Тяжёлый, однако. Рабочая часть явно кустарного производства, и точно не из стали — массивное лезвие отливало тёмно-серым металлом, в котором я с трудом, но опознал серебро. Правда, судя по весу, внутри имелся толстый сердечник из более крепкого сплава. Ну да, иначе это было бы оружие одного-единственного удара. Слишком уж мягок благородный металл.

Топорище оказалось выточенным вручную из тёмного ясеня и местами имело обмотку из кожаных шнурков, чтобы рука не скользила. Прям, как у воинов древности.

Единственный не вписывающийся по стилистике момент — вместо затейливого художественного орнамента, характерного для оружия скандинавов и славян, имелась лишь одинокая надпись, выжженная побуквенно вдоль рукояти, сверху вниз:

АНАЛЬГИН

Даже спрашивать не буду, кто эту прелесть соорудил.

— Андеды — немёртвые, — словно терпеливая учительница младших классов, принялась объяснять Ольга. — Самая распространенная нечисть в округе.

— А «нежить» не проще сказать?

— Мне так привычнее, — она выскочила из кузова и критически осмотрела слегка замаскированную кучу ящиков. — Ты не можешь это всё плотнее ветвями оплести?

— Увы, нет, — развёл я руками.

— Ты ж друид! — девушка обвиняюще ткнула в меня пальцем.

— Те растения, которым я приказываю расти, быстро сохнут и погибают.

— И на кой чёрт это тогда? Розгами по попе стегать?

— Не только по ней, — усмехнулся я.

— А что ещё есть?

— Аура «Симбиоз» — восстановление сил от растений и небольшая регенерация.

— М-да, от Хаоса я нечто большего ожидала, — явно разочарованно протянула Ольга. — Ни саммона, ни бафов… Мой тебе совет — на твоих одноклассников не вздумай даже смотреть косо. Зашибут.

— На кого? — не понял я.

— На других друидов, — явно теряя терпение, ответила сталкерша. — Ты у нас вообще ни разу не геймер, да?

— Почему же, я в танки играл.

— О, ну хоть что-то! Не за арту, надеюсь?

— Вроде бы, чаще всего ПТшками, — решил я, покопавшись в обрывках воспоминаний. — И на тяжах ещё.

— Ладно, тогда просто прикрывай тыл и постарайся сразу не слиться, — смиряясь, разрешила девушка.

Тем временем её немногословный муж запер кузов и распахнул основательно проржавевший капот. Ольга полезла в кабину на водительское место, но ни с первой, ни со второй попытки завести двигатель так и не удалось. Хаоситка с чертыханьем присоединилась к суженому, и вдвоем они принялись увлечённо копаться в потрохах пожилой «Газели», изредка переговариваясь междометиями. Я постарался не мешаться и уселся на продавленном пассажирском сидении, устроив топор в ногах. А то смотреть на последние солнечные лучи, озаряющие небосклон в багряные цвета, не было никаких сил.

От нервов немного подрагивали пальцы, хотелось выскочить из машины и вприпрыжку нестись обратно в лагерь. Вполне возможно, что каждая лишняя минута простоя обернётся чьей-то оборванной жизнью. И хорошо, если одной.

— Слушай, братец, посмотри в бардачке, там свечей случайно нет? — донеслось из-за капота.

— Сейчас.

Я подёргал закрытую крышку, и та неожиданно оказалась у меня в руках. На грязные коврики тут же высыпались какие-то просаленные документы с журналами, несколько пыльных аудиокассет и всякая прочая мелочёвка. Чего тут только не было — и мотки медной проволоки, и пружинки с шестерёнками, и монетки всех номиналов. А ещё пуговицы, батарейки, какие-то согнутые металлические спицы, рассыпанные спички и зубочистки… Не хватало в этом хламе, разве что, свечей зажигания. Ну, кто бы сомневался.

Не сдаваясь, я поворошил невывалившееся на полках и вскоре был вознаграждён за старание сразу двумя пусковыми устройствами, завёрнутыми в холщёвую тряпицу. Рядом с ними нашёлся автомобильный баллончик с краской и несколько рожковых ключей.

— Есть, держи!

