Я отвлекаюсь на звук быстро приближающихся шагов и хруст каменных крошек под сапогами слева.

Мне не страшно.

Я знаю, кто это. Я его чувствую.

Несколько секунд, и меня поднимают на ноги.

Впечатывая меня в широкую грудь, Кристиан молча прижимает меня к себе, не позволяет даже поднять голову. В кои-то веки я не сопротивляюсь, а просто наслаждаюсь знакомым ароматом кедра, слушаю оглушающий стук его сердца.

Я так рада моему лорду, что меня бы устроило даже услышать: «Эй, и ты, кудрявая». Словно читая мои мысли, Кристиан бормочет мне в макушку:

– Кудрявая, ты меня с ума сведёшь…

– Адептка Смионе, – голос главного императорского дознавателя возвращает меня в реальность. – Можете не притворяться. Это парализующее заклинание короткого действия. Неужели вы мне не рады?

За спиной слышится какая-то возня, и я всё-таки разворачиваюсь в кольце рук Кристиана, чтобы видеть происходящее.

– Молчите? – наигранно удивляется Николас, когда поднявшаяся на ноги Кат, просто от него отворачивается. – Тогда, может, Ранзо хочет излиться?

Он подходит к блондину, но тот, разумеется, не говорит ни слова. Для меня его молчание объяснимо, и я шепчу Кристиану:

– Отберите у неё браслет. Это удавка.

Кристиан озвучивает мою просьбу как приказ, и один из гвардейцев сдирает артефакт с руки Катарины. Лицо её белеет. Не понимаю, на что она надеется? Даже если не Ранзо, то наверняка есть ещё свидетели её преступлений, соучастники… Да, они сейчас сбежали, но их найдут. Я ёжусь, прижимаясь спиной к горячей груди Кристиана, понимая, что дни Кат сочтены.

Николас равнодушно деактивирует ментальный артефакт, брезгливо отдавая его парнишке в форме адъютанта.

– Я всё скажу, – надсадно прокашлявшись, хрипло шепчет Ранзо.

– Разумеется, – усмехается Кассиан, выходя из-за спины адъютанта и снимая иллюзию. – Мне не лгут. Ложь императору – тюрьма, а измена – плаха.

И без того выглядящий плохо блондин, бледнеет, как мел, и падает на колени перед подошедшим к нему Кассианом.

Катарина тоже не остаётся равнодушной.

При виде императора краска отливает от её лица, но, взяв себя в руки, Кат выпрямляется с достоинством. И отряхнув юбки и оправив оборки, она усмехается:

– Что ж. Я проиграла. И моя жизнь в ваших руках, мой император, – Катарина опускается в реверансе. – У меня осталось лишь одно незаконченное дело.

И в этот миг я замечаю, что в её правой руке, что-то блеснуло.

Я холодею, догадавшись, что, поправляя наряд, она достала из юбок свой кинжал.

Впрочем, её незаконченный жест, которым Кат хотела метнуть оружие, успеваю увидеть не только я. И гвардейцы, заполняющие комнату, разом бьют по ней боевыми. Естественно, никому не приходит в голову подождать, чтобы проверить, в кого она целится: в бывшего подельника или в императора, стоящего рядом с ним.

Без единой кровинки в лице Катарина оседает на пол.

И в то же мгновенье я вижу, что из кольца направленной на меня левой руки летит белый сноп смертельного заряда. Но прежде чем я успеваю попрощаться с жизнью, мир стремительно переворачивается, и я вижу белое лицо Кристиана, заслонившего меня собой.

– Кристиан, – шепчу я беспомощно.

Я ещё не осознаю происходящее, но уже чувствую, что это что-то страшное, необратимое.

– Наконец-то ты назвала меня по имени, – покачнувшись, грустно улыбается он и стискивает меня в объятьях, прижимая к себе. Я слышу, как бьётся его сердце.

Руки, обнимающие меня, слабеют, и Кристиан, подхваченный Дельтиго, оседает на каменные плиты. Падаю перед ним на колени и с ужасом смотрю в мертвенно-бледное и такое красивое лицо, заглядываю в угольно-чёрные глаза и не могу поверить в то, что вижу – силы покидают его.

Слова Кристиана жгут меня, словно калёным железом.

Я так долго пряталась от своих чувств, потом прятала их от Кристиана, что стало слишком поздно.

– Конечно, ты же знаешь обо мне нечто очень личное, – шепчу я, и его глаза вспыхивают, принимая моё скомканное признание.

