— Она исчезла из списка подчинённых её командира, — возразил военный. — А он сам потерял часть опыта. Как раз после этого и забили тревогу.

— Даже если так, я тут совершенно не при чём. Кровь на одежде моя собственная, ты сам видел, как мне тогда досталось. Да и какой смысл мне был её убивать?! Дочь я бы и так забрал, без всяких проблем, а больше мне от неё ничего не нужно.

— Я тебе верю, — кивнул истребитель. — А вот остальные не особо…

— Погоди-погоди, — перебил я его. — То есть они на полном серьёзе думают, что я грохнул супругу и продолжил как ни в чём не бывало с ними веселиться, вместо того, чтобы забрать дочь и преспокойно уплыть в закат? Даже если убийство произошло спонтанно, времени у меня был вагон и маленькая тележка! А я вместо этого помахал ручкой уплывающим ребятам и остался ждать ареста, так получается?

— Как раз в твоём духе, — хмыкнул переговорщик. — И всё же, почему ты не уплыл со всеми?

— Дела у меня тут. Немножко секретные.

— Так и думал. Не просто же так к нам ради тебя судно аж из другого измерения пригнали…

— Люди не ценят доброту, — сокрушённо констатировал я. — Теперь объясни, какого лешего меня здесь заперли. У местных что, нет специалиста-правдоруба? Нормально допросить некому?

— Вроде есть. Только и ты у нас… Не совсем человек. А здесь уже сталкивались с зеленокожими, и ничем хорошим это не закончилось.

— Серьёзно?!

— Насколько я могу судить, да, — кивнул Солодухин. — Вряд ли столько людей стали бы придумывать одно и то же. Суть такова, что ещё с конца лета какие-то зеленокожие дикари стали разорять частные подворья на окраинах. Потом дошло и до продовольственных складов в самом городе. Оружие у нападавших было самое примитивное, поэтому чаще всего охране удавалось отбиться. Хотя этих самых «зелёных человечков» пули брали неохотно. Требовался либо крупный калибр, либо магия. В любом случае, отношение к ним нынче резко негативное. А тут — ты, в компании не менее подозрительных граждан.

— Которые прорвали морскую блокаду, — тут же напомнил я ему.

— Не без этого, да. Только для большинства наш подвиг — пустой звук, пока они не увидят конкретных результатов. А убийство — уже есть. Пойми, здесь не военная база, а какой-то плавучий цирк, и мне самому это категорически не нравится. Слишком много гражданских там, где они быть не должны. Слишком мало дисциплины на местах и нехватка кадров. Так что тебе пока на самом деле лучше посидеть здесь, чтобы не возникло лишнего повода для конфликтов.

— И как долго?

— Сам хотел бы знать, — развёл руками истребитель. — Всё зависит от расторопности следствия. Но вряд ли они будут тянуть с таким громким проишествием. Как там раньше называли… Резонансное, вот! В любом случае я поручился за тебя перед командующим, и он обещал взять твоё дело под личный контроль. Надеюсь, это сыграет.

— Что ж, спасибо тебе, — вполне искренне поблагодарил я его. — Ты ведь не обязан со мной нянчиться.

— Брось, — мотнул он головой. — Без тебя бы мы сюда не доплыли, я это на каждом углу повторяю. Скоро на берегу будут первые результаты, и тогда про вас заговорят совсем по-другому. Не как про чудиков, которые приплыли на полдня погостить, а как о спасителях города. Глядишь, и с расследованием что-нибудь продвинется. Кто-то же твою бывшую всё-таки убил…

— Это всё хорошо, а мне разрешат встретиться с дочкой?

— Вряд ли. Но ты не кисни, никуда она отсюда не денется. У них там охрану усилили на всякий пожарный, так что всё будет хорошо.

— Почти успокоил.

Я поморщился, но деваться мне всё равно некуда, если не хочу окончательно настроить против себя местных. Как же всё не вовремя случилось…

— Может, тебе ещё что-то нужно? — многозначительно поинтересовался Солод.

