Изабелла обрадовалась, когда отец сказал, что не сможет лететь в Лондон с ней и Майклом. Встреча с матерью после стольких лет и после того, что рассказал Лотар, будет и без того трудной, а отец усложнил бы положение и смутил Изабеллу. Она сама попыталась избавиться от поездки в Лондон. Ей хотелось быть ближе к Лотару, но именно он настоял на ее поездке.

– Я вернусь в Йоханнесбург, и мы все равно не сможем видеться, – сказал он. – К тому же у тебя есть долг, и ты дала мне слово.

– Я знаю, что папа даст мне работу в отделе по связям и общественностью в своей компании в Йоханнесбурге. Я бы сняла квартиру, и мы могли бы часто видеться. Я хочу сказать – очень часто.

– Когда вернешься из Лондона, – пообещал он.

В аэропорту Хитроу Изабеллу и Майкла встречали представители «Дома Южной Африки» и лондонского представительства «Горно-финансовой компании Кортни», а лимузин компании ждал их, чтобы отвезти в «Дорчестер».

– Папа никогда не знает меры, – сказал Майкл, смущенный встречей. – Мы могли бы взять такси.

– Какой смысл быть Кортни, если этим не пользуешься? – возразила Изабелла.

Когда Изабеллу провели в ее номер, выходящий на Гайд-парк, ее ждал огромный букет цветов с запиской:

Носильщик не успел еще поднять ее чемоданы, как она набрала данный ей Тарой номер, и трубку подняли после третьего гудка.

Услышав в незнакомом городе африканский акцент, она испытала странное ностальгическое чувство.

– Я могу поговорить с миссис Малкомс?

В письме Тара предупредила ее, что после развода вернула девичью фамилию.

– Здравствуй, мама.

Услышав голос матери, Изабелла пыталась говорить естественно, но радость Тары не знала границ.

– О Белла, дорогая, где ты? Майки с тобой? Когда ты сможешь ко мне приехать? У тебя ведь есть мой адрес? Меня очень легко найти.

Когда они ехали в такси по городу и водитель показывал им достопримечательности Лондона, Изабелла пыталась почувствовать такой же энтузиазм, что и Майкл, но встреча с матерью ее пугала.

Это был один из убогих маленьких туристических отелей на боковой улице, отходящей от Кромвель-роуд. Горела только часть неоновой вывески. Пронзительно-синим пламенем было написано «…орд Китч…», входная дверь оклеена рекламами АА [315], «Рейтерс» и кредитных карт.

Тара выбежала из стеклянной двери, пока они еще расплачивались за такси. Сначала она обняла Майкла, и это дало Изабелле несколько мгновений, чтобы рассмотреть мать.

Тара пополнела, застиранные джинсы облегали обширный зад, под мешковатым мужским свитером – обвислая грудь.

«Да она старуха!» Изабелла пришла в ужас. Хотя Тара никогда особенно не заботилась о своей внешности, ее всегда окружала атмосфера опрятной свежести. Но сейчас ее волосы поседели, и хотя сперва она пыталась хной вернуть им первоначальный цвет, вскоре отказалась от таких попыток. Медно-красные волосы с седыми прядями беззаботно убраны в низкий пучок, из пучка выбиваются пестрые пряди.

Лицо Тары оплыло, тонкая структура костей, которая когда-то была самым привлекательным в ней, стала незаметна, и хотя глаза оставались большими и яркими, кожа вокруг них обвисла и сморщилась.

Наконец она выпустила Майкла и повернулась к Изабелле.

– Моя дорогая девочка, я бы, наверно, тебя не узнала. Какой красивой молодой женщиной ты стала!

Они обнялись. Изабелла помнила запах матери, это было одно из самых приятных ее детских воспоминаний, но от этой женщины пахло дешевым цветочным одеколоном, сигаретным дымом, тушеной капустой и… – Изабелла не верила себе – нижним бельем, которое слишком долго носили не меняя.

Она вырвалась из объятий, но Тара, ухватив их с Майклом за руки, увела их в отель «Лорд Китченер». За стойкой стоял черный парень, и Изабелла узнала голос, который ответил на ее звонок.

