— Ц-Цузу, гад, я это тебе еще припомню, — пробормотал Райз. — А ну уймись уже! Сядь!

Грив нехотя послушался, но, лишившись возможности поливать хозяина слюнями, заметил Шикти и, подняв шерсть на загривке дыбом, утробно зарычал.

— Цыц!

Клык умолк и недовольно зыркнул на Райза.

— Не сочти за оскорбление, Стирающая Явь, но он со всеми так себя ведет.

— Какое мне дело? Это просто глупый, покалеченный зверь, — она пожала плечами.

Грив снова оскалился.

— Цыц, я сказал!

Не хватало еще, чтобы неугомонная зверюга накликала на свою голову гнев Шикти.

Клык насупился и присмирел.

Стычка с крикуном не прошла для него даром. Он отощал, полысел: там, где шерсть не выпала из-за незаживающих ран, она лезла пучками просто так. Сломанная передняя левая лапа уже начала срастаться, но срасталась криво, и с каждым шагом грив сильно заваливался на бок.

Ц-Цузу, сволочь.

— Посиди здесь, спокойно, ладно? Мне нужно закончить кое-какие дела, — Райз потрепал Клыка по шее, и тот теранулся щекой о его руку в ответ.

Продолжая громить библиотеку Фелиса, Райз размышлял о том, есть ли в этом смысл. Если Ашши в доме нет, ее метка привязки, скорее всего, тоже была разрушена. Но она находилась у Къярта на затылке, и если метки как-то повредил Химера, бить туда было тем еще безрассудством. Может, девушка ушла из поместья? Спряталась где-то и не рискнула вернуться? Судя по состоянию Клыка, он здесь уже не первый день, и никто, кто мог бы о нем позаботиться, точно не появлялся.

— Ты закончил?

Райз окинул устроенный бардак придирчивым взглядом.

— Да, для имитации активных поисков сгодится.

Он оставил лабораторию и подошел к улегшемуся под стеной Клыку; присел рядом, провел рукой по исхудавшей шее, собирая на ладонь ломкую шерсть. Грив ворчливо зарычал, когда пальцы задели загноившуюся рану.

— Ну, не ругайся ты так, — ободряюще сказал Райз.

Прежде ему казалось, что такие царапины — ерунда для гривов, и, быть может, они и были ерундой, если зверь нормально питался. Но в округе попросту не было на кого охотиться. И с чего Клык решил вернуться сюда? Не знал, куда податься, и пошел домой?

— Хочешь забрать его?

Вопрос Шикти удивил не меньше, чем ее взгляд, в котором не было прежней холодности и недовольства.

— Если Кальдеор будет не против перенести нас обоих поближе к Къярту — это только упростит дело.

— Сначала обработай его раны. Он разлагается, как мертвец.

Выгнав Клыка во двор на дневной свет и снеся туда целую гору склянок, Райз гадал, с чего это Шикти так внезапно сменила гнев на милость. Хлопоча над гривом, он чувствовал ее пристальное внимание, но избегал смотреть в ответ.

— Не соверши глупость, Райз, — сказала женщина, когда он закончил с промывкой ран.

В горле застряла тошнотворная вонь смешавшегося со спиртом гноя; пальцы отвратительно липли друг к другу.

— Буду стараться. Мне доверять вам куда сложнее, чем вам мне. Все, что у меня есть — честное слово Ц-Цузу, что вы не избавитесь от меня, как только Пастырь получит Жнеца.

— У тебя есть и мое слово.

Райз удивленно приподнял брови.

— Я думал, что тебе не нравится мое присутствие.

— Как бы ни хотелось это признавать, но оно полезно, — скупо сказала Шикти. — Не из-за твоей силы.

— Почему же тогда?

— Твое присутствие повлияло на Ц-Цузу. Может, потому что его голос не имеет над тобой власти, а может, по какой-то другой причине. Или дело не в тебе, а в том, что именно он увидел, когда следил за некромантом-бунтарем и всей вашей сворой. Возможно, он увидел что-то, чем ему тоже захотелось обладать, — Шикти бросила взгляд на притихшего Клыка. — Сколько его знаю, он всегда был жадным и самовлюбленным. Всегда вел себя грубо и дерзко, но не позволял себе излишнюю наглость в отношении других рыцарей. Он предпочитал отыгрываться на тех, кто был рядом с ним. Но после возвращения он изменился и с каждым днем, проведенным в твоем обществе, менялся все больше. Такой Ц-Цузу мне по душе. А потому можешь быть уверен: когда твой некромант примкнет к Пастырю, ты, эта твоя укравшая силу Неугасающего, и даже этот дурно-пахнущий зверь смогут быть в безопасности под моей защитой.

