Рифа успела к завтраку раньше назначенного времени, и ей посчастливилось наблюдать, как Кирай готовит омлет. Утро было бы идеальным, если бы под конец завтрака она не разбила свою чашку. Кипяток, ожив, выскочил из нее, угодил на руку девочки, забрызгал свежевыстиранную кофту и пол.

— Кирай, прости, пожалуйста, я все уберу!

Рифа соскочила со стула и бросилась к раковине за тряпкой. Она всегда пугалась, когда ее сила просыпалась внезапно.

— Погоди, — церковник поймал ее на полпути за локоть и притянул к себе. — Сильно обожглась?

Рифа посмотрела на руку. Она слабо чувствовала боль, а обваренная кожа быстро возвращалась к прежнему светлому состоянию.

— Нет, — она покачала головой и глянула на Кирая исподлобья, опасаясь, что тот будет ругаться.

— Тогда хорошо, — он улыбнулся и отпустил ее руку. — Доедай омлет, я сам уберу.

Притихшая, Рифа вернулась за стол.

— Значит, сегодня вода, да? — спросил Кирай, когда она, закончив завтракать и тихо помыв тарелку, собиралась уйти переодеться.

Посмотрев на церковника, Рифа поняла, что тот совершенно не злится.

— Да, вода, — радостно выпалила она и бегом унеслась наверх.

Сперва Рифу ждало занятие по счету, правописание, чтение и урок истории, а еще полдник и физические упражнения. Сложнее всего было во время последних, когда ей пришлось наворачивать круги по берегу под жарким солнцем и не пытаться освежиться в манящей воде. Но Кирай бежал с секундомером рядом, и любое баловство было бы тут же раскрыто и наказано.

— Последний круг, Рифа, — сообщил он, когда они пробежали мимо покатого валуна, служившего точкой отсчета.

Рифа могла бежать еще и еще. Она редко уставала, и чем старше, тем выносливее становилась. Но если Кирай сказал «последний круг», значит, последний круг. Рифа улыбнулась, подумав, что, может, круг последний потому, что он сам устал?

Решить, так это или нет, она не успела. Прямо на бегу Кирай схватил ее за талию и швырнул в воду. Единственное, что она успела сделать, это сгруппироваться, прежде чем ее со всех сторон окутала желанная прохлада.

Она с громким плеском вынырнула и сердито уставилась на Кирая.

— Так нечестно!

— А что честно?

— Я теперь мокрая!

— Логично, — он улыбнулся и скрестил руки на груди. — Так и что, так и будешь там барахтаться?

— Вот я тебе задам! — Рифа хлопнула ладонью по поверхности.

Следом за маленьким всплеском вокруг ее руки, над берегом вздыбилась гигантская волна и обрушилась на голову Кирая.

— Очень страшно, — убрав со лба пряди, с которых лилась вода, Кирай усмехнулся. — Ты, главное, дом не утопи.

Рифа обиженно надула щеки и вытянула руку перед собой. Следом за ней из воды вынырнуло щупальце, обвилось вокруг ноги Кирая, но сил, чтобы утащить церковника в воду, ему не хватило.

— Рифа, отнесись серьезнее, — Кирай пнул щупальце второй ногой, и оно сразу утратило свою форму.

— Вода странная. С ней все не так.

— Не так? Не так, как с чем? С камнем? Огнем? Воздухом?

— А воздух вообще непонятный.

Волна дотолкала Рифу до мелководья, и девочка наконец встала ногами на песок.

— Твоя тетя Нерин с этим бы не согласилась.

— Воздух — ее стихия. Я не хочу его отбирать у нее.

— А для воды у тебя какие отговорки? — с полуулыбкой поинтересовался Кирай, когда Рифа остановилась перед ним.

— Она странная.

— Ты просто редко ее практикуешь. Давай, вперед, где твой утренний запал?

Издав полный негодования стон, Рифа побрела обратно на глубину, сама не зная зачем.

С водой у нее не ладилось. Власть над воздухом становилась ей подвластна в среднем около пяти дней в месяц, тогда как вода — только три. Рифа радовалась всякий раз, когда эта сила пробуждалась, но стоило перейти от слов к делу, и ей хотелось снова почувствовать жар огня или неумолимую силу камня. Правда с огнем особо было не поиграть: как и отец, она не могла заставить его пройти сквозь покров церковницы, и каждый раз Кираю приходилось разводить костер — внешний источник пламени — чтобы Рифа могла практиковаться. С другой стороны, костер означал жареные на огне овощи и мясо. Рифа могла получить их в любой день, но традиция сложилась так, что костер был только в дни огненной магии.

