Девушка постепенно успокоилась.

– Извини, Николас. – Она виновато улыбнулась. – А ты-то как? Разыскал Барабан?

– Пока нет, – развел руками солдат. – Зато в Драконьей долине отыскал подсказку. В пещере Страхенцверга. Новый ориентир – Мраморшвиммер.

– Ну, надеюсь, тебе повезет.

– Нам повезет. Ты же поедешь со мной?

Марлен задумчиво покрутила локон. Без кокетства, неосознанно так покрутила.

Потом потрогала кошелек, висящий на поясе.

– Хм… Нет смысла возвращаться в Пикельбург – Рамштайнт наверняка на меня зол. В его городе нельзя ничего сделать тайно. Остается либо катиться к папаше, которого я ненавижу, либо скрасить твою дорогу.

– Ура! – не удержался Коля.

– А сейчас, будь добр, сними мне комнату. Я как разбитое корыто.

– А ты не испытываешь душевного напряжения, требующего немедленной разрядки? – с надеждой спросил солдат.

Марлен потянулась к парню и запечатлела на его губах нежный поцелуй.

– Разумеется, испытываю. И лишь усталость не позволяет мне избавиться от этого груза. Поэтому помучаемся еще.

На следующее утро рядовой Лавочкин ехал в сопровождении трех спутников. Со стороны могло показаться, что путешествуют две пары дворян – постарше и помоложе.

Солдат был почти счастлив в обществе очаровательной Марлен. «Эх, если бы эта прогулка протекала по Рязанской области!» – тайно посетовал он.

Мор и Брань тоже развеселились. Брунхильда разговорилась с девушкой, Коля обменивался репликами с Моргеном, подмечая: он не расслабился и держит ухо востро.

Пересекли границу с Дробенландом.

В редколесье гуляли ветра. Небо хмурилось, но не плакало. Дорога все время вела вверх, путники не торопили коней – берегли их силы.

Изредка Лавочкин замечал каких-нибудь зверей: то вепря, то оленя, несколько раз мелькали зайцы. А уж столько разных птиц солдат сроду не видывал. Он удивлялся: «Сплошная передача „В мире животных“, а не лес! На ковре-самолете, конечно, быстрее, но сколько было пропущено!»

– А запахи! – прошептал Коля. – Здесь и осень, дыханием старящая листья… И сырая от дождей земля, запасающая тепло в надежде побороть зиму… И редкие вкрапления запахов животных, сытых, бодрых, готовых к холодам…

– Да вы поэт, Николас, – сказал Мор.

– Знаете, Морген, там, откуда я прибыл… – Парень зажмурился. – Там очень большие города. Больше Пикельбурга. И нет в тех городах ароматов живого леса. Редкие деревья, клочки поросшей травой земли, и – дома, дома… Замощенные улицы летом раскаляются и незаметно чадят, как старая сковорода…

– Вы положительно поэт. А описание вашего мира похоже на картинку из ада.

– Конечно, у нас не ад. Леса, похожие на ваши. Моря… Представляете, я жил в часе ходьбы до реки и в получасе быстрой езды от замечательного леса и почти этим не пользовался! А звуки? Вон там, – Коля указал на ближайший куст, – роется заяц.

– Шутите? – Мор присмотрелся. – Ух ты! И верно…

Серый грызун был почти неразличим на фоне веток.

– И я только сегодня осознал, – продолжил Лавочкин, – что именно здесь, в вашем мире, почувствовал себя лучше. Здесь чистый воздух, нет постоянного городского шума… Отличный мир!

– Если б еще не люди, – печально добавил наемный убийца.

– Берегись! Сверху! – крикнула Брань.

Коля и Мор задрали головы, инстинктивно прижимаясь к лошадям.

С неба падал каменный шар диаметром с человеческий рост.

– Игры великанов! – Морген придержал коня.

Шар бухнулся перед путниками, чуть сбоку, вырвав огромный клок земли, и покатился по дуге под уклон, то есть прямо на них.

Лошади испуганно заржали, бросились врассыпную.

Немного поодаль упал второй шар, чуть больше первого.

– К роще! Все скачите к роще! – заорал Мор.

Лавочкин оценил обстановку. Роща была в зоне недолета «мячиков». Морген и Брунхильда выправили к ней. А вот жеребец Марлен Всезнайгель ополоумел и несся чуть ли не навстречу катящемуся шару. Землю сотрясли удары еще двух шаров.

