– Гномы. С их пещеры и начались наши поиски. А старуха говорит, что барабан там!

– Наверняка лжет!

– То-то и оно… Раз уж мы очутились в Вальденрайхе, нам один путь – в столицу, к Тиллю Всезнайгелю.

Виконтесса потупилась, пошла медленнее.

– Правильно, Николас. Только не нам, а тебе к нему идти.

– Отчего же?

– Семейные трения. Не хочу с ним встречаться. Вообще, ты ему зря так беззаветно веришь. Мы ему когда послали весточку?.. Давно, еще в Пикельбурге! И где он? Почему не явился тебе на помощь?

Лавочкин остановился.

– Думаю, он просто не может.

– Тогда он послал бы весточку с тем же голубем.

– Значит, он где-то далеко, занят чем-то неотложным.

– Вероятно… Хотя, зная дядюшку, полагаю, ему попросту невыгодно сейчас с тобой нянчиться. Не в денежном смысле, а в каком-нибудь другом.

Солдат задумался. Тилль – политик, придворный маг. Сорваться из королевства на помощь пусть и знакомому, но, в сущности, чужому человеку… Это не серьезно.

И еще. Всезнайгель обещал рассчитать вероятность Колиного возвращения домой, в наш мир, в Россию. Вдруг не получилось? Или стало ясно, что путешественники между мирами останутся здесь навсегда? Вот Тилль и не стал носиться в поисках барона Николаса Могучего. Пусть, мол, сам выкручивается.

Всякие мысли посетили Лавочкина. Было ясно: сомнения подтвердятся или развеются только при встрече с придворным магом Вальденрайха.

– Хорошо, Марлен, – сказал наконец Коля. – Дойдем до Стольноштадта, поселим тебя в гостинице. Я схожу к Тиллю, ты подождешь.

– Давай, – улыбнулась девушка.

Парень вел ее по Зачарованному лесу и узнавал места: кустарник, где он обнаружил Пеструю Шкурку – золотоволосую принцессу Катринель; говорливый дуб, который, к счастью, спал, оглушительно храпя; поляну – поле битвы с летающим ящером, чья шкура принесла Лавочкину целое состояние. Казалось бы, как давно он тут был!

А на самом деле Коля с Палванычем попали к чертовой бабушке через двадцать три дня после появления в этом мире. Всего же они проболтались тут сорок пять дней…

«Полтора месяца! Елки-ковырялки! – поразился парень. – Ты, Колян, крутишься, словно вошь на гребешке, а уж пещер, тумаков и прочей фигни на семерых хватит! В армии и то спокойнее было».

От армии мысли повернули к дому, к родным. Стало грустно. Вспомнилась песня дуэта «5’nizza»: «Нету дома, нету флага, мама!»

«Ну, прямо-таки про меня!» – улыбнулся солдат, и настроение улучшилось.

Путники пришли в столицу Вальденрайха поздно, почти ночью. Поблуждали в темноте, пару раз наткнувшись на патрули: особый полк ловил беглых преступников. Коля вытаскивал из мешка и предъявлял бумаги, подтверждающие его личность и титул.

Первый дозор без лишних вопросов отпустил Николаса Могучего со спутницей, а начальник второго, крепкий скуластый мужик в коричневой форме особого королевского полка, насторожился:

– Так, подождите-ка! Барон Николас погиб еще летом. Во славу Вальденрайха. Схватившись с Повелителем Тьмы.

Боец говорил отрывисто, с напором, так, что Лавочкин чуть не поверил в свою гибель. Кроме того, мужик кого-то сильно напоминал… Но кого?

– Нет, дружище, – сказал Коля. – Я и сейчас живее всех живых. Ты был у Циклопоуборной?

– Так точно. Я своими глазами видел, как Николас исчез, схватившись с Повелителем… Правда, издали.

– То есть трупа не было?

– Исчез же!

– Так считай, снова появился.

– Простите, но слишком уж это все подозрительно. Придется пройти в штаб полка.

Коля скривился. Они с Марлен изрядно вымотались, а тут этот идиотский арест…

– Как тебя зовут, боец?

– Венцель.

– Надеюсь, Венцель, я увижу там Шпикунднюхеля?

– Это вряд ли.

Настала пора проявить немного снобизма.

– Хм, пока вы не доказали обратного, я дворянин. И я требую встречи с твоим полковым командиром. Хельмут Шпикунднюхель будет рад меня лицезреть. И очень расстроится, если узнает, что некто Венцель затягивал миг нашей долгожданной встречи.