Ближе к вечеру Рифа взяла себя в руки, и у нее начало получаться. Кирай, зная про ее непростые отношения с водной стихией, давал больше свободы, чем в тренировках каменной магнии, и не запрещал откровенно веселиться. Не придумав ничего лучше, Рифа приказывала воде поднимать ее высоко над поверхностью.

Так она и развлекалась, взлетая и опускаясь, пока в какой-то момент водяной столб не обмяк, оставив ее в воздухе без поддержки. Она попыталась призвать воду, но вместо этого перед глазами вспыхнуло пламя, руки и ноги охватило огнем, и, закричав, девочка упала в поднявшиеся волны.

— Рифа!

В считанные мгновения Кирай оказался рядом, подхватил ее на руки, прижал к груди.

— Испугалась? — обеспокоенно спросил он.

Крепко сжав его рубашку и уткнувшись лицом в плечо, Рифа кивнула. Она не могла серьезно пострадать, и подобное случалось с ней уже не раз, чтобы было чему удивляться. Но Рифа боялась той короткой секунды, когда сила стихии пропадала или появлялась. «Ты привыкнешь. В этом нет ничего страшного», — убеждал ее голос отца в телефонной трубке. Однако она продолжала бояться.

— Кирай, — шмыгнув носом, тихо позвала Рифа.

— М?

— А если пламя… это значит, что сегодня день огненной магии? — с надеждой спросила она, отлипла от плеча церковника и посмотрела на него.

— Хочешь костер и овощи? — Кирай добродушно улыбнулся. Рифа робко кивнула. — Значит, будет костер и овощи.

Он шел к берегу размашистыми шагами, и мерный шелест воды успокаивал сжавшуюся в комок на его руках девочку.

Рифе были подвластны все четыре стихии. Всегда по очереди, а иногда девочка и вовсе оставалась без них, но время от времени она могла попробовать силы в любой. Если ее начинал слушаться воздух или камень, это значило, что за морем, в, казалось, таком близком и в то же время недоступном Огнедоле, Нерин лишалась власти над соответствующей стихией. Даже с силой Моря Теней она не смогла ни исправить, ни выяснить причину. Логично, что только один наследник Первого мог владеть определенной стихией в каждый отдельный момент времени. Но почему у Рифы вообще пробуждался дар к магии воздуха или камня? Разве ей не полагалось ограничиться водой и огнем?

Год шел за годом, а ответ на этот и на многие другие вопросы оставался один: сила Рифы была нестабильной.

Хотела бы она, чтобы нестабильной была ее церковничья половина. Чтобы иногда она могла пораниться или заболеть, как обычный ребенок. Уж всяко лучше, чем так, как есть. Нестабильность в контроле стихий не являлась большой проблемой, но ментальная сила, которой Рифа владела постоянно и которая не поддавалась контролю, представляла серьезную угрозу.

Хворост трещал в костре. Не так уютно, как поленья в камине, но Рифе нравилось. Она следила за искрами, которые выплевывало пламя, и куталась в плед — ей не было холодно, но Кирай замотал ее в вычесанную до мягкости шерсть, и это тоже было уютно. И безопасно.

Церковник сидел рядом и нанизывал на вертел нарезанные овощи и кусочки мяса. Доносилось пение радио, выставленного на подоконник, но Рифа не слушала музыку и витала в своих мыслях, пока жизнерадостный мотив не сменился голосом ведущей:

— … и сегодня мы снова празднуем годовщину Дня Единения. Одиннадцать лет покоя и процветания, и все благодаря отважному герою, который отказался принимать участие в аморальном и ничем не обоснованном нападении на Огнедол и выступил на стороне человечества.

— Поднимем бокалы, дорогие слушатели, — вторил мужской. — Надеюсь, ваш шкаф с вином еще не успел опустеть? А то я близок к тому, чтобы отправить нашу помощницу в ближайшую винную лавку.

Голоса рассмеялись, и из динамиков снова полилась музыка.

— Кирай, — позвала Рифа, и когда он посмотрел на нее, продолжила: — А почему Нефра не приезжает?