Нето был советским избранником. Он был коварен, слаб, жесток и легко поддавался влиянию. Его можно было контролировать, в отличие от Савимби.

— Согласен, — кивнул Кутиньо. — Но в этом случае я могу рассчитывать на полную поддержку России и Кубы?

— А если я гарантирую вам эту поддержку, вы сможете предоставить в наше распоряжение стратегические военные базы и аэродромы, чтобы мы могли оперативно перебросить в страну войска и боеприпасы? — парировал Рамон.

— В этом вы можете на меня положиться. — «Красный адмирал» протянул ему руку через стол, и Рамон пожал ее, чувствуя себя триумфатором.

В самое ближайшее время он вовлечет в сферу советского влияния сразу две страны. Без сомнения, никому еще не удавалось добиться столь впечатляющих успехов на Африканском континенте.

— Я прямо отсюда лечу в Гавану, — заверил он Кутиньо. — Полагаю, что переговоры на самом высшем уровне между Кубой и Москвой начнутся буквально со дня на день. Так что к концу месяца я дам вам исчерпывающий ответ.

Кутиньо встал, чтобы проводить его.

— Вы необыкновенный человек, товарищ генерал-полковник. Я счастлив, что мне представилась редкая возможность поработать с человеком, который настолько ясно видит суть проблемы и к тому же готов со смелостью и хладнокровием хирурга отсечь все то, что мешает ее решению.

И вот теперь Рамон сидел на заднем сидении «Чайки» рядом с президентом Кубы Фиделем Кастро, и они вместе въезжали в главную цитадель мирового социализма. Кортеж быстро катил следом за эскортом мотоциклистов по широкой булыжной мостовой. Они миновали знаменитую Оружейную палату, огромную сокровищницу Российской империи, где все еще хранились несметные богатства русских царей, дары, преподнесенные им чужеземными послами, и царские регалии — от короны Ивана Грозного до усыпанных жемчугом тронных одежд Екатерины Великой.

У входа в музей толпились иностранные туристы; они проводили взглядом автоколонну, и на их лицах выразилось крайнее любопытство, когда во второй машине они узнали огромную фигуру и бороду Кастро.

Они мчались дальше, и слева от них открылась большая площадь, окруженная тремя величественными соборами — Архангельским, Благовещенским и Успенским. Их огромные башни, и золотые купола, увенчанные шпилями, были залиты мягким весенним солнцем. Кругом цвели сады, наполняя воздух восхитительным ароматом. Они свернули на площадь, проехали мимо дворца Президиума Верховного Совета СССР и остановились у парадного подъезда здания Совета Министров.

Их приветствовал почетный караул и с десяток видных политических и военных деятелей Замминистра Алексей Юденич церемониально обнял Кастро и повел его внутрь здания Совета Министров. Они вошли в Зеркальный зал, Кастро занял место во главе длинного стола и начал свою речь.

Он говорил просто и понятно, делая паузу после каждого предложения, чтобы облегчить задачу русскому переводчику. Даже Рамон, его старый и близкий соратник, был поражен тем, насколько точно он оценивал общую ситуацию в Африке и как трезво анализировал открывающиеся возможности и препятствия, которые предстояло преодолеть. Видно было, что он усвоил каждое слово из информации, предоставленной ему Рамоном.

— Западная Европа разобщена и мягкотела. В военном отношении НАТО полностью зависит от Америки. Они совершенно неспособны предпринять хоть сколько-нибудь организованные действия в ответ на наш решительный выход на ангольскую сцену. Их даже не стоит брать в расчет.

— А как насчет Америки? — спокойно спросил Юденич.

— Америка все еще не оправилась от унизительного поражения во Вьетнаме. Их сенат никогда не позволит отправить американские войска в Африку. Американцы подверглись хорошей порке. И они все еще скулят, поджав хвосты. Так что единственное, что они могут нам противопоставить, так это какую-нибудь чужую армию, которая согласится драться вместо них.

— Например, южноафриканскую, — вставил Юденич.