Кристиан сказал мне, что не отступит. И не отступил.

Он меня завоевал, пленил.

Разворачиваюсь на выругавшегося императора:

– Почему вы ничего не делаете?

– Потому что это бесполезно, ты и сама видишь, – в бессильной злости сжимая кулаки, отвечает Кассиан.

Николас глухо подтверждает:

– Никто не заметил ещё один артефакт Гвидиче. Насколько я знаю, он принадлежит дяде адептки Смионе. Видимо, лорд дал его племяннице, и в минуту опасности кольцо сработало. Роковая случайность.

Случайность?

Я в ужасе смотрю на дознавателя, потерянным взглядом смотрящего на друга.

– Ну почему? Почему он не уклонился? – от отчаяния меня накрывает злость на то, что изобретение нашего рода отнимает у меня Кристиана.

– Мог бы, но поток срикошетил бы от стены и мог бы попасть в любого, – мрачно отвечает Николас.

– И вы просто будете смотреть? Ваши жизни спасены, этого достаточно?

– До ранения он смог бы справиться с этим ударом сам, но Кристиан ещё не до конца окреп. Порошок в его крови в связке со смертельным заклятием на запретной магии его убивает.

Меня разрывает на части.

Вина, что не дала вовремя антидот, сожаление, что так и не выслушала, горечь, что не рассказала о своей любви.

За эти несколько дней забрался мне под кожу, и теперь заберёт моё сердце с собой.

Вижу, как закрываются любимые чёрные глаза, и в бесплодной попытке остановить неизбежное набрасываю стазис.

Но магическое сканирование показывает, что мои усилия тщетны. Гвидиче – великолепные артефакторы.

Всё бессмысленно. Абсолютно всё.

И теперь уже ничего не важно.

Острая боль от безысходности, подбирающееся к сердцу горе рождают во мне тёмную волну, поднимающуюся в груди, захлёстывающую разум.

– Джемма, прекрати! Ты сейчас обрушишь потолок, – пытается достучаться до меня Николас.

Пустые сожаления. Всё превратилось в руины.

– Мой император, нужно уходить, – слышу я сквозь нарастающий грохот.

Кассиан приказывает забрать тела.

Один из гвардейцев подхватывает Катарину, а Николаса, подошедшего к Кристиану, не пускает невидимый барьер.

– Надо уходить, – доносит он до меня очевидное.

Но я в таком смятении, что не могу справиться со своей же силой и убрать преграду.

И скрипящему зубами дознавателю приходится отступить.

Дельтиго, про которого я совсем забыла, кладёт мне руку на плечо:

– Ему нужен антидот. Срочно.

– Даже стазис не помогает, – я неотрывно слежу магическим зрением за расползающимися чёрными пятнами на ауре. – Мы не успеваем.

Я проклинаю всё на свете: запретную магию, таланты Гвидиче, которые изготовили артефакт-убийцу. И моя сила бунтует, как живое существо, я не могу её контролировать и не хочу. Падают полки с трясущихся стен.

Все уже покинули опасную зону.

– Рамис, уходи…

– Джем, – встряхивает меня Рамис, снова привлекая внимание. – Антидот есть в нас. Только не чистый. Наше домашнее задание от профессора Теони, Джем. Помнишь?

Что? Есть какой-то шанс спасти Кристиана?

В голове начинают лихорадочно крутиться мысли.

Что-то про взаимодействие артефактов новой школы и древнелиидванских заклинаний. Артефакт у меня есть. Моё помолвочное кольцо, как раз относится к новой школе…

Пока я соображаю, мир вокруг не прекращает разрушаться. Совсем рядом с нами, в пяти шагах падает огромный кусок штукатурки вместе с лепниной.

– Уходи, Рамис, – прошу я, шаря вокруг в поисках так и не брошенного Катариной кинжала, выпавшего из её руки. – Уходи. Ты ничем не поможешь…

– Ты совсем рехнулась? Я тебя тут не оставлю, забираем дядю и…

– Я попробую успеть. Уходи, лучше приведи лекаря. Если мне всё удастся, – я наконец нащупываю кинжал в обломках, – нужен будет целитель.

И больше не обращая на Дельтиго внимания, я надрезаю ладонь и, содрогаясь оттого, что причиняю боль Кристиану, делаю такую же рану на его руке. Хорошо, что сейчас он ничего не чувствует. Уверена, Кристиан сказал бы, что это пустяк, царапина, но у меня внутри всё сжимается.