— Откуда здесь обстановка Республики? — полушепотом спросил Къярт, занимая место по соседству от Люфира.

— Распорядитель пристани воссоздал его по моим воспоминаниям. Не беспокойся, он не получит доступ к знаниям, которые хранит твоя душа, пока ты не дашь на это разрешение.

Къярт собирался спросить о распорядителе и самой пристани, когда выросший по ту сторону барной стойки нефтяной столб покрылся вмятинами и выпуклостями. Будто глиняная заготовка, из которой неопытный гончар пытался что-то вылепить впопыхах. Несмотря на беспорядочность происходящих изменений, результат оказался более, чем впечатляющим. Вскоре столб посветлел и превратился в загорелого мужчину с резкими чертами лица, стрижкой «ежиком» и люминесцентной татуировкой на скуле. Одетый в облегающую майку, с блестящим обручем на шее, он, вероятно, выглядел так, как должен был выглядеть бармен бара Республики, которому посетительницы оставляли чаевых больше, чем его месячный оклад.

— Снова ты, — на чистом огнедольском произнес бармен, скривив губы широкого и подвижного рта.

— Снова я, — согласился Люфир.

Похоже, бармен рассчитывал на другой ответ, и состроив еще более недовольную, а оттого свирепую, гримасу, уставился на Къярта.

— Что это за гшанк рядом с тобой?

— Его зовут Къярт. Он будет заходить сюда время от времени.

— Еще один тэццэ в моей бухте, — сдавленно прорычал бармен и демонстративно сплюнул на пол.

— Он не такой, как я.

— И в чем разница?

— Он моложе. И дружелюбнее. Будь с ним приветлив, и он не доставит хлопот.

В ответ бармен издал неразборчивое ворчание. Он буквально сочился неприязнью, но Люфир оставался спокоен. Он не пытался заискивать, или проявлять несвойственную ему мягкость, а попросту пропускал мимо ушей нападки, как лай неугомонной собаки в полдень.

— Что ты здесь ищешь? — хмуро спросил бармен.

— Убежище. Мы переждем бурю и уйдем.

Полученный ответ снова пришелся не по вкусу собеседнику. Сначала его лицо покраснело, затем побелело. Казалось, еще немного, и оно станет черным, как нефть, из которой бармен был создан, его черты превратятся в масляные подтеки, а рот расползется во все стороны огромной дырой, засасывающей нежеланных гостей в недра пристани.

— Мерзкий тэццэ, ты никогда не ищешь убежища, — зашипел он, все меньше походя на человека. Придвинувшись к Люфиру, он оперся ладонями на барную стойку, и Къярт заметил между его пальцев серые перепонки. — Ты ищешь только проблемы. В прошлый раз из моей бухты пропало шесть гшанков, защита которых была моим долгом! А сколько еще пришли жаловаться?

— Разве твой долг не защищать всех гшанков в бухте? — Люфир не шевельнулся, когда шея бармена удилинилась, и его лицо приблизилось к лицу лучника. — Если один гшанк нападает на другого, а ты не предпринимаешь никаких мер, второй гшанк не имеет права на оборону?

Бармен гортанно зарокотал и резко подался назад, будто Люфир плеснул ему в лицо водой из стакана. Но ни воды, ни стакана поблизости не было.

— Ты знаешь, что на тебя будут нападать, и все равно приходишь, — бармен порывисто провел ребром ладони по своей шее. — Пользуешься человеческой личиной, чтобы искушать других гшанков. Но ты — не гшанк, ты — подлый тэццэ.

— Извини, что не позволяю твоим гшанкам полакомиться моей душой.

Раздув щеки, бармен шумно выдохнул. Кажется, Къярт упустил момент, в который тот из подтянутого тридцатилетнего жиголо превратился в одутловатого, осунувшегося мужичка, разменявшего шестой десяток.

— Мне не нужен здесь еще один тэццэ, — сдувшись и обвиснув, как его щеки, бармен зыркнул на Къярта.

— Он — не тэццэ.

— Не заговаривай мне глаза, — оскалился тот, продемонстрировав щучьи зубы. — Я вижу, кого ты привел. Пусть ведет себя тихо, или выдворю вас обоих.

— Къярт никого не потревожит.