Боец напрягся.

Парень похвалил себя за удачный актерский этюд.

– Понимаете… барон… – Начальник дозора замялся. – Господина полковника сейчас нет в городе.

В следующие полминуты Лавочкин выяснил: в Стольноштадте нет ни Тилля Всезнайгеля, ни Михаэля Шроттмахера… Не к королю же идти?

– Да, положеньице… – протянул Коля, вспоминая, кто бы посвидетельствовал в его пользу. – Хоть Йорингеля в понятые зови… Только где он живет?..

– Подождите, какого Йорингеля?

– Кожемяку, у которого лавка на Зеленом базаре. Я ему еще шкуру птицеящера продал.

– Ха, так это же мой брат!

Боец отвел Николаса и Марлен к Йорингелю. Тот жил недалеко от базара. Скромно, но не бедно. Увидев Лавочкина, просиял:

– Господин барон! Счастлив встрече! Ваша доля вас дожидается, все, как договорились! Проходите, будьте гостем дорогим! И барышне мы рады, жаль, ваше красивейшество, не знаю имени… А Венцель что с вами делает?

– Он нас проводил, – весело сказал Коля.

Смущенный боец особого полка извинился и отправился патрулировать ночные улицы. А барон Николас и виконтесса Марлен вверили себя радушию и заботам Йорингеля.

Мастер, выставив на стол харчи и выпивку, смотрел на Лавочкина и все приговаривал:

– Ну кто бы мог подумать? Я сразу себе положил: «Йорингель, уговор есть уговор. Николас Могучий дал год, значит, жди…» А то все твердили – погиб, погиб… Вместе с Товарищем Прапорщиком…

Товарищ прапорщик жевал травку, пил ключевую водицу и выходил на прогулки.

Гномы… Крепкий долготерпеливый народец. У них отняли Хельгу, им повысили план, но они не отчаялись, а стиснули зубы и добывали руду с утроенным рвением. Разумеется, тоска по напророченной сестре брала свое. Все чаще гномы наведывались в стойло козленка, ведь он был единственным напоминанием о Страхолюдлих.

Наконец, эрцгерцог предложил посвятить козленка Палваныча в Страхенцверги.

– Это не просто рогатое копытное, друзья! – сказал главный гном. – Хельга берегла его, любила… Для нее это больше чем козел! Пусть он станет почетным членом нашего рода!

Печаль шутит с добрыми душами по-разному. Бородатые работяги собрались в трапезной, привели козлика и совершили древний ритуал брудершафта. В кульминации действа эрцгерцог поднял над головой фамильный сакральный жезл – скипетр великого горбуна-предка, ставший главной родовой реликвией.

В момент, когда главный гном возложил жезл на рогатое чело почетного родича, козленок вдруг превратился в голого толстого мужика, похожего на кабана.

Палваныч стоял на четвереньках, вращая шальными очами. Гномы попятились, прижались друг к другу.

– Ме… тьфу! Бе… Э… Ектыш! – изрек прапорщик, выплевывая травяную жвачку.

Конечно, не изрек, а скорей прохрюкал. Малявки с благоговением внимали волшебному свинокозленку.

– А где Хельга?

Гномы разрыдались.

Дубовых заприметил свой мешок, висящий на столбце загона. Достал оттуда мятую форму, оделся. «Ничего, на пузе разгладится!»

– Теперь слушай команду! – гаркнул Палваныч. – Отставить слезы. Я тут не знаю, что вы и где, но, судя по бородам, не дети. Поэтому срочно подать выпить и доложить краткую сводку событий. Прошу начать с того, как я тут очутился и почему голый. В бане, что ли, нажрался и вырубился?!

– Нет, – промямлил эрцгерцог. – Вы превратились из козла в человека…

– Это че, шуточки в строю?

Прапорщик Дубовых оценил лица: «Нет, эти не шутят. Рожи такие, словно розовый танк в голубую полоску увидали… И эта трава во рту… И Хельгуленочек перед глазами… Что же со мной стряслось?..»

– Так, уточняю предыдущий приказ. Сначала – выпить!

Гномы привели чудесного человека в трапезную, усадили, налили эля.

Первую кружку Палваныч жахнул за пять секунд.

– Еще!

Теперь можно было посмаковать. Секунд десять.

– Еще!

Гномы стали подозревать, что их запасам угрожает разорение.