Я понял смысл слов Аслана. Ночью в доме епархиального начальника я был свидетелем, какое значение возымели охранные листы Арзрумского губернатора — они рассеяли все подозрения!

В полдень явился секретарь паши — молодой человек, который показывал нам древности. Он вручил Аслану, помимо бумаг, ценный подарок паши — прекрасного арабского жеребца с богатой сбруей; голова и шея коня были убраны черными шелковыми кистями, которые пристегивались серебряными пуговками наподобие колокольчиков, покрышка седла сделана была из тигровой шкуры с висевшими по бокам златотканными кистями. Два чернокожих прислужника в красных суконных одеяниях и разноцветных чалмах держали с правой и левой стороны коня под уздцы. Конь, словно чуя свое превосходство, ржал и особо горделиво бил передними копытами землю.

Аслан, поняв в чем дело, сошел с лестницы навстречу секретарю. Тот пожал ему руку и торжественно заявил:

— Считаю за особое счастье, г. доктор, быть выразителем сердечных чувств и уважения, которые питает к вам мой господин, его светлость паша. Мой господин желает вам счастливого и спокойного пути и сочтет за великое счастье, если вы примите в дар отборного коня из конюшни его светлости.

В таких же напыщенных фразах Аслан отблагодарил пашу и, взяв секретаря под руку, поднялся с ним к себе в комнату. Здесь секретарь достал из-за пазухи бумаги и вручил их Аслану.

— Вот ваш паспорт, заверенный нами, вот письмо его светлости Мушскому каймакаму, вот открытый лист, по которому государственные чиновники окажут вам повсюду подобающий прием и всяческое содействие во время вашего путешествия.

— Благодарствую, — сказал Аслан, приняв бумаги. — Его светлость чрезмерно милостива ко мне.

Подали кофе и наргиле. Секретарь говорил без умолку, спрашивал: остался ли доктор доволен посещением Вана, какие впечатления увозит с собой, изъявил желание хоть раз побывать в Европе, повидать страну франгов, где женщины ходят с открытыми лицами, свободно говорят со всеми, где по вечерам юноши и девушки собираются, танцуют вместе и тому подобное, — все это настолько прельщало молодого секретаря, что он совершенно позабыл о нашем отъезде и о том, что отнимает у нас время.

Аслан прекратил его болтовню, положив перед ним сверток со ста золотыми.

— Хотя оказанные вами услуги достойны и более крупного вознаграждения, все же прошу принять этот небольшой подарок.

— Что вы, что вы, г. доктор! Вы второй раз заставляете меня испытать чувство стыда. Ввек не забуду подаренных вами часов во время осмотра крепости. Равных им нет в целом городе, все восхищены ими.

После тысячи льстивых комплиментов секретарь согласился, наконец, взять золотые монеты; почувствовав, что засиделся, он пожелал нам счастливого пути и откланялся. Аслан проводил его до ворот, где двое чернокожих слуг ожидали секретаря. Аслан подарил каждому по золотому; они в знак благодарности несколько раз поклонились ему до земли.

Меня удивил не столько подарок паши, сколько расточительность Аслана. Откуда у него такие деньги?

— Недешево обошелся тебе подарок паши, — иронически сказал я, когда мы вернулись в комнату.

— Напротив, очень дешево, — рассмеялся он и пояснил, что подарки на востоке — со стороны ли султана, шаха или высших сановников — своего рода источники дохода. Раз в год шах или султан наделяют «халатами» (подарками) губернаторов и других чиновников. «Халат» — это или пальто, или шуба, или дорогая шаль, или какая-либо другая одежда. Она ценнее, когда государь дарит их со своего плеча. «Халаты» привозят стольники государевы.

