— Сусанна этого не забыла, она это знает…

Я присел к таинственной старушке, которая под сенью этих священных деревьев казалась мне одним из тех сверхъестественных существ, которые постоянно меняют свой вид… И на самом деле, Сусанна сегодня была уже не такая, как в тот раз, когда я встретил ее среди развалин. Теперь она не казалась мне столь высохшей, уродливой и страшной, как тогда. Напротив, сегодня на ее потускневшем лице видны были следы былой красоты, которая увяла. На ее изнуренном лице сохранились еще следы былой привлекательности и ее черные глаза выражали глубокую печаль. Эти глаза служили зеркалом, в котором отражались все страдания ее измученного и скорбного сердца.

— Сусанна, ты встречала Каро после того дня? — спросил я, приветливо глядя на нее.

— Сегодня люди еще не успели сесть за обед, когда Сусанна встретила Каро.

— Какую же ты весть принесла ему о той девушке, которая в замке?..

— Этого ты не спрашивай. Сусанна тебе этого не скажет.

— Ведь ты знаешь, что Каро ничего не скрывает от меня.

— Пусть он сам и скажет тебе.

Мне стало ясно, что этой тайны у нее не вырвешь. Поэтому я бросил всякие расспросы. В эту самую минуту Сусанна приложила палец к губам и издала свист, похожий на посвист птиц. И тотчас же из-за кустов, которые были неподалеку, послышался такой же ответ. Не прошло и минуты, как оттуда выскочила маленькая девочка и, подбежав к Сусанне, прижалась к ее груди. Она обняла Сусанну своими загорелыми ручонками и стала ее нежно целовать.

Эта картина растрогала меня и вместе с тем пробудила во мне таинственные силы суеверия. Не является ли эта девочка одной из тех таинственных духов, через которых Сусанна приводит в исполнение свои колдовские замыслы? Эти мои мысли подкрепляло и то фантастическое, чарующее платье, которое было на этой девочке, и которое так шло к ее изящному телосложению и пленительной дикой красоте. Это была та же девочка, которую я уже видел один раз у развалин арабского минарета, где я впервые встретил Сусанну.

Увидев меня, она бросила Сусанну и с улыбкой на лице подбежала ко мне. Она держала себя как старая знакомая.

— Купи, господин, этот талисман, Гюбби сама, собственными руками его изготовила, — сказала она мне.

Она снова улыбнулась и глядела на меня своими черными блестящими глазами. В руке она держала, предлагая мне, четырехугольный кусочек агата. Это был талисман, украшенный различными письменами и рисунками. Таких талисманов я видел много. Женщины носят их на шее. Я дал единственную серебряную монету, которая была у меня и купил у маленькой колдуньи этот талисман. Она поклонилась мне и снова побежала к Сусанне.

— Гюбби, спой что-нибудь для господина, он ведь дал тебе больше, чем стоит твой талисман, — сказала старуха.

Девочка нисколько не стесняясь, смело запела какую-то песню на незнакомом мне языке. Я слов не понял, но ее свежий, чистый голос произвел на меня приятное впечатление. Когда кончила петь, она снова подбежала ко мне и сказала:

— Дай руку, Гюбби погадает для тебя, — и она схватила мою руку своими маленькими ручонками.

Я не отнимал руки. Она уселась рядом со мной. До сего дня я не могу забыть с какой таинственной серьезностью приступила маленькая гадальщица к своим предсказаниям, читая по линиям правой ладони мою судьбу. Ее слова были бессвязны, как у жрицы, но не были лишены известного содержания и смысла. Содержание ее слов сводилось к следующему:

— Путь твоей жизни тернист. На каждом шагу перед тобой расставлены сети. Ты будешь попадать в них и выходить оттуда, храбро побеждая все трудности и препятствия. Эта борьба будет длиться долго, до тех пор, пока твои черные волосы станут седыми. Тогда пробьет для тебя час мира и покоя. И тогда солнце твоей жизни, которое ныне покрыто черными тучами, взойдет во всей своей яркости…

Она на минуту остановилась, потом продолжала:

— Ты любишь двоих. Они обе прекрасны, как райские гурии. Они своим горячим сердцем нежно привязаны к тебе, но ни одна из них…

— Довольно, — прервал я ее, — я знаю, что ты скажешь…

Она с грустью посмотрела на меня и отпустила мою руку, по-видимому, обиделась на то, что я недостаточно серьезно отнесся к ее искусству.

— Гюбби, ведь ты для всех гадаешь также.

Она с достоинством ответила.

— Гюбби не лжет. Она говорит только то, что ей сообщает высший дух.

