Шараф ал-Мулк был раздосадован длительной стоянкой в месте, где не было надежды снабдить [войска] и возможности оправиться [от разгрома]. Каждый раз, когда он намеревался отправиться в Арран, чтобы собрать рассеянное, восстановить разбитое и исправить положение в войсках после поражения, жители Табриза удерживали его от того, что он задумал и к чему стремился. /189/ Они упрашивали его через садра Рабиб ад-Дина — вазира атабека Узбека, который жил в Табризе как отшельник, погруженный в служение Аллаху. Жителей Табриза побуждало к тому, чтобы удерживать Шараф ал-Мулка от ухода, только предвидение последствий [этого] и боязнь, что город захватит хаджиб ['Али] и это стало бы впоследствии предлогом для гнева [султана] на них, так же как и то, что враг в то время был малочислен. И не спаслись они от гнева султана, и последствия этого не прошли для них безбедно.
Каждый раз, когда Шараф ал-Мулк ссылался на стесненное положение и трудность пребывания [в городе], жители Табриза приносили ему [припасы], которые помогали ему держаться несколько дней. Так было до той поры, пока конница весны не одолела снегов и не изгнала их из долин, пока не зазеленели вершины гор, а руки восточного ветра не раскрыли сосуды своих ароматов. Тогда он (Шараф ал-Мулк) направился в Арран, где взимал подати и собирал людей. Затем он остановился в двух днях пути от крепости Марданким[667]. Эта крепость находилась в руках зятя упомянутого вазира Рабиб ад-Дина.
Шараф ал-Мулк угрожал ему осадой, но затем я вошел туда и отправил его оттуда на условии уплаты ему четырех тысяч динаров. Он ушел и остановился близ крепости Хачен[668], в которой находился Джалал ад-Дин, племянник — сын сестры — Иване ал-Курджи[669]. Шараф ал-Мулк стал угрожать ему и устрашать его, пока не договорился о мире при условии, [что ему выплатят] десять тысяч динаров бербери[670] и освободят семьсот пленных мусульман, захваченных ранее и в последнее время. Среди них были такие, которых захватили еще детьми, а из плена они вышли стариками.
Когда были отпущены пленные и вручена часть денег, к нему пришла весть о том, что Бугдай — мамлюк атабека Узбека — прибыл в Азербайджан, сбежав из аш-Шама. К упомянутому (Бугдаю) султан питал ненависть из-за мерзких дел, творимых им: он убивал беззащитных и вероломно и коварно уничтожал всех хорезмийских воинов, которых занес в Азербайджан поток несчастий и привели сюда мрачные беды из-за нашествия проклятых [татар]. Он делал это из-за ненависти к султану и сатанинского внушения. Говорят, что в один день он своей рукой убил четыреста человек.
/190/ Когда султан овладел Азербайджаном, Бугдай счел опасным оставаться там, зная, что это рискованно и поблизости от султана его [ждет] опасность. Он сбежал, не обращая внимания ни на что, и прибыл к ал-Малику ал-Ашрафу. После этого он, не спрашивая разрешения[671], ушел от него и направился в Азербайджан, так как узнал, что страну разрывают на куски и что там ныне господствуют раздоры.
Он думал, что как посредник [между враждующими] он укрепит разрушенную [плотину] государства Атабеков, соберет то, что брошено под ноги, и восстановит основы его, ослабевшие [настолько], что было это известно всем.
Но цирюльник не поправит того, что испортило время[672].
Когда он (Бугдай) приблизился к округу Хоя и весть об этом достигла хаджиба ['Али], последний пошел по его следам. Однако Бугдай ушел и, спасаясь [от него] бегством, переправился через реку Араке, а затем остановился на противоположном берегу реки и вступил в переговоры с хаджибом. Он сказал: «Я — мамлюк ал-Малика ал-Ашрафа, раб его милости и питомец его благодеяний. Где бы я ни был, я в его власти и повинуюсь ему. Я пришел только помочь [делу] его победы».
