— Прости, ты привел меня сюда, но я все еще не могу использовать свою силу.

От чувства собственной бесполезности хотелось взвыть. Некромант, который не может призывать мертвых. Он мог пробудить обычное умертвие и без силы изумрудного измерения, но какой от этого прок?

Химера снова засунул его в пасть и вернулся в каньон.

Миновали сутки, а Къярт все так же не мог разглядеть в заводи ничего дальше собственного носа. Что, если он никогда больше не сможет никого призвать? Для чего он тогда вообще нужен? По этой причине Химера сказал, что не убьет его? Потому что лишил некроманта его силы?

Къярт швырнул ему этот вопрос, почти как оскорбление, а исполин промолчал. Не кивнул, не покачал головой, а только снова протянул к нему руку. Но Къярт был совершенно не в духе, чтобы терпеть излюбленный ритуал Химеры.

Когда на рассвете его разбудила боль от разрушившихся печатей оставшейся сотни паладинов, Къярт едва не потерял самообладание. Если бы он бодрствовал, то смог бы удержать печати, но во сне... И еще эта боль. Он знал ее, помнил. Он чувствовал тоже самое, когда Кара, еще будучи живой, пыталась разрушить его связь с Райзом. Получается, на последнюю сотню напало Братство? А ведь Райз предостерегал его, а он, дурак, не верил.

И снова он пытался достучаться до Химеры, которому словно стало плевать на все, кроме засевшей у него в голове идеи. Сколько ни уговаривай, сколько ни бейся лбом об стену, исполин продолжал двигаться на север.

— Что в твоей голове? О чем ты думаешь? Ладно я, плевать на меня. Но ты подумал о Каре? Или ты совсем не понимаешь человеческих чувств? Уже четыре дня прошло, как она не знает, где я и что я, не знает, что с тобой. Рядом с ней нет Райза, все остальные паладины убиты. Она осталась абсолютно одна, а ты...

А Химере не было дела.

Къярт не знал, как долго его нервы смогут выдерживать ожидание невесть чего, но провидение решило смилостивиться над ним: когда вечером этого же дня он нырнул в заводь, его рука наткнулась на ведущую к душе Кары цепь.

Вечерние сумерки сменились почти непроницаемой мглой лесной чащи. Несмотря на темень, Кара бежала, что было сил — не от опасности, а чтобы поскорее покрыть расстояние, и он приказал ей остановиться.

Кара замерла на месте, как вкопанная, и Къярт смутился, когда она с неподдельной радостью произнесла его имя.

Записывать его ответы было бы слишком долго, и Къярт решил попробовать другой способ.

«Произнеси: в небе две луны».

— В небе две луны, — тотчас повторила Кара и с удивлением подняла взгляд к кронам, восприняв его слова буквально.

Работает. Хорошо, что она находилась вдали от людей — иначе ее точно сочли бы сумасшедшей, разговаривающей сама с собой.

«Где ты? Почему одна? Что случилось с паладинами?»

— Все эти дни ни тебя ни Химеру не могли найти, и Братство сочло, что ты переметнулся на сторону Орды. Я и оставшиеся призванные находились в отделении Руферона, когда паладины освободили их души.

И снова Къярт почувствовал себя неловко, и дело было не столько в том, что Кара говорила, но в том, как. Он не переставал быть благодарным ей за то, что она приняла его сущность и не выказывала неприязни, но звучащие в ее голосе едва ли не слезы радости стали для него неожиданностью.

«Прости, что меня все это время не было рядом. Я... я рад, что тебе удалось сбежать».

— Меня отпустили: благодаря заступничеству Есхарии или господина Рортиса, или их обоих, — ее интонации засквозили холодом.

«Кара, мне очень жаль...», — Къярт не успел сформулировать приказ до конца, когда она снова заговорила:

— Все это сейчас неважно. Ты сейчас с Химерой? Что с вами произошло?

«Рыцарь тумана переместил нас куда-то, но Химере удалось сбежать. Сейчас мы направляемся на север по каньону Уплат. Я предполагаю, что Химера идет к столице, но не знаю, зачем. И еще: он может общаться. „Да“, „нет“ и выбирать из нескольких вариантов один. Когда в настроении отвечать».

— Общаться? — голос Кары дрогнул.

«Да. Сама увидишь. Ты сможешь добраться до столицы? У меня не получается убедить Химеру поменять направление».