Солдат кинулся за девушкой. Ее жеребец метнулся от нового снаряда. Коля сократил расстояние, направив коня наперерез. Следующий шар бабахнул перед носом Лавочкина.

Конь встал на дыбы и завалился набок. Парень успел выскользнуть из седла. На его счастье, ноги не застряли в стременах. Коля со всего маху ударил копчиком по дробенландскому бездорожью и разгильдяйству.

Невзирая на боль, вскочил на ноги.

Тем временем жеребец Марлен вновь шарахнулся в сторону. Теперь – в сторону солдата. Лавочкин, не раздумывая, в каком-то отчаянном прыжке оказался рядом, вцепился в уздцы, повис на них всем весом.

Повезло: жеребец остановился. Бледная девушка спокойно подала Коле руку. Он взялся и замер, пораженный невозмутимостью Марлен.

– Ну же, прыгайте назад! – велела она.

Посадка Марлен была мужской, парень легко заскочил на жеребца.

– Выноси, родной!

Вокруг сыпались и сыпались шары.

До рощи оставались считанные шаги, когда сзади бабахнул последний «мяч». Лавочкин оглянулся и оцепенел: каменный убийца стремительно догонял жеребца.

И тут коня подняло в воздух, выше и выше… Шар прокатился под ним. Животное забеспокоилось, затрепыхалось, рискуя стрясти Марлен и Колю… И медленно приземлилось.

На краю рощи стоял шатающийся Мор. Пот тек по его лицу. Маг упал на колени.

Брань подбежала к товарищу, обняла, укладывая на траву.

Подъехали спасенные. Спешились. Конь солдата беспокойно танцевал чуть поодаль.

– Морген, спасибо огромное, но что с вами? – спросил Лавочкин.

– Я в порядке, просто слаб еще для серьезной ворожбы, – вымолвил Мор.

– Так вы, оказывается, волшебники! – вымолвила Марлен с оттенком восхищения.

– Да, – ответила Брунхильда.

– Марлен, а разве ты?.. Ведь отец?.. – начал Коля и вдруг понял, что поступает нетактично.

– Разумеется, Николас, я не отмечена даром магии, – невозмутимо сказала девушка. – Папаша у меня, конечно, колдун тот еще. Но мама – простая наменлосская аристократка. Я в маму. Бесталанная.

Последнее слово виконтесса будто выплюнула.

– Эх, Морген, – произнесла Брань. – Раны открылись…

– Ладно, ерунда, – отмахнулся маг-убийца. – Хватайте коней! Убираемся отсюда!

– Зачем? – не понял Лавочкин и тут же услышал, нет, почувствовал, как трясется земля.

Издалека донеслись восторженные вопли. Вскоре из-за холма появились бегущие великаны – семеро косматых здоровяков пятиэтажной высоты.

– Мой дальше!..

– Нет, мой!.. Я кидаю сильнее!..

– Я!..

– Нет, я!..

– Слабаки!.. – орали гиганты.

– Так это они?.. Шары-то… – опешил солдат.

– Да-да, Николас, игра такая. Кто дальше забросит, – раздраженно ответил Мор. – Хватит пялиться! Помогите мне встать, и проваливаем!

Ночью, когда Коля попал в плен к Мору и Брани, в пещере Страхенцверга случилось страшное.

Гномы спали. Хельга Страхолюдлих тоже. Палваныч тем более. Это-то как раз было не страшно.

В пещеру проникла группа хмурых людей, возглавляемая белокурой девицей. Бесцеремонно войдя в комнату эрцгерцога, девица холодно сказала:

– Встать! Принимайте проверку.

Сонный гном вытаращился на нее, подскочил, засуетился.

– Здравствуйте, госпожа Белоснежка! Вы же только на следующей неделе… Хорошо ли добрались?

– Добрались, добрались… – процедила сквозь зубы визитерша. – И до тебя добрались, старый болван. Где ежедневные отчеты по выработке?

– Сейчас, одну минуточку. – Гном подбежал к столу, трясущимися ручками сгреб толстый гроссбух, подал Белоснежке.

Она углубилась в цифры. «Рудный герцог» не отрываясь смотрел на нее преданным взором.

– Так и есть, вы срываете план. За последние три дня – просто вопиюще низкие показатели. Я жду объяснений.

– Госпожа, мы стараемся, – пролепетал гном, чуть не плача. – Но порода, порода беднеет… А тут еще родовой праздник…