Чувства, которые нахлынули со всех сторон, затмили взор разноцветными вспышками.

Я снова стоял за гаражами, находящимися через дорогу от школы. Мне было всего пятнадцать — я только недавно попробовал на вкус водку, со сползающей набекрень этикеткой, и поцеловался с девчонкой с параллельного класса. И от одного, и от другого у меня знатно поехала крыша. Голова кружилась от новых ярких эмоций, и стайка хулиганов, самозабвенно метелившая кого-то вдалеке, прошлась по моему хорошему настроению, как вилка по стеклу. Нет уж, без меня какая драка! Я скинул портфель и верхнюю одежду в сугроб и радостно понёсся навстречу недоумевающим ребятам. Их замешательство легко читалось на обернувшихся лицах — они только что нашли лёгкую жертву в виде одного из местных «очкариков» и никак не ожидали, что на них с яростным криком набросится обычный прохожий паренёк. Который, по всем писаным и неписанным правилам, должен был отвернуться и тихо прошмыгнуть мимо. Кто же знал, что этот случайный свидетель получает необъяснимый кайф, идя наперекор обстоятельствам. Даже если его самого закатают потом в гипс на пару месяцев.

Воспоминания отпустили меня так же резко, как и утянули к себе. Песня и окончиться толком не успела. Что ж, теперь я помнил своё детство, пусть и фрагментарно, но достаточно, чтобы объяснить ту лихую весёлость, что одолевала меня с каждым новым припевом.

— Зря я про шум сказала… — посетовала Ольга, всё чаще бросая взгляды на магнитолу.

— Не ломай «берсерка» человеку, — покачал головой её рассудительный супруг.

— Ну да, смотрю — ему совсем похорошело… — согласилась она.

Я уже не прислушивался к их разговорам, отбивая такт ладонью по торпеде — хрипло орал припевы и наслаждался дорогой. А как только заиграла следующая, очень символичная песня «Моя оборона», мы выехали к пылающему лагерю. Поначалу мне показалось, что горят жилые строения, но основной огонь плясал всё же больше по периметру. Кто-то не поленился собрать несколько высоких костров, плюющихся в небо длинными искрами. Вдобавок, в некоторых местах полыхала сама земля, что намекало о применении припрятанных до поры коктейлях Молотова.

Перед оградой, размолоченной в труху и щепки, крутился мелкий худощавый вурдалак, не решаясь ринуться внутрь. Видимо, его смущал огонь близкого костра, на который наверняка пошли все запасы дров в лагере. Молодцы, ребята, вняли всё-таки моим предупреждениям и подготовились.

— А ну-ка пристегнулись все! — предупредила Ольга, и не думая сбавлять скорость.

Мы снова похватались за ручки и поручни, и в следующую секунду лобовое стекло пошло трещинами от чувствительного удара по капоту. Зазевавшегося кровососа кубарем унесло прямо в огонь, на радость жадному пламени. Искры взметнулись почти до холодных звёзд.

— И кто тебе только права выдавал? — спросил я, тряся загудевшей головой.

— А с чего ты взял, что они у меня есть? — не менее весело ухмыльнулась девушка.

Её с головы до ног окутало голубоватое сияние, заставив сплетённые в косу волосы распушиться ещё сильнее. Дальше мне стало уже не до наблюдений — переломанный мертвец принялся неуклюже выползать из костра, упрямо не желая становиться запеканкой. Но первым успеть к нему не удалось — сталкерша оказалась быстрее, покрыв разделяющее их расстояние одним нечеловеческим прыжком. В её ладони будто родилась новая звезда, а в следующее мгновенье голова нежити покатилась по земле отдельно от тела. Девушка осталась сжимать двумя руками ослепительно-бирюзовый клинок около метра в длину, будто сотканный из одного лишь сияния, как джедайский световой меч.

А вот её муж скромно пристроился позади, совершая непонятные пассы, будто дирижировал невидимым оркестром. На прыгнувшего из темноты ещё одного вурдалака, в остатках драной пижамы, он не обратил никакого внимания, отдав инициативу юркой супруге. Та играючи увернулась от размашистого удара когтистой лапы и сама контратаковала, укоротив эту самую лапу по локоть. Монстр обиженно зарычал, снова кинувшись вперёд, но лишь для того, чтобы вскоре забулькать вспоротой глоткой. Бирюзовый клинок вычертил изящную неоновую восьмёрку, и мертвец рассыпался на части, как карточный домик.

