Исфахан, и будто бы какие-то женщины, обитавшие в крепости, пожалели его и договорились спасти. Они собрали для него веревки и спустили его вниз из крепости; а убит он был в Исфахане по приказу султана.

Что касается меня, то я сомневаюсь в этом деле и удивляюсь этому [рассказу], потому что я читал письмо хаджиба Барака Шараф ад-Дину, на'ибу Ирака, переданное султану для прочтения. Это было тогда, когда султан находился в Табризе. Он (Барак) упоминает о своей прежней службе и других делах, включая в число их и то, что он убил злейшего врага султана, имея в виду Гийас ад-Дина. Затем он говорит в письме: «Какой будет ущерб султану, если он утвердит меня, дряхлого старика, во владении тем, что под моей рукой?»

Затем в шестьсот двадцать шестом году[617] я прибыл в Рей, где мне сообщили, что он спасся в Исфахане, и эту радостную весть разослали по всем областям Ирака. Потом, через несколько дней, стали бранить одного юношу-туркмена, который, одевшись в такую же одежду, назвался его именем и явился в Исфахан. В отсутствие вазира Шараф ад-Дина люди, не зная его [в лицо], поверили, что это Гийас ад-Дин. Они стали служить ему, пока не вернулся вазир и не увидел, что он самозванец. Он приказал [водить] его по базарам и бичевать. Удивительным кажется то, что положение [Гийас ад-Дина] осталось неизвестным для жителей Исфахана. Ведь он был их султаном и находился там на протяжении трех лет. А Аллах знает правду лучше!

Когда султан находился в Рее, а войска преследовали татар в направлении Хорасана, прибыл посол от 'Ала' ад-Дина, правителя Аламута, с девятью фида'и с целью сблизиться с султаном, чтобы он направил их против тех, кого он пожелает убить из своих врагов, и они уничтожили бы их. Султан советовался в этом деле с самыми близкими друзьями и благоразумными людьми, и большинство их рекомендовало согласиться на это и указать врагов для них. Исключением был на'иб Ирака Шараф ад-Дин, который сказал: «У 'Ала' ад-Дина в этом нет иной цели, кроме того, чтобы раскрыть намерения султана и разведать его тайные помыслы. Он будет искать близости с султаном, пока не осведомит об этом тех врагов, на кого ему укажут».

Султан возвратил их обратно к ['Ала' ад-Дину] и передал: «Не тайна ни для тебя, ни для других, кто наш противник и кто заодно с нами, кто наш враг, а кто союзник. Если ты пожелал совершить это, то сделай, а в том, чтобы указать [врагов], нет нужды. Мы, если Аллаху будет это угодно, не будем возлагать на тебя такую обязанность. Поистине, с острыми мечами и свирепыми львами [мы] не нуждаемся в ножах и фида'и».

Гийас ад-Дин выехал из Аламута сразу же после их возвращения, не имея нужды в чем-либо, с достаточным количеством скота и оружия. Султан стал питать неприязнь к 'Ала' ад-Дину за то, что он снарядил его, уклонился от своего ручательства за его возвращение и оказал ему (Гийас ад-Дину) услугу.

Эта враждебность продолжалась до тех пор, пока [султан] не направил меня к нему ('Ала' ад-Дину) в шестьсот двадцать шестом году с упреками, о которых мы скажем ниже, и с письмами, которые мы изложим в своем месте, если будет угодно Аллаху всевышнему.

Сафи ад-Дин Мухаммад ат-тугра'и был сыном ра'иса селения Калиджард в рустаке Туршиш[618] /171/ Самым большим его достоинством был красивый почерк. Счастливые совпадения обстоятельств возвысили его, и судьба помогла ему, забросив его в силу необходимости в Индию. Когда большая часть сподвижников султана погибла, утонув в водах Синда, как мы упоминали об этом, он спасся и присоединился к Шараф ал-Мулку и усердно служил ему, пока султан не овладел страной, пока ему не подчинились владения и дела не вернулись к [обычному] порядку.

Упомянутый был окружен заботами Шараф ал-Мулка, который назначил его [на должность] ат-тугра'и[619]. Он обогатился, его положение улучшилось, а число слуг и приспешников умножилось.

Так было до тех пор, пока грузины не овладели Тифлисом вторично во время пребывания султана в Хилате, как мы уже упоминали об этом. Он (султан) вернулся, чтобы отомстить грузинам за то, что те сожгли Тифлис, и назначил Сафи ад-Дина вазиром Шаки и Кабалы[620] — городов Ширвана. Эти города были захвачены грузинами у правителя Ширвана за несколько лет до этого, когда их угли [еще] горели [ярко].