– Финеас тоже из Кейптауна, – представила его Тара. – Это один из наших беглецов. Бежал после неприятностей в шестьдесят первом, И, как все мы остальные, не скоро вернется. Давайте я вам покажу «Лорди»… – Она рассмеялась. – Так его называют мои постоянные жильцы – «Лорди». Я подумывала, не сменить ли название, оно такое колониальное и английское…

Провожая их по отелю, Тара продолжала счастливо болтать. Ковры в коридорах потерты, в номерах есть раковины, но туалет общий, в конце коридора.

Тара знакомила их со всеми, кого они встречали в коридорах или гостиных.

– Это мои сын и дочь из Кейптауна.

И они пожимали руки немецким и французским туристам, которые не говорили по-английски, а также пакистанцам, китайцам, черным кенийцам и цветным южноафриканцам.

– Где вы остановились? – спросила Тара.

– В «Дорчестере».

– Конечно, – закатила глаза Тара. – Пятьдесят гиней в день, оплаченные потом рабочих компании Кортни! Что еще мог выбрать ваш отец! Почему бы вам с Майки не переселиться сюда? У меня как раз свободны два маленьких номера на третьем этаже. Вы здесь встретите много интересных людей, и мы будем чаще видеться.

Изабелла содрогнулась при мысли о туалете в конце коридора и вмешалась, прежде чем Майкл согласится:

– Папа будет в ярости, он все для нас приготовил, и мы ведь знаем дорогу, на такси совсем недалеко.

– Такси, – фыркнула Тара. – Почему не поехать автобусом или подземкой, как обычные люди?

Изабелла, потеряв дар речи, смотрела на мать. Разве она не понимает, что они не обычные люди? Они Кортни. Она так и собиралась сказать, но Майкл, угадав ее намерение, спокойно вмешался:

– Конечно, ты совершенно права, матушка. Назови нам номер автобуса, и мы будем ездить на нем.

– Майки, дорогой, больше не зови меня матушкой. Это так буржуазно. Зови меня мамой или Тарой, но не матушкой.

– Хорошо. Вначале будет немного непривычно, но пусть. Буду звать тебя Тарой.

– Скоро обед, – беспечно провозгласила Тара. – Я попросила повара приготовить пудинг из хлеба и масла, я знаю, ты это любишь, Майки.

– Я не хочу есть, матушка… Тара, – объявила Изабелла. – Должно быть, разница во времени или что-то еще…

Майкл сильно ущипнул ее.

– Прекрасно, Тара. Мы с удовольствием останемся пообедать.

– Я должна заглянуть на кухню, убедиться, что все в порядке… идемте со мной.

Когда они вошли в кухню, к Таре подбежал ребенок. Должно быть, он помогал повару-ирландцу, потому что его руки по локоть были белы от муки. Тара обняла его, не обращая внимания на муку, сыпавшуюся на ее свитер.

Голову мальчика покрывали спутанные короткие курчавые волосы, а кожа у него была цвета жидкого кофе с молоком. Глаза большие и темные, симпатичное мальчишеское лицо. Он напомнил Изабелле десятки детей работников из Вельтевредена. Она улыбнулась мальчику, и тот ответил озорной, но дружелюбной улыбкой.

– Это Бенджамин, – сказала Тара. – А это, Бенджамин, твои брат и сестра – Майки и Изабелла.

Изабелла смотрела на ребенка. Она очень пыталась опровергнуть и забыть все, что наговорил ей Лотар, и отчасти ей это удалось. Но сейчас все вернулась, слова ревели в ее ушах, как река в половодье. «У тебя есть сводный брат приятного цвета кофе», – сказал ей Лотар, и ей захотелось крикнуть: «Как ты могла, мама, как ты могла так поступить с нами?» Но Майкл, опомнившись от нескрываемого удивления, протянул мальчику руку и сказал:

– Привет, Бен. Приятно, что мы братья. Как насчет того, чтоб быть и друзьями?

– Привет, парень. Мне это нравится, – сразу согласился Бенджамин. Словно для того чтобы отчаяние и смятение Изабеллы усилились, он говорил с сильным акцентом южного Лондона.

За обедом Изабелла не произнесла и десяти слов. В гороховый суп добавили муку, которая не совсем сварилась и прилипала к небу. Копченый окорок комом лежал в водянистой подливке, а капусту при варке довели до розового цвета.