— Я еще размышляю над ним.

Она дала ему ровно две минуты на размышления. Когда Кара снова подала голос, тот оказался мертвенно сух:

— Твое решение учитывает атаку с тыла?

— С тыла?

Обернувшись, они уставились на приближающееся с востока черное скопище.

На долю мгновения Къярту показалось, что Райз набросится на него с криком, но тот только поинтересовался с понимающей, едва ли не заботливой улыбкой, от которой внутри похолодело:

— Ты отозвал разведчиков с тыла? Или они снова уснули?

— Нет, они все на месте, но... еще минуту назад на востоке никого не было. Не было Орды.

— И влажность низкая и видимость отличная?

— Райз, там не было ни тумана, ни Орды.

Никто не забывал о том, что один из рыцарей способен перемещать свою армию через области созданного им тумана — не тот, которого наголову разбили в Эсшенских горах, а его отец. Виторэ-разведчики следили не только за любым посторонним движением, но и за появлением тумана или дыма: белого, черного, красного — какого угодно, выдающего присутствие рыцаря. Но несмотря на все усилия, противник смог зайти к ним в спину.

— Ну не было так не было — зато теперь есть, — Райз пожал плечами и ткнул Клыка кулаком в шею. — Просыпайся, лежебока, пора побегать.

— Мы уходим?

— Да, и быстро. Мне тут разонравилось. Мертвецы из регулярной армии останутся на стене и будут развлекать гостей с запада столько, сколько смогут. Все остальные пусть двигаются на юго-восток. Численность армии на востоке?

— Дай мне немного времени.

Къярт ответил уже сидя в седле несущегося на юг Когтя. Что ни говори, а среди неоспоримых плюсов мертвой армии особо ценной была способность сняться с места меньше, чем через пять минут, при этом не забыв захватить вооружение с «Сариззы».

— Их не больше двадцати тысяч, — сообщил Къярт. — Но все они выглядят намного опаснее, чем те, с кем мы сталкивались прежде. На них броня, и паладины не распознают их как мертвецов.

Райз скривил губы и поторопил Клыка.

Столкновение было неизбежно. Оказавшаяся в тылу армия не уступала в скорости, и едва призванные оставили стену, как враг тут же скорректировал направление, устремившись на перехват.

Виторэ во весь опор неслись на юго-восток. Двигайся строго вдоль стены, они, может, и ушли бы от серьезной стычки с зашедшим с тыла врагом, но тогда угодили бы прямо под несущуюся с запада лавину.

Они столкнулись, точно воды двух рек: белоснежная, еще не успевшая искупаться в грязи и крови, и черная, как смоль, рычащая, грохочущая щербатыми пластинами на жилистых телах, от одного вида которых в жилах стыла кровь.

Выхватывая обрывки образов из голов схлестнувшихся с нечистью паладинов, Къярт раз за разом задавался вопросом: как должен был выглядеть мир, давший жизнь таким существам? Их могли породить ночные кошмары, больное, воспаленное сознание, но никак не эволюция. Гротескные, с абсурдными пропорциями, карликовыми конечностями при гигантских головах — не сшитые из кусков, принадлежавших разным видам, а цельные, неделимые.

Къярт опасался, что они окажутся так же неуязвимы, как паладины. Иначе какой смысл было посылать всего двадцать тысяч против десяти, уже зная, что их броню нельзя повредить?

Но первыми ударами паладины доказали уязвимость тварей. Увы, относительную. Те рассыпались на части, как любое другое существо, созданное из плоти и крови, а спустя мгновение, перемешавшись между собой, порождали новых чудовищ, и те бросались в бой. Но почему паладины, как и прежде, не чувствовали в них мертвецов?

— Райз, их нельзя уничтожить! Они восстанавливаются, и неважно на сколько частей их порубить.

— Пусть разотрут в порошок.

— Без толку!

Райз цокнул языком и посмотрел в сторону, откуда долетали отголоски боя.

Все больше паладинов воплощали броню, но нечисть продолжала прорываться сквозь их ряды — словно грязная вода капля за каплей просачивалась в песок.

— Какие потери?

— Тысяча паладинов уже в броне.

— Нет, сколько печатей пришлось разрушить?