— Эти слова много для меня значат, Стирающая Явь Расщепляющая Шикти, — Райз улыбнулся и склонил голову в поклоне.

Афракс пал.

Испарился, будто никогда и не было. Не было островерхих шпилей башен, не было зеленеющих в весеннем тепле аллей и тихих внутренних двориков, где шептали фонтаны. Не осталось даже возвышающихся над городом исполинов. Взрыв выкорчевал их из земли, опрокинул, словно пустотелых болванчиков. Наверное, он отбросил бы и Химеру, если бы тот не схватился за вонзенный в землю клинок.

Кара смотрела на засыпанный обломками котлован, в который превратилась столица, и не понимала, где находится. Осознание произошедшего приходило медленно, хромоного, будто ему самому приходилось собираться воедино из тысячи осколков. От горожан, что находились в эпицентре взрыва, не осталось и такой мелочи.

Один за другим над пустошью вырастали белые холмы брони. Если Къярт попытается призвать их, найдет ли он внутри хоть что-то? Как много должно остаться от паладина, чтобы вокруг сформировалась посмертная броня? Если тело разделить на части — которая из них обрастет камнем?

В мертвой груди не билось отчаяние, по высохшим венам не текла боль, и все, что могла породить эта пустота — желание крушить. Крушить, громить, разбить то, что еще не было разбито. Но разве здесь уцелело хоть что-то? Ничего. Ей осталось только кричать в бессилии, но перегородивший горло ком не пускал наружу даже жалкий стон.

Обняв себя руками, Кара опустилась на землю в глубокой и длинной тени Химеры. Солнце скатывалось к горизонту. Ему не было дела до того, что произошло в его лучах.

— Кара, — позвал Къярт, когда Химера выпустил его из под защиты.

Исполин знал, что теперь здесь безопасно. Он лучше других видел, что поблизости не осталось ни союзников ни врагов.

— Кара, пойдем.

Горячие, обжигающие руки опустились на плечи. Окажись на месте Къярта кто-либо другой, и она сломала бы их — и плевать на последствия. Конечно, исключение было, еще совсем недавно было, но...

— Кара, не стоит здесь задерживаться. Нужно возвращаться.

Какая глупость. Будто есть разница, остаться или уйти. Возвращаться... куда и, главное, зачем?

Для нее разницы не было, но для Къярта она была, и Кара послушно встала на ноги, пошла следом за ним, поднялась на ладонь Химеры. Убрала за ухо прядь волос, когда на нее налетел разошедшийся в вышине ветер. Бросила взгляд на пустошь под ногами исполина.

Афракс пал. Пал от руки того, кто обязался его защищать.

Сидя в ладони Химеры, Кара ничего не говорила. Молчал и Къярт. Его взгляд уткнулся вдаль, а черты стали совсем чужими — из-за резких закатных теней и одеревеневшей челюсти.

Палаточный городок, который за время их отсутствия разбили фурии, показался абсурдным, аляповатым пятном посреди зеленой равнины. Откуда он взялся? Почему сейчас? Зачем?

— Мышонок!

Королева фурий едва дождалась, пока Химера опустит Къярта на землю, и тут же ринулась к нему.

— Я в порядке, Аелитт, — он мягко отнял ее руку, вцепившуюся ему в предплечье, и покосился на палатки. — Зачем ты...

— Сколько можно спать под открытым небом, мышонок? Человеческое тело...

— Хорошо, Аелитт, пускай будет по-твоему.

Палатки. Какая глупость. Кому до них есть хоть какое-то дело?

— Кара, пойдем, — Къярт снова позвал ее.

Свежий, нетронутый гарью ветер отрезвлял, сдувал пепел с лениво ворочающихся мыслей.

В палатке, в которую их привела Аелитт, сидел некромант, Бенджи. Еще один «ненормальный», под стать тому, кто владел ее душой. От него почти не несло смертью, и его присутствие раздражало не так сильно, как могло показаться со стороны.