Чтобы хоть как-то скрыть смущение, Стирающая Явь хмуро буркнула:

— Отпусти меня.

С этого момента ни Веереетаан, ни другие рыцари больше не заявлялись в октаэдр группы зачистки.

За то время, что Ц-Цузу на пару с Райзом прохлаждались в Скесе, отыскать Къярта так и не удалось. И где Химера умудрился спрятаться? Закопался в землю?

Но Ц-Цузу безрезультатность поисков нисколько не расстроила, тем самым подтвердив догадку: крикун спровадил троицу из октаэдра не ради слежки за Къяртом, а чтобы они не попались на глаза Веереетаану раньше времени.

— И как долго ты собираешься тянуть с поимкой бунтаря? — Шикти, как всегда, была нетерпелива.

Они снова сидели за столом вчетвером — если считать иллюзию Фель-Феля — и занимались каждый своим: Шикти ужинала, Фель-Фель изображал, что ужинает, Ц-Цузу скучал, а Райз разглядывал застывшего у стенки Кальдеора.

— И как долго? — Ц-Цузу передал ее вопрос Райзу.

Шикти не дала ему и рта раскрыть.

— Зачем он тебе? Ты сам вчера сказал, что когда нужно привести нового рыцаря, зовут Фель-Феля. Почему в этот раз ты не даешь ему ничего сделать? По-твоему, он заберет всю похвалу Пастыря?

— Ц-Цузу, я не настолько амбициозен, — поспешил заверить блондин. — Только скажи и я...

— Заткнись, — шикнул крикун. — «Только скажи». Ты ничего не сделаешь. Я уже объяснял вам, остолопам, что только этот упрямый осел сможет его привести.

По другую руку от Ц-Цузу из воздуха соткался еще один Райз, ослепительно улыбнулся и произнес:

— Я готов.

— Ты, что, нарываешься?!

— Нет, нет, прости, пожалуйста, — блондин стушевался, и иллюзия исчезла.

— Святые угодники, — Ц-Цузу покачал головой. — Ты же знаешь, что персонализированные иллюзии — не твой конек. Ты можешь притвориться кем угодно, но притвориться — не значит быть. Этот некромант в жизни не поведется на такую дешевую уловку, даже если начнет страдать слабоумием. К тому же, только упрямый осел сможет уговорить его преклонить колено.

— Упрямый осел может присоединиться в беседе? — осведомился Райз.

— С чего это ты вздумал спрашивать разрешение?

— Для разнообразия.

— Валяй быстрее.

— Как пожелаешь, — Райз хохотнул. — Къярт не послушает даже меня. Не в этой ситуации. Он ни за что не согласится сменить сторону.

— И что ты предлагаешь?

— Почему я должен что-то предлагать? Я ведь все еще надеюсь, что найду способ переиграть вас.

— Что ты найдешь, так это боль на свою задницу.

— Говорю тебе, дубина: он не согласится. Упрется ногами и руками, еще и меня за такие идеи сгноит. Так что думай другой план.

— Чего это я должен думать? Привести его — твоя задача.

От такого заявления и детской непосредственности, с которой Ц-Цузу его озвучил, Райз на мгновение опешил. И это после всех их препираний и разговоров о доверии. У Ц-Цузу от усердия случилось раздвоение личности?

— Къярт. Не. Согласится. Или ты совсем тупой, и до тебя не доходит?

— Ты чего это меня передразниваешь?! — взвизгнул Ц-Цузу и весь подобрался, будто ему наступили на ногу. — Почему не согласится? Думаешь, он совсем идиот и до сих пор верит, что одержит верх?

— Он не согласится, потому что не отступится от своих убеждений.

— Это ты так думаешь, — Ц-Цузу заговорщически осклабился. — Любые убеждения можно пошатнуть. Главное, применить нужное усилие в нужном месте. Кальди, перенеси меня к Пирофазису.

Усилием, которое Ц-Цузу имел ввиду, оказалась жатва, а местом — лагеря беженцев. От Пирофазиса Ц-Цузу вернулся с картой рассредоточения живых организмов по всему материку и скомандовал группе зачистки готовиться.

На приготовления много времени не ушло: несколько минут на то, чтобы захватить уловители душ — вроде тех, которые Райз видел во время столкновения с армией Таана, и еще полчаса, чтобы надеть ботинки поприличнее. Но благодаря участию Кальдеора много ходить не пришлось.

Каждый раз он переносил рыцарей и Райза в точку на небольшом отдалении от указанных Пирофазисом скоплений жизни. Первым делом Ц-Цузу осматривался и принимал решение о нападении. Если они оказывались рядом с городом или военными силами, крикун велел переходить к следующему месту.