— Вот именно. Южная Африка имеет самую сильную армию на континенте. Киссинджер может договориться с ее правительством об отправке южноафриканских войск в Анголу.

— Но сможем ли мы противостоять юаровцам? Их коммуникации на десять тысяч миль короче наших, а войска считаются лучшими специалистами по ведению боевых действий в буше во всей Африке. Если их к тому же будет снаряжать и снабжать Америка…

— До боевых действий дело не дойдет, — уверенно заявил Кастро. — Как только южноафриканцы пересекут границу, Америка и ЮАР будут немедленно побеждены, причем не советской или кубинской военной мощью, а той политикой апартеида, что проводится самим правительством белого меньшинства.

— Поясните, что вы имеете в виду, товарищ Кастро, — попросил Юденич.

— На Западе в среде американских либералов и европейских борцов против апартеида существует столь горячее желание покончить с расистским режимом в Южной Африке, что ради этого они готовы на любые жертвы. И они предпочтут скорее пожертвовать Анголой, чем позволить южноафриканцам ее защищать. В тот момент, когда первый южноафриканский солдат перейдет границу, война будет нами выиграна. Демократическая партия США и европейские поборники так называемой демократии поднимут такой шум, что юаровцы просто не решатся вступить в бой.

Перед лицом всеобщего осуждения, столкнувшись с истерической реакцией мирового сообщества, они вынуждены будут отступить. И эта не удавшаяся интервенция решит исход всего дела в нашу пользу. Если Южная Африка зароет топор войны, ни один из западных политиков не посмеет вырыть его снова. Ангола будет нашей.

Все согласно закивали. Все, как один, генералы и министры. В который уже раз Кастро поразил Рамона своим ораторским искусством и умением убеждать окружающих. Именно по этой причине Рамон настоял на том, чтобы он лично прибыл в Москву для переговоров. Никто из приближенных Кастро не смог бы так умело повернуть этот вопрос, как только что сделал он сам. Его коварный и циничный план как нельзя лучше соответствовал менталитету советских руководителей.

«И этот человек называет меня Золотым Лисом, — усмехнулся про себя Рамон. — Да он сам король всех лис».

Однако Кастро еще не окончил свою речь. Главный козырь он приберег напоследок. Он ласково улыбнулся присутствующим, поглаживая свою густую кучерявую бороду.

— Да, Ангола будет нашей, но это только начало. После Анголы наступит очередь самой Южной Африки.

Все сидящие за длинным столом дружно подались вперед; глаза их загорелись, как у стаи волков, почуявших запах крови.

— Как только Ангола перейдет под наш контроль, мы окружим Южную Африку сплошным кольцом военных баз вдоль самых ее границ, откуда чернокожие борцы за свободу смогут безнаказанно наносить удар за ударом. Южная Африка — это главная сокровищница и экономический локомотив всей Африки. Когда она окажется в наших руках, весь континент будет в нашей власти.

Он уперся в стол своими огромными ладонями, нависая над ними, как скала.

— Я готов предоставить в ваше распоряжение столько войск, сколько понадобится для реализации этого плана, хоть сто тысяч человек. Если вы дадите оружие, снаряжение и транспорт, этот созревший плод сам упадет нам в руки. Ну что, товарищи, за дело? Объединим наши усилия и смело, твердым шагом пойдем к заветной цели!

Всего месяц спустя группа португальских офицеров, верных «Красному адмиралу» Кутиньо, передала стратегическую военно-воздушную базу в Сауримо в распоряжение полковника Анхела Ботелло, начальника службы тыла кубинской авиации. Сауримо был расположен в глубине страны, в пятистах милях от столицы Анголы, Луанды, и, стало быть, в какой-то степени застрахован от наблюдения со стороны ЦРУ и других западных разведок.

Через двадцать четыре часа в Сауримо приземлился первый транспортный «Кандид». На его борту было большое количество военного снаряжения и пятьдесят кубинских «советников». Этим же самолетом прибыл и советский военный наблюдатель, генерал-полковник Рамон Мачадо.