Навстречу привезшим дары выходит сам губернатор в сопровождении всех чиновных лиц и толпы граждан. Подобные «халаты» даруются каждый год. Возле крупных губернских городов на большой дороге построены специальные здания — «халат пушан», т. е. места, где надевают «халаты». Здесь происходит церемония вручения «халата». Всех присутствующих угощают ароматными шербетами и сластями. Губернатор облачается в «халат» и торжественно вступает в город во главе сановников и именитых граждан. Со всех сторон раздаются приветствия, все благословляют милостивого государя. Привезшие «халат» стольники получают большую сумму. И вот вся эта сумма ложится тяжелым бременем на крестьян в виде особого внеочередного налога, называемого в народе «халат-пули», т. е. деньгой за «халат».

— Ну, видишь, — добавил Аслан, — царь спускает свои старые платья губернаторам. Губернаторы торжествуют, а расходы несет несчастный крестьянин.

— Одежда знатных людей, — пояснил далее Аслан, — играет и другую, немаловажную роль. На востоке стеганье плетьми — одно из обычных наказаний. Когда должен подвергнуться наказанью какой-нибудь видный сановник, вместо него публично стегают плетьми его платье.

— Но если платье подарено самим государем, разве осмелятся так поступить с ним?

— Разумеется, нет! Но не следует забывать, что раз губернатор в течение одного года не получает «халата», он теряет свой вес — он в немилости у царя, и народ перестает бояться его. Ты видел ночью местного пашу у архиерея; несмотря на духоту, он с большим удовольствием сидел в тяжелой шубе, полученной в этом году от султана. С пожалованием «халата» связаны и другие выгоды. Подносящими «халат» являются преимущественно служащие при дворе и стольники. По установленному обычаю они не получают жалованья. Достаточно принести кому-либо «халат» — и они обеспечены вперед на несколько лет.

— Как и жалованье секретаря паши? — перебил я Аслана,

— Да, он также не получает жалованья, или получает слишком мизерное. Его доходная статья — раздача подарков паши.

Начиная от дворца султана до канцелярии последнего мудира — всюду царят одни и те же порядки. Высшие чиновники одаряют низших и берут с них вознаграждение. Таким образом, сверху донизу широко распространено взяточничество. Спросите любого служащего, сколько получает жалованья? Он постесняется указать размер получаемой суммы, столь она мизерна, но открыто, даже о гордостью, заявит, что у него в году столько-то и столько «доходу». Все доходы исходят из мутных источников. Настолько это привычно всем, что всякий крупный чиновник, предоставляя месте подчиненному, или совершенно не назначает ему жалованья, или определяет самое ничтожное, причем говорит ему: «Столько-то будешь получать от меня, а столько-то будет у тебя доходов».

— Куда же идут отпускаемые государственным казначейством суммы на жалованье чиновникам?

— Расходятся по карманам крупных служащих.

— Как ты думаешь, паша подарил тебе коня тоже из корыстных целей?

— Не думаю. С европейцами они поступают совершенно иначе. Своим подарком он желал подкупить меня. Но я не хотел остаться перед ним в долгу и отблагодарил его секретаря. Год тому назад служил здесь какой-то англичанин. Он часто получал подарки от паши, главари курдских разбойничьих племен присылали его жене и детям оленят и живых куропаток. И в итоге он составил о курдах весьма лестное мнение, считал добрыми и честными людьми. В этом духе он и написал своему правительству докладную записку. Но армян, которые не посылали ему ничего, он называл жадными и скупцами.

Наш разговор прервал вернувшийся из города мастер Фанос. Он ходил сдавать наш багаж каравану.

— Поздравляю с прекрасным подарком! — сказал он, смеясь, Аслану. — Верно паша не пожелал, чтобы вы пустились в путь на неуклюжей лошади гуртовщика!

— Да, паша в этом отношении очень предупредителен, — ответил Аслан. — Скажите, когда выступает в путь караван?

— Вечером, за час до захода солнца.

— Стал быть, у нас еще много времени для кое-каких распоряжений.

Аслан и Фанос уединились, а я отправился любоваться подарком паши.

Рассказы о караванах всегда производили на меня чарующее впечатление; о них я наслышался немало историй, легенд. Можете себе представить, как велика была моя радость — пуститься в путь с большим караваном. Ввиду знойного дня решено было выехать после захода солнца.