Оставалось надеяться, что главный дворцовый распорядитель уже завершил дела с покупкой лесников и вернулся домой. В противном случае, придётся его ждать, чего очень бы не хотелось.

Дом Жемеля находился в части города, где селились зажиточные горожане, не аристократы. Земля здесь стоила дорого, ни о каких парках и садах речи не шло, хозяева могли позволить себе разве что небольшой, причёсанный до травиночки садик. Чтобы снизить оплату налога за высоту строения, со стороны улицы дома имели один этаж, а со стороны двора — два. Дом Жемеля не был исключением.

Отпустив дилижанс, Деган миновал небольшой садик с пышно цветущими белым кустами и вошёл в распахнутую слугой дверь дома. После света дня внутри казалось темновато.

Пройдя мимо лакейских и гардеробных комнат, Деган зашёл в гостиную. Навстречу ему уже спешил мажордом: пожилой и баронно-важный; в сером камзоле и подвязанных лентами кюлотах до колен. Деган заметил, как глаза старика пробежали по его непричёсанным волосам, грязной одежде и сапогам, однако на лице мажордома ничего не отразилось. Этих дедов на эмоции не разведёшь. Хоть непотребствами посреди гостиной занимайся - глазом не моргнут, только скажут строго:

"Не болтайте ерундой".

— Господин Стэфан, приятно видеть вас, — сказал мажордом, почтительно кланяясь.

Деган вежливо улыбнулся в ответ и спросил:

— Жемель дома?

— Господин только что вернулся из дальней поездки и отдыхает, — ответил мажордом.

— Сожалею, но вынужден его потревожить. Будучи в гостях у своего друга в Сеншае, он забыл там одну вещицу. Я привёз и спешу вернуть.

Помедлив, мажордом сказал:

— Хорошо, я доложу. Располагайтесь пока. Может, принести вам выпить?

— Не откажусь. Слышал, господин Жемель приобрёл пай винодельческого хозяйства в Зеянаре. Я был бы не прочь отведать вина.

На лице мажордома впервые проступило что-то отдалённо похожее на удивление.

— Распоряжусь принести вам, — сказал он.

И скрылся в глубине дома. Деган осмотрелся: гостиная выглядела по образцу последней моды. Стены выкрашены в светло-кремовый цвет, потолок расписан небесной синевой и перистыми облаками; софа, кресла и низкий круглый столик выдержаны в тонах топлёного молока; центральное место занимало белое лакированное пианино. На полу стояли высокие канделябры; в одном из них горели свечи.

Деган подошёл к пианино и аккуратно поднял крышку. Его всегда привлекало то, что он не мог постичь. Музыка была тем самым. В детстве, как и всех детей благородных домов, Дегана прослушивал профессор музыки. Тогда же выяснилось, что у него полностью отсутствует музыкальный слух, он не сумел повторить даже простейшей мелодии.

Деган осторожно погладил клавиши. Однажды он услышал фразу, запавшую ему в душу:

«Жизнь, как пианино, с чёрными и белыми клавишами. Но нельзя забывать, что чёрные клавиши тоже создают музыку».*

С тех пор собственная жизнь частенько представлялась Дегану музыкой одинокой чёрной клавиши.

За спиной раздалось суховатое покашливание. Резко обернувшись, Деган увидел Жемеля. Главный дворцовый распорядитель выглядел измотанным и больным. Над таким даже смеяться грешно.

— Не ожидал вашего визита, — сказал Жемель слабым, словно треснутым голосом.

— Не удивительно. Я и сам не планировал к вам приезжать, — ответил Деган.

Хозяин жестом предложил ему сесть на стоявшую напротив пианино софу.

Поблагодарив кивком головы, Деган сел и закинул ногу на ногу.

Жемель опустился в кресло рядом. Он ссутулился, домашний халат распахнулся, открыв впалую, поросшую редким светлым волосом грудь. Проследив за взглядом Дегана, Жемель смутился своего вида и торопливо запахнул халат.

В гостиную с подносом в руках вошёл слуга. Поставил на круглый столик кувшин с вином и два бокала. Затем разлил вино по бокалам. Жемель раздражённо махнул на него рукой, приказывая уйти. Слуга вышел и плотно закрыл за собой высокие двери.