Эти двое точно могли о себе позаботиться, поэтому я безо всяких угрызений совести рванул вперёд с топором наперевес. Во всполохах пламени то и дело мелькали человеческие фигуры, гремели выстрелы и раздавались истошные вопли. Стоять и ждать возле воющей голосом Летова машины не было никаких сил. Нужно было действовать.

Но первыми, кого я повстречал внутри прорванного периметра, оказались обычные мертвяки, раздирающие чей-то ещё тёплый труп. Получается, лич с собой ещё и этих тупорылых позвал, в качестве пушечного мяса. Умён, ничего не скажешь.

Распоясавшихся зомбарей пришлось успокоить широким обухом, благо все легкомысленно припали на четвереньки, подставив затылки. На ноги успел подняться лишь один, но только лишь для того, чтобы повалиться к остальным с простреленным коленом. Хлопок выстрела потонул во всеобщей какофонии, и среагировал я не сразу.

Всего и делов теперь осталось — добить его на земле.

Из темноты, оттенённой пламенем, осторожно вышла Эльга Куклинскас, не сводя с меня дымящегося пистолета. На щеке спортсменки багровела свежая ссадина, чёрные штаны выглядели так, будто она всю ночь кувыркалась с кем — то страстным в траве, но в целом девушка выглядела вполне хорошо, даже не запыхалась.

— Ты опять за своё! — укорил я её, стряхивая налипшее содержимое черепов с обуха.

— Тебя же вроде убили? — с непонятной интонацией в голосе уточнила она.

— Слухи врут, я живее всех живых. Хочешь пощупать?

— Спасибо, обойдусь, — поморщилась она.

— Я про пульс, вообще-то.

— Да, это точно ты, — она опустила оружие и подошла ближе. — Та орущая машина — тоже твоих рук дело?

— Да, мертвяков и прочую нежить приманивать, — кивнул я.

— Им сейчас пока не до неё, давай за мной! — она поманила меня и рванула куда-то в сторону.

Мы попетляли немного возле распотрошённых и не очень палаток и выбежали на полянку, где раньше располагалась столовая под открытым небом. Здесь совсем недавно кипел бой, но мертвяки задавили оборонявшихся числом и теперь уверенно дожимали последних выживших, оттесняя их к опушке. В темноту.

— Рост!

Эта сосна мне давно не нравилась — слишком накренилась под воздействием ветра и собственной тяжести. В её тени любили сидеть трапезничающие, переставляя столы, а во вспученных корнях частенько игралась младшая детвора, хоть за это им регулярно и влетало от мамаш. Дровосеки на неё тоже заглядывались, но связываться со старожилом не решались, предпочитая экземпляры поменьше и попроще. Так что дерево никто особо не трогал.

До сегодняшнего дня.

Со страшным скрипом и треском лопающейся коры, сосна принялась расти ввысь и в сторону, с каждой секундой увеличивая крен. Такое представление не могло остаться без внимания, и нежить практически в полном составе обернулась в нашу сторону. Некоторые даже позабыли о людях и принялись подгребать ближе к стонущёму на все лады дереву, уже ставшему напоминать баобаб. Этого я и ждал.

— Эй, просроченные, налетайте!

Эльга за спиной что-то сказала, но из-за треска я так и не понял, что именно. Оборачиваться совершенно не было времени — контроль роста происходил только при зрительном контакте. Даже сухие хлопки пистолетных выстрелов не смогли заставить меня оторвать взгляд от раздувшегося дерева, которое, казалось, вот-вот лопнет. Как и моя голова, оказавшаяся неготовой к таким нагрузкам. Всё ж таки это не кустарником или ветвями играться.

Первые неупокоенные были уже на расстоянии считанных метров, когда я с облегчением сбросил с себя непосильную ношу. Гравитация взяла своё, и с громовым треском сосна вывернулась из земли, огромной мухобойкой прихлопнув большую часть мертвяков.

Удар вышел такой, что на ногах удалось удержаться лишь с огромным трудом. А спортсменка-комсомолка так и вовсе плюхнулась на свою накаченную пятую точку, матерясь на чём свет стоит. Словарный запас у неё открылся — на зависть любому прорабу. И чего она там так переживала?