Прелюбопытное зрелище: слуга держит в руках наргиле, а конец длинной, извивающейся наподобие змеи кожаной трубки находится во рту у господина; мулы идут, а он безмятежно сидит, будто у себя дома, и с наслаждением тянет дым кальяна[102].

С караваном ехала и группа цыган с обезьянами, юными плясунами и плясуньями. Заботливые хозяева посадили их на осликов, а сами шли пешком. В течение всего пути они пели, смеялись, отпускали остроты, служили центром всеобщего внимания.

С караваном возвращались пешком из чужих краев и несколько рабочих-ванцев, жителей ближайших деревень. С мешком за плечами, с длинным посохом в руке, загорелые, выжженные солнцем, тяжело шагали они. Долго ли бедняки пробыли на чужбине — не трудно было прочитать в их скорбном взоре. Но, по мере приближения к родному очагу, все более и более прояснялись их лица.

Бродячие цыгане и бродячие ванцы!

Какое поразительное сходство в их судьбах! Различие лишь в том, что один, лишенный родины и домашнего очага, блуждает по белу свету, как всесветный гражданин; у другого есть все: дом, семья, родина, однако ж и он принужден скитаться на чужбине в поисках куска хлеба.

Караван-баши (начальник каравана) был арзрумский армянин известный всем Тохмах Артин. Как коренной житель Арзрума, он имел обыкновение повторять поговорку: «Не помутится — не прочистится!». «Тохмах» означает тяжелый кузнечный молот, которым куют железо. Артин был силен и крепок, как столетний дуб. Он был среднего роста, его большое лицо сплошь было покрыто волосами, свободными оставались только нос и часть лба. Даже уши были покрыты густыми жесткими волосами. «Мать выкрала меня из медвежьей берлоги», подсмеивался он над собой. Но когда заговаривали с этим неотесанным и суровым с виду человеком, крупные черты его лица смягчались и становились приятными. Под грубой оболочкой скрывались благородные чувства и честное сердце.

Ему было лет под пятьдесят, но он сохранил юношескую бодрость и отвагу. Сидя на вороном коне, с ружьем за плечами, с саблей на боку, и пистолетами у седла, он с быстротой молнии носился по каравану. Все опасные места пути были хорошо знакомы Артину. Когда подходили к ним, он отделялся от каравана и, взобравшись на холм, высматривал, нет ли где засады разбойников.

Целых двадцать лет Артин был погонщиком мулов, исходил с караванами всю Малую Азию, Аравию, Мессопотамию вплоть до Египта, доставлял грузы на Кавказ, в Персию, доходил до Исфагани, Шираза, Бендер-Бушера. Отличался Артин исключительной честностью. Купцы поручали ему золото и серебро мешками, не считая. Они дожидались прихода его каравана месяца по два, лишь бы ему сдать товары и деньги. Известен случай, когда при переходе через пустыни Лористана, на пути к Персидскому заливу, несколько сот разбойников-бахтиаров (древние бактрийцы) начисто ограбили караван Тохмах Артина. В завязавшемся бою много слуг его было перебито, сам Артин был тяжело ранен. В подобных случаях купцы бывают очень снисходительны; они знают, что деньги их должны были быть похищены, а если и уцелели, караван-баши имеет все основания утверждать, что их унесли грабители. С этим караваном Тохмах Артин вез пять тысяч золотых, данных ему каким-то персом из Амадана для доставки в Багдад. После описанного происшествия купец считал деньги пропавшими. Однако, спустя год, появился Артин с мешком золота.

— Что это? — спросил купец.

— Твое золото.

Купец не верил глазам.

— Неужели мои деньги остались целы?

Артин рассказал, как он, во время нападения разбойников, бросил мешок с золотом в яму, завалив камнями и засыпав землей. Через несколько месяцев, залечив раны, он отыскал мешок и, если возвращает с опозданием, причиной тому его болезнь.

