Султан добавил к этому несколько драгоценных камней из числа своих и изменил их расположение на нем, поместив камень /154/ Кай-Кавуса посредине. Он надевал его только по праздникам, и так было, пока татары не напали на него в Амиде[574] в шаввале шестьсот двадцать восьмого года[575]. Они захватили этот пояс и другие драгоценности и отправили их к хакану, сыну Чингиз-хана, владыке тюрок[576].

Малик Хамуш находился на службе у султана длительное время. Однако заботы о нем не было, и одежда его семьи износилась. Он покинул султана без разрешения и [отправился] к 'Ала' ад-Дину, главе исмаилитов[577], но смерть настигла его в Аламуте[578], где он умер через месяц.

Шараф ад-Дин 'Али ибн ал-Фадл был из ра'исов Тафриша — одного из округов Ирака, он служил в диванах, поднимаясь от одной ступени к другой, более высокой по положению и более почетной, пока не занял должность мустауфи Ирака. [Это было] тогда, когда великий султан ['Ала' ад-Дин Мухаммад] назначил своего сына [Рукн ад-Дина] Гурсанджти правителем Ирака. Он (Гурсанджти) не терпел его, пострадал он и в правление Гийас ад-Дина [Пир-шаха]. Так было до тех пор, пока из Индии не появились знамена султана [Джалал ад-Дина], владение Ираком перешло к султану, и он (Шараф ад-Дин) поспешил напроситься к нему на службу. Султан назначил его вазиром всего Ирака, полным распорядителем жизней и имущества [подданных]. Его решения имели такую же силу, что и султанские приказы, его власть и могущество распространились [повсюду], и волны богатства хлынули в его дом.

Тогда-то он и начал смещать вельмож Ирака и тех, которые, как он подозревал, соперничали с ним во власти и посягали на его почетное место. Он преследовал вельмож и возбудил в их душах гнев против себя.

До него вазиром всего Ирака не назначался никто. Для каждого города назначался свой вазир, который и управлял только им одним.

Затем прежний вазир Исфахана Низам ад-Дин, мустауфи города Шихаб ад-Дин 'Азизан и кади Исфахана Рукн ад-Дин Мас'уд ибн Са'ид договорились подать жалобу /155/ и оклеветать его, чтобы души [людей] освободились от него, а умы их успокоились.

Шараф ал-Мулк сговорился с ними, что будет помогать им, с тем чтобы снять [Шараф ад-Дина] с завидной должности, которой он достиг. Ведь Шараф ад-Дин обращал мало внимания [на Шараф ал-Мулка] и не следовал за ним в его целях и стремлениях, в отличие от вазиров других областей.

Султан приказал Шараф ал-Мулку созвать совет, чтобы заслушать их жалобы в присутствии остальных должностных лиц в диване. Сам султан сидел и смотрел на них через [смотровое] окно и слушал их речи, а они не подозревали об этом. «Или думают они, что Мы не слышим их тайны и переговоры? Да, и посланцы Наши у них записывают»[579].

Когда Шараф ад-Дин почувствовал, что Шараф ал-Мулк — их сообщник в сговоре против него с целью принести жалобу и снять его с высокого поста, он ублаготворил султана сотней тысяч динаров, которые он обещал внести в казну, если султан не примет [на веру] их слов о нем и выслушает их речь [в связи] с обвинением против них в старых [злоупотреблениях] в податных делах. Посредником между султаном и Шараф ад-Дином был малик ал-хавасс Тадж ад-Дин Кылыдж.

Султан согласился на это, а те об этом не знали. Они были полны радости от подстроенной ими хитрости, но сатана не сулил им ничего, кроме обольщения.

Я присутствовал на этом совете, слушая их обвинения. Их речи и слова Шараф ад-Дина, если сопоставить их, были так же далеки друг от друга, как земля и звезды ас-Сураййа[580]. Ведь Шараф ад-Дин по своей одаренности был единственным в свою эпоху и одним из редких [людей] своего времени. Он покинул совет, сохранив прежний почет и власть во всех городах Ирака.