— Ни одной, — в некотором замешательстве ответил Къярт.

Ему казалось, что если не до паладинов, то до виторэ уж точно должны были добраться и покромсать их на кусочки. Но за все время он ни разу так и не почувствовал сдавливающей грудь тяжести от лишившейся своего сосуда души.

— Их движения замедлились? — торопливо спросил Райз.

— Что?

— Движения сражающихся замедлились или нет?

Прежде чем дать ответ, Къярт коснулся сознания десятка призванных:

— Только части паладинов и виторэ. Они будто сражаются в воде, но их противники все так же быстры.

— Потому что их нет, — почти прорычал Райз и добавил: — Никому больше не воплощать броню. Не воплощать броню и не сражаться. Пусть не обращают на врага внимания.

Без лишних вопросов Къярт отдал приказ.

— Что значит «их нет»? — сквозь ветер и приблизившийся шум сражения прокричала Кара.

— Это иллюзия. Никакой армии нет.

Если кто-то из Орды умел создавать иллюзии, способные обмануть и зрение, и слух — дело приобретало дурной оборот. Где гарантии, что их не натравят на паладинов Братства, регулярную армию или гражданских, выдав тех за Орду? Или что враг не подберется, приняв личину друга?

Зубодробящий грохот разогнал мечущиеся мысли, заглушил гул несущейся во весь опор армии и миг спустя повторился.

— Къярт!

Крик Кары над самым ухом показался шепотом, едва сумевшим прорваться сквозь звон в ушах. Последние несколько недель во время каждого переезда она делила с ним седло, и ее руки не позволили свалиться с грива, когда сразу несколько печатей превратились в непомерную ношу. Къярт разрушил их, попытался вдохнуть, но тяжесть навалилась вновь.

— ...Броня... ее разрушают..., — едва слышно выдохнул он, прежде чем еще несколько призванных лишились своих тел.

— Райз, они могут повреждать броню паладинов! — прокричала Кара.

Грохот и звон слились воедино, мешая разобрать то, что ответил напарник.

— Къярт! Къярт, ты слышишь меня? — кажется, Кара встряхнула его. — Сколько их? Сколько тех, кто может пробить броню?

Отдав приказ избегать противника любой ценой, Къярт собрался с силами и коснулся сознания паладинов. Несколько таких попыток — и ему наконец удалось увидеть неприятеля. Вернее, последствия его атак.

Кем или чем бы не была эта сила, ей хватало единственного удара, чтобы расколоть броню на тысячи мелких кусочков и оставить одну только алую взвесь от тела паладина. Всего один удар — и сила, их единственная надежда на сопротивление, превращалась в пропитанную кровью каменную крошку.

Сперва Къярт думал, что паладинов убивает некое дистанционное оружие или проклятие. Но в какой-то момент, на долю мгновения, ему удалось увидеть небольшой размытый силуэт, появившийся перед паладином за мгновение до того, как тот обратился в пыль.

— Один. Думаю, он всего один. Трудно разобрать. Он скрывается среди фантомов, — сообщил Къярт и скривился, когда еще одна печать исчезла — тело отозвалось болью.

— Разделяемся.

Клык бежал рядом с Когтем, и Райзу больше не нужно было кричать. Убедившись, что Къярт слушает его, Райз продолжил:

— Тысяча паладинов пойдут одним блоком. Все остальные делятся на группы по сто человек. В каждой группе должны быть три виторэ, которые примут наш облик. Пусть подгадают время для превращения, возьмут у паладинов одежду. Делимся и разбегаемся. Тысячная группировка уходит строго на юго-восток. Остальные забирают больше на восток или на юг. И оставь пару сотен, которые прикроют маневр. Действуй.

Две печати, пять, одиннадцать, двадцать три.

Къярт сбился со счета. Души паладинов таяли одна за другой, определяя местонахождение того, кто шел по их следу. И пускай все больше отрядов отдалялось от поля боя, легче не становилось.

В груди саднило, метки-привязки жгли холодом. Что, если массовое разрушение печатей могло как-то повлиять на другие, связанные с ними одной меткой? Печати исчезали, потому что убивающая паладинов тварь продолжала бесчинствовать, или потому что рвались удерживающие их цепи?