— Да, я... я думаю, что смогу. Воспользуюсь поездом.

«Кара, прости меня, что не вышел на связь раньше. С моей силой что-то случилось, и, похоже, призванные не услышали ни один из моих приказов».

— Это ничего. Главное, что вы в порядке.

«Я буду связываться с тобой время от времени. Будь предельно осторожна. Орда нападает не только на фронте, но и в тылу. Я видел уничтоженный лагерь беженцев. Похоже на то, как были убиты военные на второй линии обороны. Это не должно навредить тебе, но старайся не тратить броню без крайней надобности».

Къярт ощутил, как кулаки Кары сжались. Все ее тело словно пронзила игла, сковая движения и мешая говорить.

— Нападение было не одно, — бесцветно произнесла она. — Множество лагерей превращены в могильники. И ты должен знать, что Райз... Райз присутствовал среди тех, кто сделал это.

Стоило Каре произнести имя Райза, и Къярт уже знал, к чему все придет.

Черт бы его побрал.

«У него есть на это причины. Даже не сомневайся в этом».

— Конечно причина есть. Эта причина — то, что он уже не тот человек, которого ты знал.

«Мы поговорим об этом, когда встретимся. А сейчас не думай об этом. И береги себя».

— Как скажешь, Къярт.

Вернувшись в свое тело, он болезненно прикрыл глаза.

И во что Райз ввязался на этот раз? Обвинять его в чем-либо было не только глупо, но и бесчестно: не Райз выбирал быть схваченным, и уж точно не он диктовал условия рыцарям Пастыря. И если кого Къярт и винил, так это самого себя — за то, что ничем не мог помочь ни напарнику, ни Каре.

Эти мысли утащили бы его на самое дно. Но он сбежал от них туда, где его голова и вовсе отказывалась думать.

— Мышонок! — голос Аелитт обрушился на него, едва он шевельнул рукой фурии, чье тело взял под контроль.

Судя по тому, что все двадцать крылатых выстроились перед Аелитт, она с нетерпением ждала, когда Къярт даст о себе знать.

Фурия зашипела на остальных прогоняя и засуетилась вокруг:

— Крошка-мышонок, с тобой все в порядке? Души почти всех сестер и братьев покинули свои тела. Я чувствовала, что что-то не так, но...

— Уже все хорошо, Аелитт — насколько это вообще сейчас возможно.

Къярт посмотрел по сторонам: кусты, деревья, силуэты людей — живых и мертвых. Правда, живые были закованы в цепи и истыканы знакомыми не понаслышке иглами.

Он перевел взгляд на замершую рядом в ожидании королеву фурий.

С их последней встречи многое изменилось: серебро чешуек вокруг глаз захватило почти весь лоб, опустилось ниже скул, заострило нос. Сейчас Аелитт как никогда походила на хищника — даже больше, чем в те дни, когда держала его в подвале, резала ножом и ломала кости.

— Где ты сейчас?

— Уже почти у третьей линии обороны, мышонок, — Аелитт усмехнулась, едва обнажив клыки. — Живые ударили нам в спину несколько дней назад. Ты не говорил, что делать в таком случае, и я сочла, что ответный ход помешает твоим планам. Поэтому мы отошли ближе к захваченным Ордой землям. Пришлось сместиться на север. Тебе не нужно беспокоиться об этом, мышонок.

— Напало Братство?

— Да, паладины. Сначала открыли стрельбу, а затем спустили своих мальчишек, — от переливчатого смеха Аелитт непрошено потеплело в груди. — Как бесчестно. Как думаешь, мышонок: может, мне следовало выпустить им кишки, когда их броня спала?

— Нет, ты верно поступила. Не нужно лишних сражений. Аелитт, послушай меня. Ты сможешь добраться до восточных земель Афракского Союза?

— Восточных? Насколько восточных?

— До каньона реки Уплат. Я нахожусь сейчас там.

Угольки глаз Аелитт вспыхнули, точно от порыва разгульного ветра.

— Мне позволено снова увидеть тебя, мышонок? Конечно смогу. Остальной стае остаться здесь?

— Нет. Вам нельзя и дальше там находиться.

— Провести мертвецов через земли, на которых нам больше не рады, будет непросто. Ты не против, если я буду нападать на тех, кто нападет на нас? — фурия азартно оскалилась.