Деган наклонился к столику, взял бокал и, вновь откинувшись на спинку, сделал небольшой глоток.

— С вашего виноградника в Зеянаре? — спросил он.

Жемель окинул его тоскливым взглядом и неожиданно сказал:

— Ваше платье испачкано. Если желаете, мои слуги...

Что же, не хочет о виноградниках — не надо.

— Это кровь, Жемель, — перебил Деган. — И не спрашивайте, откуда она. Вы прекрасно осведомлены, какого рода услуги я выполняю для нашего императора.

По лицу дворцового распорядителя прошла судорога, нижняя челюсть дрогнула.

Деган достал из-за пазухи свёрнутый в трубочку пергамент и развернул его на колене. Жемель порывисто потянулся вперёд, сделал движение встать, но удержался. Лицо его стало совсем белым, взгляд воспалённым.

— Он жив? — спросил Жемель не своим голосом.

Деган удивлённо поднял брови:

— Это волнует вас больше всего? Какой же вы, Жемель, неисправимый романтик.

Дворцовый распорядитель смотрел на него в напряжённом ожидании.

— На моей одежде не его кровь, — сказал Деган.

Жемель шумно выдохнул, дрожащими руками распахнул на груди халат и отвернулся к пианино.

— Император уже вынес мне приговор? — спросил он, глядя на чёрно-белые клавиши.

— Нет, Жемель, успокойтесь. Император не знает о вашем небольшом приключении, — мягко произнёс Деган.

Дворцовый распорядитель при этих словах болезненно улыбнулся.

— И не узнает, — продолжал Деган, — если мы с вами сейчас договоримся.

Жемель бросил на него затравленный взгляд и вновь отвёл глаза. Посмотрев на кувшин с вином спросил:

— Что вы хотите за молчание? Может, мою долю в виноделии?

— Это заманчиво, — признал Деган. — Пожалуй, я приму ваше предложение. На всю долю не претендую, обойдусь третью. Я пришлю к вам своего душеприказчика, он проследит за тем, чтобы всё было грамотно оформлено.

У Жемеля был такой вид, будто он проглотил живую лягушку.

— Однако, на самом деле мне нужны подробности об этом, — Деган постучал пальцем по пергаменту.

— Какие ещё подробности? — вяло спросил дворцовый распорядитель.

— Всё, что связано с этим документом. Наверняка, император не просто так затребовал свести вместе расходы империи на Орден братства Зиккур.

Жемель начал грызть ноготь на указательном пальце. Дав ему время собраться с мыслями, Деган поднялся, взял из стоящей на столике коробки папиросу и подошёл к канделябру. Прикурив от свечи, он вернулся на софу, всем видом показывая, что никуда не торопится.

Жемель перестал грызть ноготь и нервно спросил:

— Надеюсь, вы осознаёте, сведения какой важности и секретности я передам вам?

— Не сомневайтесь, осознаю, — серьёзно ответил Деган.

Жемель поёрзал в кресле и страдальческим тоном сказал:

— Всё это затеял Зойдак. Он стал всё чаще говорить императору, что Тарганен тратит слишком много теталов на братство Зиккур. К тому же, Пожарище медленно, но верно поедает плодородные земли у наших западных границ, в то время как братству принадлежат обширные территории.

— Зойдак разинул рот на владения братства? Как мило, — заметил Деган.

— Да, — подтвердил Жемель. — Он убеждал императора, что в казне значительно прибавится, если мы сократим расходы на братство и лишим их части земель. Тогда император приказал ему и казначею собрать сведения по расходам на Орден за пять лет, а заодно подготовить закон, ограничивающий права братства.

Деган стряхнул пепел в стоящую на столе пепельницу в форме открытой ладони и задумчиво произнёс:

— Как любопытно. Перекрыть реку теталов текущую в братство... Это смелое решение. Представляю, как его инициатива не понравилась главе Ордена Зиккур. Наш император уже обсуждал это с Орденом?

— Обсуждал. Весной, когда брат Аристо приезжал в Тарганен на праздник цветения.

— В Лесу он тоже был во время убийства, — пробормотал Деган себе под нос. — Как посмотрю, брат Аристо любитель ездить по Сивону с разного рода визитами. А главное, какое превосходное алиби: в момент убийства Зойдака он был у всех на виду, более того — сам подвергался опасности.