Тогда хаджиб возвратился, а Бугдай вошел в область Кабан[673]. Здесь было много крепостей, но они находились в руках мятежных эмиров, которые ни разу не бывали при дворе султана и до сего времени не выказывали никаких знаков подчинения, за исключением подношений и услуг.
Бугдай заставил их поклясться в верности [вновь] провозглашенной державе Атабеков. Он призвал их [к службе] сыну Малика Хамуша, чтобы вызволить его из крепости Котур и затем возвести на трон государства. [Это было похоже] на раздувание угасшего [огня] и на надежду вернуть ушедшее счастье.
Это смутило Шараф ал-Мулка, скрыло от него звезду того, что он задумал, его замыслы и их осуществление расстроились. За этим последовало прибытие группы [воинов], бежавших из-под Исфахана. Они сообщили о бегстве султана, об отсутствии вестей о нем, и у него опустились руки, а к заботам прибавились новые и невзгод стало еще больше. Однако он, несмотря на все это, торжественно объявлял, что султан победил и что ислам взял верх над безбожием.
/191/ Когда Бугдай привел к присяге всех эмиров Кабана, он направился к малику Нусрат ад-Дину Мухаммаду ибн Пиш-Тегину, призывая его к себе на помощь и предлагая следовать его намерению. Нусрат ад-Дин был с ним любезен и хорошо его принял, но [в то же время] написал Шараф ал-Мулку о положении дел, сообщив ему, о чем они договорились на словах и что замыслили совместно.
И Шараф ал-Мулк тайно отправил ему [письмо], приказывая склонить Бугдая к подчинению, обещая ему от своего имени удовлетворить все его пожелания, [предоставив] ему [припасы], которые наполнили бы его пустые сумы, и наделы икта', свободные от притязаний [на них].
После этого несколько дней между ними шел обмен послами, пока не смягчилось упрямство Бугдая, и [тогда] он принес присягу. Малик Нусрат ад-Дин привел его с собой к Шараф ал-Мулку, который находился на берегу реки Араке. Тот вышел Бугдаю навстречу, был щедр к нему и обещал ему все, чего тот хотел. Он одарил его и его спутников ста пятьюдесятью почетными одеждами, из которых десять были дополнены полным набором сбруи и бунчуками. Он наделил Бугдая по его просьбе Урмией с ее округом в качестве икта' и дал ему клятву, что не позволит ни одному хорезмийцу требовать отмщения за кровь убитых.
Когда угомонилось зло Бугдая и была обеспечена его помощь, а со стороны Ирака пришли вести о благополучном возвращении султана в Исфахан и об отходе от него татар, потерпевших неудачу и преследуемых султаном, Шараф ал-Мулк направился в Азербайджан в сопровождении Бугдая и [Нусрат ад-Дина Мухаммада] ибн Пиш-Тегина, отточив свою решимость и укрепившись в намерении отомстить хаджибу ['Али].
Когда он достиг Маранда, к нему явились три эмира из левого крыла султанского [войска]. Это были Куч-Тегин-Пахлаван, хаджиб ал-хасс Ханберди и амир-ахур Одек, прибывшие от султана для помощи ему.
В обычае султана было, что, если кто-либо из его сторонников во время сражения бежал или выказывал нерадивость в каких-либо случаях, султан подвергал его [новой] опасности и заставлял переносить трудности, пока тот не выявлял [должной] старательности в службе, которая смывала с него грязь его вины, и тогда султан выказывал удовлетворение. Это было в обычае только у татар, которые давали [нерадивому] возможность исправиться, и он воспринял этот обычай.
А так как, кроме трех, ни один из эмиров левого крыла войска в сражении у Исфахана не спасся, /192/ то султан поручил им поддержать Шараф ал-Мулка. Они прибыли, и он, усилившись за счет их [войск], направился в Хой. Там находился на'иб хаджиба ['Али] — Бадр ад-Дин ибн Сарханг, однако он (Шараф ал-Мулк) не приблизился [к городу] и прошел по дороге, минуя город справа, он стремился только к встрече с хаджибом, находившимся в это время в Наушахре[674].
