Султан Текиш [в свое время] несколько раз пытался завладеть [Насой], но не мог одолеть ее. Потеряв надежду на захват ее своими силами, он заключил мир с ее правителем 'Имад ад-Дином Мухаммадом ибн 'Умаром ибн Хамзой[286], надел ему на шею петлю подчинения себе и заставил его участвовать в завоевании остальных городов Хорасана, близких и отдаленных от Насы. Он не оставил в Хорасане ни одного непокоренного города.

Спустя год или несколько раньше после смерти Текиша умер 'Имад ад-Дин, а через шесть месяцев после его смерти умер его старший сын и наследник — Насир ад-Дин Са'ид. Говорили, что он подослал к своему отцу кого-то, кто /62/ напоил его смертельным ядом. Но после него он недолго наслаждался властью.

Тогда султан отправился в Насу и увез в Хорезм малолетних детей 'Имад ад-Дина и его казну. Дети его оставались здесь в заточении, пока не пришли татары, тогда они и освободились, о чем мы расскажем дальше.

Когда султан отнял у них Насу, он велел разрушить ее крепость, и она была разрушена до самого основания. По этому месту прошли плугами и боронами так, что вся почва была разрыхлена, и в знак мести здесь посеяли ячмень. А это была одна из самых удивительных крепостей, построенных на холмах. Она отличалась тем, что была очень велика и вмещала множество народа. Не было такого жителя города, богатого или бедного, который не имел бы здесь своего двора или дома. В середине ее была другая крепость для правителей, выше той, и вода текла отсюда в ту крепость, что ниже ее. В нижней крепости вода появлялась только на глубине семидесяти локтей. Причиной этого, как говорили, было то, что верхняя крепость была на горе и там был родник, а та, которая ниже, сооружена на земле, свезенной к подножию горы.

Когда во времена Гиштаспа, царя персов[287], Наса стала рубежом, преграждающим путь, и границей, разделяющей тюрок и персов, население этой области принудили собирать эту землю к подножию горы; поэтому крепость стала большой.

Так вот, когда они услыхали то, что передал Баха' ад-Дин Мухаммад ибн Абу Сахл от имени султана, они предпочли восстановление крепости уходу из города. И вазир Захир ад-Дин Мас'уд ибн ал-Мунаввар аш-Шаши приступил к ее строительству, прибегнув к принудительным работам (сухра). Он изменил ее [вид] и в итоге построил вокруг нее стену, [высотой] такую, как садовая ограда, и люди закрепились в ней. С ними остались и Шихаб ад-Дин Абу Са'д ибн 'Имран ал-Хиваки, и некоторое число из жителей Хорезма. Узнав о пребывании здесь упомянутого (Шихаб ад-Дина), эмир Тадж ад-Дин Мухаммад ибн Са'ид, его дядя — по матери — эмир 'Изз ад-Дин /63/ Кай-Хусрау и несколько эмиров Хорасана пожелали присоединиться к нему и остаться с ним в дни бедствия для того, чтобы это принесло им пользу, как заслуга перед султаном, и оградило их от козней случайных людей.

И случилось так, что Чингиз-хан отрядил [для похода] на Хорасан своего зятя Тогачар-нойана[288] и эмира из числа своих предводителей по имени Берке-нойан[289] с десятью тысячами всадников, чтобы они разграбили, сожгли страну, высосали мозг ее костей и кровь ее жил и очистили ее от жалких остатков и последних искр жизни. Отдельный отряд из них во главе с эмиром, известным по имени Бел-Куш, достиг Насы. Жители ее метали стрелы им навстречу. Одна стрела попала в грудь Бел-Куша, и он упал мертвым. За это они отомстили жителям Насы и осадили ее раньше других городов Хорасана. Они подошли к ней с полчищем, надвигавшимся словно черная ночь, и осаждали ее крепость на протяжении пятнадцати дней, не прекращая сражения ни днем, ни ночью. Против нее было установлено двадцать катапульт, которые тащили люди, собранные из областей Хорасана. Татары гнали пленных под прикрытиями-домами вроде таранов, сделанными из дерева и покрытыми шкурами. Если пленные возвращались, не доставив прикрытия к стене, им рубили головы. Поэтому они были настойчивы и наконец пробили брешь, которую нельзя было заделать. После этого все татары надели свои доспехи и ночью бросились штурмовать [крепость], овладели стеной и разошлись по ней, а жители спрятались в своих домах. А когда настал день, татары спустились к ним со стены и погнали их на открытое место за садами, называемое 'Адрабан, будто стадо овец, /64/ которое сгоняют пастухи.