Шараф ал-Мулк чуть не умер от огорчения, а с остальных вельмож было взыскано от двадцати до тридцати тысяч динаров.

Когда Шараф ад-Дин решил вернуться к месту своей службы, он не захотел оставить Шараф ал-Мулка разгневанным и просил, чтобы Шараф ал-Мулк дал слово /156/ опекать его при условии, что он пошлет в казну Шараф ал-Мулка двадцать тысяч динаров. Он доставил их в срок, однако это ничуть не изменило того, что ему мало уделяли внимания, наоборот, Шараф ал-Мулк постоянно выжидал случая напасть на него и не жалел сил, чтобы выдернуть его корни и возвратить его к безвестности. Но Аллах защищал его от козней [Шараф ал-Мулка], пока тот не погиб вместе со своей ненавистью.

Когда султан находился в Индии, у него не было средств одарить своей милостью за службу и он смягчал сердце того, чьей службой был доволен, [благодарностью] на словах и обещал владения икта' каждому из эмиров, которые были с ним, когда он завладеет Ираком и Хорасаном. Когда же он овладел ими, то выполнил свое обещание и наделил Ур-хана владением икта' из оставшейся части Хорасана, а на'иб Ур-хана стал нападать на пограничные земли страны исмаилитов, такие, как Тун, Каин и Кухистан[581], убивая [людей] и занимаясь грабежом.

От них (исмаилитов) в качестве посла к султану прибыл в Хой некто, имевший титул ал-Камал, он некоторое время замещал главу исмаилитов в его сирийских областях. Он пожаловался на на'ибов Ур-хана, которые вторглись в области их земель. Шараф ал-Мулк распорядился устроить для него встречу с Ур-ханом, чтобы прекратить жалобы.

Когда Ур-хан услышал слова ал-Камала, в которых содержалось нечто наподобие угрозы, он вытащил из своей одежды, из-за пояса и перевязи, несколько ножей, бросил их перед ал-Камалом и сказал: «Это наши ножи, и у нас есть мечи, которые еще острее, да и сами [мечи] длиннее. А у вас ничего такого нет».

И посол возвратился, не получив удовлетворения за обиду и ответа на [свою] просьбу.

Когда султан вернулся в Гянджу, на Ур-хана набросились трое фида'и и убили его близ города[582]. Они вошли в город с ножами в руках и выкрикивали клич 'Ала' ад-Дина, /157/ пока не пришли к воротам [дома] Шараф ал-Мулка. Они проникли в здание дивана, но не нашли его там. Он был в это время в крепости, в резиденции султана. Тогда они ранили его постельничего и вышли, провозглашая свой клич и хвастаясь своей победой.

Простой народ бросал в них камни с крыш, пока они не были забиты [до смерти], но они продолжали выкрикивать до последнего дыхания: «Мы жертвы за господина нашего 'Ала' ад-Дина!»

[В это время], направляясь ко двору султана, в Байлакан прибыл Бадр ад-Дин Ахмад — посол Аламута[583]. Когда он услышал об этом событии, он стал сомневаться, не зная, следовать ли ему дальше или возвратиться. К Шараф ал-Мулку прибыло его письмо, в котором он просил совета в своем деле. Шараф ал-Мулк обрадовался его прибытию из-за страха, возникшего у него после того, как фида'и ворвались в его дом. Он хотел подготовить основу для спасения своей жизни от гнусного убийства и страшной расправы, настигшей Ур-хана, и написал посланцу, чтобы тот поскорей прибыл к нему, прельщая его тем, что разрешит его дело так, как он хочет. <Посол прибыл, и Шараф ал-Мулк взялся удовлетворить их просьбу с большим усердием и решая дела [еще благоприятнее], чем от него требовали>[584]. А пределом их желаний было прекращение набегов на их страну. Они уже овладели Дамганом[585] во время [нашествия] татар[586], когда не было никого, кто бы его защитил. Султан потребовал, чтобы они сдали город ему, но дело было решено так, что Дамган остался в их руках при условии, что они будут вносить в султанскую казну тридцать тысяч динаров <ежегодно>[587], о чем был написан для них указ.