— И поглотил не единожды, — насладившись произведенным эффектом, Ц-Цузу продолжил. — Я лично это видел. Ему потребовалась всего пара секунд, чтобы осушить их до самого дна. Ни капли не осталось. Ни намека. Только мертвая, пустая оболочка. Он играючи убил Неугасающих. Впитал всю их энергию. Будто водички попил. И как ни в чем не бывало пошел дальше.

Впервые с начала собрания Ц-Цузу отпустил шею Райза, облокотился на колени и, подавшись вперед, окинул синклит полным превосходства взглядом.

— Ну так что, я все еще крикливый идиот?

Пирофазис первым нашелся, что сказать:

— Ц-Цузарравальш, ты утверждаешь, что утраченный павшим Пастырем Жнец находится в руках бунтаря?

— Нет, я шутки пришел сюда шутить, — оскалился крикун. — И он не находится в его руках. Этот некромант и есть Жнец. Он поглощал души Неугасающих прикосновением руки. Какой-то больной на всю голову псих срастил Жнец с душой этого человека.

— Но это невозможно, дорогой Ц-Цузу.

— Так ступай и сам погляди на невозможное. Только смотри, чтобы он к тебе не прикасался, а то и твою душонку растворит, — Ц-Цузу поднялся и свысока посмотрел на Уи-Шаа. — Ты передашь Пастырю то, что услышал здесь?

— Передам.

— Тогда мне больше нечего вам сказать. Хотя погодите, кое-что еще осталось, — крикун прошелся по присутствующим взглядом — точно потоптался по жукам. — Этот некромант — мой. Только мой. Это я его нашел. И я его приведу к Пастырю. Тронете мое и пожалеете.

— Ц-Цузарравальш, твои угрозы здесь неуместны, — Уи-Шаа одернул его.

— Этот некромант — мой, — голос Ц-Цузу завибрировал. — У тебя же нет проблем со слухом, Уи-Шаа? Хочешь, чтобы я спел и тебе?

— Райз!

Крик вырвался из горла вместе с хрипом. Вынужденный действовать быстро, Химера слишком сильно сжал пальцы и, кажется, сломал Къярту ребро.

Вскрикнула Кара, когда к ее ранам прибавился полученный им урон. Проснулась ее исцеляющая печать, жадно потянула эссенцию, но сейчас все это потеряло значение. Метка привязки, что держала душу Райза, колола сердце, как иглой, и то лихорадочно разгоняло по венам панику: тело напарника стремительно теряло свою целостность. Если так продолжится...

Нужно найти другой сосуд! Он должен быть под рукой, здесь, сейчас, немедленно!

— Отпусти меня! — выдохнул Къярт, впившись взглядом в Химеру.

Одним прыжком покинув зону столкновения, исполин застыл и теперь не отрываясь смотрел на образовавшуюся в исходной точке прогалину. Среди переживших нападение Райза не было.

— Сейчас же отпусти меня!

Химера никогда не подчинялся его приказам, и все, что Къярт мог, это кричать и надеяться, что затихшая после трех уколов метка не превратится спустя мгновение в неподъемный вес лишившейся сосуда души.

Не зная, как еще заставить исполина обратить на себя внимание, Къярт прижал ладони к обхватившему его пальцу.

Вероятно, это было самым странным ощущением, которое он испытал за обе свои жизни — чувство, будто в его грудине пробили дыру, и энергия из нее хлынула прямо в руки.

— Отпусти меня. Немедленно, — прорычал Къярт.

Если бы у него спросили, как это действие могло заставить Химеру послушаться — он не ответил бы ничего вразумительного. Не смог бы он ответить и на вопрос, что собирается делать, если исполин послушается его приказа.

Химере было интересно узнать ответ и, взглянув на Къярта, он бережно опустил его и Кару на землю.

— Къярт, что про...

Тот нервно тряхнул головой.

Несмотря на разливающийся в груди жар, спина стремительно холодела. Требуя действовать, дрожали руки и колени. Но бежать обратно было лишено смысла: там больше не было ни Райза, ни врага.

Когда среди деревьев замелькали тени, Кара насторожилась, бросила взволнованный взгляд на Химеру, но тот уже превратился в статую. Немного погодя Кара признала в тенях призванных.