Бармен не поверил словам Люфира, но, бросив на Къярта очередной предвзятый взгляд, решил не спорить. Вместо этого он протянул перед собой руку, и поверхность барной стойки зашлась ходуном, выплюнула в пальцы-сардельки наполненный мутной жижей стакан.

— Используй, — бармен гулко поставил его перед Люфиром. — Не будет лишним в твоем состоянии.

— С чего такая милость? — мужчина приподнял брови.

— Мой долг — беречь каждого, кто ищет прибежища в моей бухте. Даже если это тэццэ, притворяющийся гшанком.

— Что ж, спасибо, — Люфир поболтал жижу в стакане и, долго не раздумывая, опустошил ее в несколько глотков. — Мы займем одну из нор.

— Следи за своим маленьким гшанком, тэццэ, — предупредил бармен и начал таять, точно жир на солнце.

— Он никого не тронет.

Люфир поставил стакан на стойку и прежде, чем Къярт успел что-либо сказать, положил руку на его плечо и потянул прочь.

Временная шкала отсутствует

Упомянутая нора оказалась совсем крошечной, рассчитанной на посетителей ростом немногим выше человека. Подобные округлые отверстия покрывали все пространство между дырами-гигантами, точно поры губку. Но, если присмотреться, можно было заметить ходы и того меньше.

— Тот человек… то существо — это…

— Распорядитель пристани, — произнес Люфир. Он первым ступил на залитый нефтью пол и зашагал по ведущему вглубь извилистому проходу. — Хотя не буду отрицать, что он, возможно, и есть сама пристань.

— А гшанки…

— В упрощенном переводе — «заплутавшая душа, что нуждается в опеке и заботе». Тэццэ — «дух, топчущий муравьев».

Определение показалось Къярту настолько неуклюжим, что он отвлекся от созерцания ряби, которая то и дело пробегала по смоляной поверхности.

— И как это применимо к вам?

— Это аллегория на бесчестность и подлость, которые попирают трудолюбие и невинность. В родном языке распорядителя определение термина «тэццэ» намного длиннее фразы из трех слов. Тебя интересует полный вариант?

— Нет, нисколько.

Зато о том, каким именно образом Люфир заработал себе такую репутацию, и что стало с теми гшанками, о которых говорил распорядитель, Къярт послушал бы с охотой. Но кое-что волновало его больше остального.

— Что распорядитель имел в виду, когда говорил о вашем состоянии?

— Ничего существенного.

Люфир скрылся за крутым изгибом прохода, и Къярту пришлось поторопиться, чтобы не терять его надолго из виду.

За поворотом проход расширялся, образовывая карман в породе — не большой, но достаточный, чтобы разместить двух человек. Правда, размещаться было не на чем: кроме залившей пол нефти и клубящегося под потолком фиолетового тумана в норе ничего не было.

Однако стоило Люфиру сделать несколько шагов, и нефтяные лужи потянулись вверх, превратились в пару кресел и металлическую чашу с углями между ними. Только вместо огня вокруг них клубился все тот же туман, и Люфиру пришлось постучать носком сапога по одной из подпорок очага, чтобы взвесь превратилась в огонь.

— У нас есть немного времени, — сказал он, когда Къярт устроился в кресле напротив. — Можешь задавать вопросы, если они у тебя остались.

Вопросов было столько, что он не знал, с какой стороны к ним подступиться. Они роились в голове, точно стая саранчи, и чем усерднее он пытался поймать хотя бы один из них, тем хаотичнее становилось мельтешение.

Собравшись с мыслями, Къярт заранее приготовился услышать ответ, который ему не понравится.

— Возможно, вы знаете, связано ли наше появление в Огнедоле с нападением духов. Вам известно о том, что сейчас происходит?

— Известно, — Люфир положил ногу на ногу и, откинувшись на спинку кресла, потер переносицу. — Да, эти события связаны. Теперь, когда ты знаешь о мироустройстве чуть больше, ты должен понимать, что проделывая дыру из одного мира в другой, протыкаешь и горизонт. Кристаллы, которые оставил вам Химера, достаточно мощные, чтобы соединить удаленные друг от друга миры. Естественно, удар подобной силы не прошел бесследно. Сейчас граница между Морем Теней и материальным миром размыта как никогда. Это привело к тому, что души просачиваются в Огнедол.