— Молодец, Артин! Не будь ты христианином, за твою честность тебе было б уготовано самое почетное место в магометовом раю. Прими магометанство, я отдам тебе в жены мою дочь, отдам и половину моего богатства. Артин тогда еще был молод, не женат. Он, конечно, рассмеялся над предложением ретивого мусульманина, который, по привычке всех магометан, говорит при встрече с добропорядочным христианином: «Все в тебе хорошо, одного только не достает — ты не мусульманин!»

Тогда перс предложил ему часть золота.

Артин отказался взять.

— Зачем ты даешь? Это мой долг — вернуть обратно твои деньги или доставить их по назначению. Коли разбойникам не удалось украсть их — твое счастье!

Много горя и нужды испытал на своем веку Артин и никогда не падал духом. Но раз злая напасть чуть не доконала его. От заразной болезни передохли у него почти все мулы. Остался он без гроша, влез в долги. Все считали его несостоятельным должником. Но как бы чудом, вскоре он вновь организовал караван в сто с лишком мулов, и вновь огласились Арзрумские горы звоном его бубенчиков.

«Откуда у него появились деньги?» — поражались знавшие Артина. Строили всевозможные предположения: будто он нашел клад, или будто знакомые купцы помогли ему вновь организовать караван, вручив большую сумму денег; были и такие, которые шли дальше и говорили, что деньги он получил от «неизвестного лица», и т. д. Но факт был налицо: у него самые отборные мулы, и он опять продолжает считаться первым среди арзрумских погонщиков.

Вечерняя мгла не успела окутать землю, когда наш караван проходил через Артамед. Артамед — богатый в древности город, а теперь богатое село — находится в двух с половиной часах езды от Вана на широкой треугольной возвышенности, постепенно спускающейся к морю. В нем до пятисот дымов жителей, более половины из них магометане.

Чуден Артамед, весь утопающий в виноградниках, с восхитительным видом на море. 18 веков назад здесь высились роскошные чертоги и крепостные сооружения царя Арташеса II, обнесенные грозными стенами и башнями. Теперь вместо них — жалкий домишко турецкого бея. 18 столетий назад в цветущих садах Артамеда совершала прогулки с миловидными прислужницами красивейшая среди асланских женщин царица Сатеник — властительница дум и чувств Арташеса II. А теперь под тенью дерев турчанка расточает ласки мягкотелому супругу. 18 веков назад на вершине холма возвышался величественный храм богини Астхик[103], он глядел украшенным мраморными колоннами фронтоном на широко раскинувшееся голубое море. Юные армянские девы каждое утро украшали свежими цветами храм богини любви и молили Астхик даровать им счастье.

Аслан показал мне здесь несколько интересных древностей.

В армянской части села, на краю дороги, ведшей в Востан, Битлис и Муш, находится выдолбленная в рост человека скала; из ее глубины вытекает прозрачной струей холодный родник, могущий вертеть мельничное колесо. Об этом роднике существует предание, весьма характерное для артамедских девушек-пересмешниц, которые еще со времен богини Астхик сохранили веселый нрав и любящее пламенное сердце. 16 веков назад проходил мимо родника святой Яков, патриарх Мцбина, двоюродный брат отца Григория-Просветителя. Возвращался он из Араратской области, куда ходил, исполненный горячего желания подняться на гору Масис[104], чтоб увидеть Ноев ковчег; епископу удалось добраться лишь до середины: глубокий сон овладел им; божий ангел сжалился над преклонным возрастом его, вручил одну из досок ковчега, сказав, что ему трудно будет подняться до вершины. Старик с великой радостью пустился в обратный путь с драгоценным даром. Проходя мимо Артамеда, у родника захотел утолить жажду. Тем временем пришли по воду к роднику девицы-пересмешницы и принялись издеваться над стариком. Епископ проклял бесстыжих — и у всех поседели волосы.

С тех пор у девушек Артамеда прядь волос со дня рождения остается белой…

Когда мы подъезжали к роднику, девушки несли кувшины с водой. Я принялся с большим любопытством рассматривать их волосы, тяжелыми косами ниспадавшие на плечи. Но наступившая темнота не дала возможности убедиться, имеются ли в черных косах пряди белых волос. Их головные уборы были так густо усеяны монетами, что их смело можно было принять за серебряные чашечки.