Татары не протянули своих рук к добыче и грабежу, пока не собрали их с детьми и женщинами на этом обширном пространстве. Вопли разрывали покровы небес, и крики наполняли воздух. Затем они приказали людям крепко связать друг друга, и те покорно исполнили это. Между тем, если бы они не сделали этого, а разбежались бы, стремясь к спасению, и бежали [даже] без боя — ведь горы близко, — то большинство их спаслось бы. И вот, когда они были связаны, татары подошли к ним с луками, бросили их на землю и накормили ими земных червей и птиц небесных. И сколько было пролитой крови, разорванных покровов, детей, убитых и брошенных у груди своих погибших матерей! Количество убитых из числа жителей Насы и тех, кто находился здесь из чужестранцев и подданных ее округа, было семьдесят тысяч. А ведь это был лишь один из округов Хорасана!

Шихаб ад-Дина ал-Хиваки и его сына, достойного саййида Тадж ад-Дина, привели связанными к Тогачар-нойану и Берке-нойану. Были доставлены также и сундуки с сокровищами Шихаб ад-Дина, которые были опорожнены перед ним, так что золото оказалось между ним и татарскими вождями. Оба они были убиты как мученики, а он (Шихаб ад-Дин) теперь похоронен в Насе в мазаре, называемом Мил Джафта.

Когда султан, спасаясь, отправился в Ирак, оставив позади области Хорасана и пренебрегая ими, за ним в погоню пустились /65/ Джэбэ-нойан и Сюбете-Бахадур. А через реку [Джейхун] переправились в Хорасан проклятые Тогачар и Берке, и в Насе произошло то, о чем мы уже рассказали. Они (татары) разошлись по областям Хорасана, образовав отдельные отряды, и распространили [огонь] поджога. И всякий раз, когда один из таких отрядов в количестве тысячи всадников нападал на какую-либо местность, он собирал людей из окрестных деревень и двигался с ними к городу, где их силами ставили катапульты и пробивали бреши в стенах, пока не овладевали городом. А тогда не оставалось в нем никого, кто мог бы развести огонь или жить в доме. И душами овладел страх, причем у попавшего в плен было спокойнее на душе, чем у того, кто сидел дома, ожидая исхода событий.

В это время я находился в своей крепости, известной под названием Хурандиз, одной из лучших крепостей Хорасана. Мне неизвестно, кто из моих предков первым владел ею, так как рассказы о ней противоречат друг другу в зависимости от склонностей [рассказчиков], а мне надлежит говорить только правду. Считают, что она находится в руках моих предков с тех пор, как возник ислам и занялась его заря в Хорасане. А Аллах об этом знает лучше!

И вот в те дни, когда мир бушевал в смятении, крепость стала местом, куда бежали пленные, и убежищем для охваченных страхом, так как она была центром области, серединой возделанной местности. [Люди], имевшие свиту, и самые известные обладатели богатств спасались сюда бегством, босые и голые, и я по мере возможности прикрывал их наготу и помогал им в том, что их постигло, а затем провожал их к тем из их родственников, кого миновали мечи. И татары продолжали действовать таким образом, пока не захватили Хорасан до самых его окраин.

К ним перешел некто по имени Хабаш, происходивший из Касиджа, а это одно из имений Устува Хабушана[290]. Он был сархангом, но они, издеваясь, смеха ради титуловали его маликом, поставили его во главе вероотступников и поручили ему установку катапульт /66/ и управление пехотинцами. Люди претерпели от него страшные бедствия, невыносимые унижения и мучения, ниспосланные небесами. Он вступил на скверный путь и стал писать ра'исам поместий, а селения Хорасана имели стены, рвы и мечети, и ра'исы их были могущественны. И вот он приказывал какому-нибудь из них, чтобы тот явился сам вместе со своими подданными и доставил лопаты и мотыги, а также столько, сколько могли, луков и осадных орудий. И если ра'ис соглашался на это, то он (Хабаш) осаждал их силами какой-нибудь город, захватывал его и изливал на жителей жестокие мучения. Если же кто-нибудь из ра'исов пренебрегал этим приказом и уклонялся, то Хабаш шел к нему, осаждал его, выводил из укрепления его и тех, кто был с ним, предавая их мечу и отправляя по пути смерти.