Ольга радостно выхватила находку из моих рук и вскоре снова уселась за руль. Двигатель поначалу сухо закашлял безо всякого энтузиазма, но неожиданно под капотом пронзительно пыхнуло синим, и он взревел раненным зверем. Девушка сбавила обороты и радостно расхохоталась, хлопнув ладонью по торпеде:

— Рано на покой собрался, дедуля!

— Неужели не нашлось ничего поновее этой рухляди? — спросил я, облегчённо выдохнув.

Настроение неудержимо рвануло ввысь.

— О, ещё один умник нашёлся! — она строго посмотрела на меня. — Здесь хотя бы ключи были.

— А без них завести никак?

— Можно, в принципе. Только хрен ты куда уедешь — почти у всех блокировка руля сейчас стоит. Эх вы, мужики, насмотритесь своих киношек…

Олег захлопнул капот и жестом попросил меня покинуть кабину. Я смахнул наружу весь ненужный хлам, и вышел на свежий воздух, прихватив с собой лишь аэрозольный баллончик. Не пропадать же ему зазря. Пока сталкер усаживался поближе к супруге, прогревающей мотор, я быстренько нарисовал на бело-ржавом капоте большую, размашистую букву «П». Не знаю, почему, просто так показалось красивее.

— Давай, Пикассо, поехали уже.

Стоило мне вернуться на место, как «Газель» довольно бодро вырулила с места. Дальше всё оказалось проще некуда — смотреть в карту и подсказывать нужные повороты. Чисто как навигатор.

В дороге было особо не до разговоров — приходилось смотреть во все глаза, чтобы не проворонить опасность или особо коварную колдобину, укрытую листвой. Всё ж таки «Газель» — не джип, и застрять на ней гораздо проще. И пусть ехали мы с включенными фарами, иногда приходилось останавливаться и с фонариками проверять подозрительные места. Так что на дорогу, ведущую к бывшему егерскому кордону, удалось выехать лишь за полночь.

— Всё, дальше по прямой, до упора, — махнул я рукой. — Колея чистая, без сюрпризов.

— Ой, хорошо! А то тащимся, как черепахи, — посетовала девушка, вжимая педаль газа.

Нас затрясло куда сильнее, но заветная цель становилась всё ближе, с каждой минутой. Правда, скорость едва не сыграла с нами злую шутку — мы чуть не проскочили мимо какого-то мужика, стоявшего на обочине и отчаянно махавшего нам руками, будто ловил попутку. Ольга немедленно помянула его мать и резко остановилась, заставив нас схватиться за ручки, чтобы не оставить отпечаток собственного лица на лобовом стекле. «Газель», не готовая к такому издевательству, жалобно взвизгнула тормозами и едва снова не заглохла.

— Если это нежить, я его сама грохну!

Мужик принялся резво нас догонять. Я высунулся по пояс из кабины и громадным сожалением узнал в ночном автостопщике того самого толстощекого дежурного, который вчера домогался ко мне расспросами во время слежки за Эльгой Куклинскас. Он что-то запыханно кричал нам на бегу, но разглядев мою физиономию, громко взвизгнул, на зависть любой девице, и сиганул обратно в кусты. Вот и объясняй теперь сталкерам, отчего у него такая реакция. Странная.

— Из твоих? — подозрительно прищурилась Ольга.

— Да, — не стал я лукавить. — Раз он дал стрекача, значит, к началу вечеринки мы уже опоздали.

— Так, ладно, — девушка тронулась с места. — Надо шум создать, андеды его любят. Слетятся, как ночные бабочки на свет. А тут как назло сигналка сдохла. Мысли есть?

Я немедленно выудил из бардачка одну из сохранившихся кассет и вставил её в старинную кнопочную автомагнитолу. Раз нужен шум, пусть и музыка играет, всяко веселей ехать будет.

Приборчик проглотил носитель и в колонках бодро заиграли пронзительные гитарные запилы.

— Что это? — скривившись, спросила сталкерша, услышав вибрирующий баритон Егора Летова.

— «Гражданская оборона», — охотно ответил я.

— А ничего другого нет?

— Наташа Королёва, Розенбаум и сборник «Играй гармонь»…

— Убедил, оставь, — она отчётливо скрипнула зубами.

Меня всё больше охватывало безудержное веселье, будто вместе с брутальным панковским роком в меня заливалась водка напополам с адреналином. В какой-то момент я не удержался и принялся подпевать:

— А при коммунизме, всё будет зашибись! Он наступит скоро, надо только подождать…