Как с маленькой гадальщицей, так и с Сусанной мы говорили по-персидски. Но по их правильному произношению я видел, что они не принадлежат к тем племенам «цыган», которых я видел в Персии. И тонкие их черты и цвет кожи, который не был особенно смуглым, и мягкость их характера, не лишенного присущей этим племенам живой страстности — все указывало на то, что они принадлежат к какому-то более благородному племени «цыган». Но меня удивляла маленькая гадальщица. Сусанна была слишком стара, для того, чтоб можно было ее принять за мать этой девочки. Но тогда кто же она? — думал я.

Я спросил у старухи. Но та не успела открыть рта, как Гюбби скороговоркой ответила мне.

— Гюбби внучка Сусанны. Гюбби несчастная девочка. Ее мать пропала. Гюбби ищет свою мать, и ее отец…

Тут старуха не дала ей договорить и на каком-то совершенно незнакомом мне языке сердито сказала ей что-то. Бедная девочка тотчас замолкла. Я не понял слов Сусанны, за исключением одного слова, произнесенного ею по-персидски — это слово означало: «Молчи!»…

По-видимому, неосторожность Гюбби сильно встревожила старуху. Она встала и на том же непонятном мне языке что-то пробормотала. Девочка тоже встала, и они ушли. Сусанна, уходя, и не взглянула на меня, но Гюбби, немного отойдя, обернулась ко мне, посмотрела на меня своими сверкающими глазами и с улыбкой помотала головой. Затем она продолжала путь вместе с таинственной старушкой. Через несколько минут они скрылись за ближайшими холмами.

«Гюбби несчастная девочка…». «Ее мать пропала». «Гюбби ищет свою маму и ее отец…». Кто ее отец? — думал я. Хитрая старушка не дала девочке договорить. Видимо, происхождение маленькой гадальщицы было связано с какой-то тайной, и она по неосторожности чуть было не выдала этой тайны. Поэтому-то Сусаннa так рассердилась на нее и потом поторопилась уйти от меня, опасаясь, что девочка по неосторожности еще что-нибудь скажет мне. Тут несомненно была тайна, которую надо было узнать. Но как узнать? Хитрая старушка исчезла, как привидение. Где еще можно будет ее встретить? А что означают ее частые встречи с Каро? Что общего у Каро с этой бродячей старухой? Видимо их связывает какое-то третье лицо — девушка из замка… Вот где главная тайна, — думал я, — но она покрыта непроницаемым мраком.

Образ маленькой ворожеи не покидал меня. В первый раз я встречал в жизни такое прелестное дитя. В ней было столько невинной смелости, столько неподдельного чувства! Я верил ее предсказаниям, верил тому, что «высший дух» именно таким чистым существам, и только им, и может открыть тайну грядущей судьбы людей. Вот, думал я, поистине верные дети природы, которые живут как небесные птицы: «не пашут, не сеют, не жнут».

Но и они нищие и живут подаянием, мелькнуло у меня в голове. И снова овладели мной черные мрачные мысли. Сердце снова охватила томительная тревога. Я лежал под сенью священных деревьев. Сон не заставил себя долго ждать и положил конец всем треволнениям моего сердца.

Когда я проснулся, была уже ночь, тихая теплая весенняя ночь. В небесной вышине миллионы звезд горели словно бриллианты, и среди них тихо плыл задумчивый полумесяц.

Лежа на мягкой, свежей траве, я лениво переворачивался с одного бока на другой и прислушивался. Кругом царила тишина. Все отдыхало. Лишь тихий ручеек неустанно журчал, катя вдаль свои жемчужные струи. Ему нет ни отдыха, ни покоя. Нежный ночной ветерок коснулся моего лица и умчался вдаль. Казалось, он шепнул мне: «Вот видишь, и я не сплю». Я глядел в звездное небо. Как прекрасны божьи светила! Стал я искать среди них свою звезду, но долго не мог ее найти. Но вот две звездочки, которые мне знакомы. Я их много раз видел и нежно ласкал. Они всегда приветливо улыбались мне. Я узнаю вас, прекрасные звезды! Вы напоминаете мне грустные глаза Сони в тот миг, когда она открыла мне дверь моей тюрьмы и шепнула мне: «Беги, Фархат!». Но вот две другие звездочки. С какой гордостью и самоуверенностью сияют они. Как похожи они на глаза Маро, на пылающие ее глаза в тот миг, когда она стояла около меня с ружьем в руках и радостно мне улыбалась. Улыбалась в тот момент, когда я весь в крови стоял у мертвого кабана.