— Ты. Подойди, — приказал Къярт одному из паладинов.

С каждым мгновением паника, что копилась под ребрами, все больше просачивалась наружу, холодила не только спину, но и ладони, покалывала в затылке, мешала сосредоточиться.

Понимая не больше, чем остальные, до смерти испуганный паладин приблизился к Къярту, и тот опустил на его голову тяжелую ладонь.

Когда метка привязки Райза уколола вновь, сердце сбилось с ритма, и Къярт был готов вышвырнуть из тела паладина его душу и поместить в него лишившегося сосуда напарника. Не колеблясь ни мгновения, одна душа взамен другой.

Но оба якоря оставались целы.

После нескольких минут проведенных в натянутой до скрипа тишине, Кара позволила себе спросить:

— Къярт, что происходит? Райз, он...

— Молчи, — обрубил тот и добавил мягче: — Просто помолчи. Пожалуйста.

Закрыв глаза и вцепившись в волосы паладина, он ждал. Чего ждал? Следующего укола метки? Того, что она исчезнет вместе с привязанной душой? Или момента, когда его наконец перестанет трясти? Дыхание окончательно сбилось, сердце в ставшей просторнее груди замедлялось с каждым гулким ударом, а бьющая тело дрожь становилась все сильнее по мере того, как адреналин выходил из крови.

— Господин Енкарта..., — на этот раз голос подал паладин, в которого Къярт вцепился мертвой хваткой.

— Всем молчать, — сквозь зубы процедил тот.

Его призванные почти никогда не обращались к нему — безмолвные боевые единицы, выполняющие приказы без вопросов и пререканий. Но из тихих, услышанных ненароком бесед, Къярт знал, что его называли никак иначе, как «господин Енкарта». Это имя всегда звучало с неприязнью и отвращением — по разным причинам.

После всех недель, проведенных по одну сторону баррикад, паладины так и не прониклись к нему ни доверием, ни уважением. Они не допускали и мысли о том, чтобы предать свою веру, Братство и человечество в целом, как это сделала Далоран. Пускай он хоть трижды взбунтуется против ковенов и самой Орды — некромант всегда остается некромантом, преследующим свои личные, сугубо корыстные цели.

Разумеется, не все некроманты вели себя, как одержимые жаждой власти бессердечные убийцы. Некоторые крайне умело притворялись законопослушными гражданами и порядочными семьянинами. Однако паладины, видавшие не только отполированный сапогами камень на плацу и убранство гостиных домов Братства, всегда могли распознать некроманта по взгляду.

Но призвавший их не вписывался в общепринятую картину мира. Некоторые, кто был достаточно упрям, чтобы не простить за осквернение их душ, продолжали его ненавидеть. Было немало и тех, кто считал, что «господин Енкарта» не заслуживал и этой малости: только безразличие, презрение и, в лучшем случае, жалость к некроманту-отщепенцу, лезущему в пасть чудовища и тащащего их за собой.

Именно поэтому так дико, так неуклюже в голосе обратившегося к нему прозвучала тревога. Беспокоился о некроманте? Нет, ерунда какая-то. Паладин догадался, зачем тому потребовалось прикасаться к нему, и теперь, разумеется, боялся за свою жизнь. Еще бы: они привыкли видеть его сдержанным и тихим, умело скрывающим свое нечестивое нутро, а встретившись с чудовищем, в существование которого все это время безотчетно верили, впали в ступор.

Метка привязки молчала.

Боясь загадывать, как долго продлится затишье, Къярт открыл глаза и встретился взглядом с паладином. Напуганный, боящийся пошевелить и пальцем, он смотрел на некроманта и ждал.

— Прости, — опомнившись, Къярт отпустил волосы призванного, подвигал онемевшими пальцами, отступил на шаг и тихо добавил: — Держись поблизости.

Обернувшись, он встретился взглядом с Карой. Она старалась не выказывать страх, и сковавшее ее напряжение выразилось только в поджатых губах и сведенных бровях.

— Райз, он..., — неуверенно начала она.

— Его печать на месте. Не скажу, что он в порядке. Но его печать цела.

Черт бы все его побрал.