Эту гадину интересовали исключительно мирные, сбившиеся в кучу, дрожащие от страха и холода во временных палатках люди. Мужчины, женщины, дети, старики — крикуну было плевать. Стоило ему заметить лагерь беженцев, и на его лице появлялся поистине кровожадный оскал. Ц-Цузу хватал один из уловителей, бросался вперед, и от его крика, внезапно разрывающего небо, вздрагивало все живое. А затем жизнь уходила из этих мест, наполняя уловитель до самых краев.

Ц-Цузу не брезговал ни малыми, ни большими лагерями, но нападал не чаще, чем два раза в день. После каждой такой стремительной атаки, которую не могли ни предвидеть, ни предотвратить ни военные, обеспечивающие в лагерях порядок, ни паладины, группа «зачистки» возвращалась в октаэдр.

Нависнув над Райзом после третьей такой вылазки, Ц-Цузу спросил:

— Тебя что-то не устраивает?

— Нет. А тебя? — Райз смотрел на него с легким прищуром.

Недовольство, которое померещилось Ц-Цузу, в действительности было задумчивостью. Зная кровожадность крикуна и его склонность к жестокости, Райз ждал, что тот будет ликовать с утра и до ночи — с такой-то возможностью забирать сотни и тысячи жизней за раз. Однако его энергия духа, напротив, становилась бледнее, пока и вовсе не исчезла, оставив судить о настроении Ц-Цузу по одному только выражению его лица. Но Райз хорошо знал, насколько оно не соответствовало истинному положению вещей.

— Пф, — крикун отодвинулся. — Я бы лучше их сожрал.

— Ц-Цузушка, ты бы лопнул от такого количества.

— Не твоя забота.

— Так давай в следующий раз ты сначала наешься вдоволь, а затем уже и песни свои петь будешь.

— Не указывай мне, что делать, человек.

— Я и не догадывался, что ты такой ранимый, Ц-Цузу, — заметил Фель-Фель.

— Если что здесь и ранимое, так это твоя склизкая туша. Хочешь выяснить, насколько?

— Нет, Ц-Цузу, мне это и так хорошо известно, — блондин натянуто рассмеялся.

После устроенного Ц-Цузу спектакля с Веереетааном и его сыном в главных ролях, атмосфера в октаэдре рыцарей «зачистки» заметно потеплела. Теперь Фель-Фель смелее подавал голос, и его стеснительный смех звучал все чаще. Поведение Шикти, казалось, нисколько не изменилось, но ее взгляды, которыми она одаривала крикуна, говорили громче слов.

Наблюдая за этой троицей, время от времени Райз ловил себя на мысли, что не чувствует к врагу ни ненависти, ни неприязни. Ц-Цузу его, беспорно, раздражал, но только из-за своего несносного характера, но никак не из-за связи с Ордой.

Эти размышления неизменно уводили в самое начало, в те дни, когда Райз проснулся в теле, созданном Фелисом и Ашшей; когда осознал, что снова обрел жизнь; когда осознал, что она стала всецело и полностью его. Тогда он впервые позволил себе задуматься: кто он на самом деле? Где то место, в котором он действительно хочет быть, а не в которое его засовывают обстоятельства?

Почти год, проведенный в обществе Къярта, был словно глоток свежего воздуха, который он, точно рыба выпрыгнувшая из воды, жадно хватал ртом. Но как и всякая рыба, он постепенно приходил к пониманию, что этот воздух слишком сухой. Слишком теплый, слишком чистый. И, как и всякую рыбу, его звала обратно вода — не соленая океаническая и не льдисто-чистая озерная, но та, что течет в мутных реках, где водятся зубастые твари с острыми, как бритва, плавниками и стеклянными глазами.

Неужто это и есть его истинная суть, которую он мечтал отыскать? И на эту топь он готов все променять? Какая ирония. В своей прошлой жизни он знал, что ему никогда не сбежать от друидов. Как и всякий узник он мечтал о свободе, жаждал ее — не чтобы однажды обрести, а потому что грезить о ней было приятно. Но сейчас... сейчас Райз не мечтал о том дне, когда вырвется на свободу. Он наслаждался своим пребыванием среди рыцарей, и дело было отнюдь не в возможности получить информацию. Его влекло, опьяняло щекочущее чувство прорастания корнями, становление единым целым с чем-то, что он в итоге разрушит. И как так получилось, что он превратился в типа, питающего слабость к ударам в спину?