Тут пришлось крепко призадуматься. С одной стороны вовлекать посторонних людей в разборки высших сущностей слишком рискованно, а с другой — первый раунд явно остался за противником. И ещё непонятно, получится ли у меня в таком положении отыграться. Старушенция сразу предупредила, что ему известно обо мне, а вот я ничегошеньки про него не знаю. Кроме одной-единственной приметы…

— Если тебе совсем уж делать нечего, то поищи того, кто имеет красные глаза, — произнёс я как можно тише. — Но сразу предупреждаю, что ты скорее всего вляпаешься в неприятности и наживёшь себе кучу проблем. Большую такую кучу, примерно с Левиафана размером.

— Звучит заманчиво, — хмыкнул мужчина из глаз которого снова пропала необъяснимая тоска. — Всяко лучше, чем все прочие предложения. Возвращаться на службу я точно не хочу.

— Как это, возвращаться? — не понял я. — Ты разве не при исполнении?

— Я уже давно списан, — пояснил он, не переставая кривить губы в горькой усмешке. — А с вами меня отправили, чтобы не рисковать более ценными кадрами. По принципу: «кого не жалко». За мной должок был старый, и отказаться я не мог. Да и особо не хотел.

— Но мне ты ничего не должен. Уверен, что стоит впутываться?

— Вот тут ты ошибаешься, Тимофей. Благодаря тебе эти олухи смогут дожить до весны.

Истребитель со вздохом встал и направился к двери.

— Что делать с этим красноглазым, если я его найду?

— Меня попросили остановить его, чтобы он не успел наворотить нехороших дел. Как именно это сделать, не уточнялось.

— Ладно, разберёмся, — пообещал мне истребитель и гулко постучал в дверь.

На стук явился заспанный матрос, выполнявший роль местного надзирателя, который и выпустил Солодухина наружу. После чего я снова оказался заперт в импровизированном склепе. Книжку хоть бы принесли, что ли…

Хотя читать в столь скудном освещении, что давал плафон в толстом пластиковом кожухе, только глаза себе портить. В ночное время свет и вовсе вырубали, оставляя меня в кромешной темноте. Чтобы хоть как-то себя занять во время отсидки я отжимался от пола и качал пресс до рези в мышцах. Потом немного отдыхал и снова принимался за нехитрые упражнения, прерываясь лишь на редкие приёмы пищи. Кормили два раза в день, обычной столовской едой, напрочь игнорируя все мои вопросы.

На третьи сутки моего заточения я готов был уже на стены лезть, но тут в камеру пожаловал целый отряд, сразу вдевятером. Среди них имелись бойцы с классическим огнестрельным оружием, но большую часть составляли высокоуровневые боевые маги. На меня первым делом нацепили наручники, после чего вывели наружу, сохраняя угрюмое молчание.

— Ребят, мне уже начинать беспокоиться? — спросил я, нарочно задержавшись на пороге.

— Давай пошевеливайся! — грубо прикрикнул один из военных.

— Тебя на общую гауптвахту переводят, не кипишуй, — с заметным южным акцентом произнёс другой.

— Что-то случилось или я вам просто надоел?

— Ещё как случилось, — прошипел третий конвоир. — На тебе её кровь была. Пошёл!

После этого мне ничего не оставалось, как проследовать за столь настойчивыми джентльменами. Сбылись мои худшие опасения — противник окопался среди руководства плавучего города. Настиной крови на конфискованной одежде оказаться никак не могло, только моя собственная из незатянувшихся ран. Случайно перепутать анализы невозможно — у нас с ней разные резус-факторы, из-за чего удачная беременность вставала под большой вопрос. Но с Пелагеей всё к счастью обошлось — никакого резус-конфликта, которым нас запугали врачи, так и не произошло.

Объяснять это всё конвоирам бесполезно, а следователь ко мне отчего-то не спешил. Не удивлюсь, если суд тоже пройдёт без моего участия. Хотя он вполне мог уже состояться, и сейчас меня ведут прямо на казнь. Эта мысль мне категорически не понравилась, но конвоиры вроде бы не походили на расстрельную команду. Да и повели они меня не к воде, что логично, а куда-то в вдоль скопления кораблей.

Мы долго перебирались по подвесным мостам и лестницам с корабля на корабль, пока не очутились на борту старенького сухогруза, коричневого от въевшейся в металл ржавчины. Соседями выступали не менее старый боевой корабль, сцепленный всё теми же цепями и стальными тросами, а так же широкая грузовая баржа, на которой возвышались ряды контейнеров. На обоих судах маячили вооружённые люди, с высоты приглядывающие за сухогрузом.