Изабелла быстро прошла через торговый зал, вышла через парадный вход на главную улицу пригорода и повернула налево. Пробравшись сквозь толпу, запрудившую тротуар, оказалась перед зданием новой почты. В первой стеклянной телефонной кабинке слева устроилась парочка девочек-подростков. Они хихикали, позвякивали фальшивыми золотыми сережками и строили друг другу глазки, слушая знакомого мальчика на другом конце провода и по очереди прижимая к уху телефонную трубку.

Изабелла взглянула на часы. До назначенного часа оставалось всего пять минут; ее нервы были напряжены до предела. Она властно постучала в стеклянную дверь, но одна из девиц только показала ей язык и как ни в чем не бывало продолжала что-то щебетать в трубку.

Через минуту Изабелла постучала вновь. Девочки неохотно повесили трубку и сердито удалились. Изабелла проскользнула в кабину и плотно прикрыла за собой дверь. Не стала звонить, делая вид, что ищет в кошельке нужную мелочь. При этом не отрывала глаз от минутной стрелки своих часов. Как только та коснулась отметки в самом верху циферблата, телефон зазвонил, и она поспешно схватила трубку.

— Это Красная Роза, — прошептала, задыхаясь, и чей-то голос произнес: «Немедленно возвращайтесь к своей машине». Связь тут же оборвалась; частые гудки эхом отдавались в ее ушах. Несмотря на всю растерянность, Изабелле показалось, что она узнала сильный акцент той самой высокой, крупной женщины, что везла ее с набережной Темзы в закрытом фургоне почти три года тому назад.

Изабелла швырнула трубку на рычаг и выбежала из кабины. Ей понадобилось всего три минуты, чтобы добраться до своего «мини» на автостоянке супермаркета. Вставила ключ в замок, и в этот момент ее взгляд упал на конверт, лежавший на водительском сиденье; теперь все стало ясно. Она читала книги Ле Карре и Лена Дейтона и поняла, что ей решили передать послание, минуя почту.

Она была почти уверена, что в эту минуту за ней наблюдают.

Украдкой оглядела автостоянку, которая занимала площадь почти в два акра; помимо ее «мини», здесь находилось несколько сотен других автомашин. Десятки покупателей пробирались к своему транспорту, толкая перед собой нагруженные тележки; вдобавок ко всему по стоянке в большом количестве слонялись нищие и школьники, у которых уже закончились занятия. Машины, въезжающие и выезжающие через ворота, создавали два сплошных встречных потока. Обнаружить наблюдателя в таком круговороте было просто невозможно.

Она села за руль и не спеша доехала до Велтевредена. Очевидно, письмо было слишком важным, чтобы можно было довериться почте. Это самый надежный способ передать его, что называется, из рук в руки. Запершись в своей спальне и почувствовав себя, наконец, в относительной безопасности, вскрыла конверт.

Первым делом обнаружила в нем цветную фотографию Никки, сделанную, судя по всему, совсем недавно. Мальчик был в одних плавках. За последнее время он превратился в очаровательного крепыша почти что трех лет от роду. Стоял на белом песчаном пляже, а за его спиной плескался синий океан.

К фотографии было приложено письмо, краткое и недвусмысленное:

«Вам надлежит в кратчайшие сроки раздобыть полные технические характеристики новой компьютеризованной радарной системы береговой охраны фирмы „Сименс“, которая в настоящее время устанавливается „Армскором“ в штаб-квартире военно-морских сил „Силвер Майн“ на полуострове мыса Доброй Надежды.

Как только эта информация будет в вашем распоряжении, сообщите нам через обычный канал связи. После выполнения задания вам будет предоставлена возможность впервые встретиться с вашим сыном»

Подписи не было.

Изабелла сожгла письмо в своей ванной над унитазом; когда пламя обожгло ей пальцы, она смыла пепел. Затем опустила крышку унитаза, села на нее и долго так сидела, бессмысленно глядя на голую кафельную стену напротив.

Вот и настала эта минута — минута, которая рано или поздно должна была настать. Три года она ждала приказа совершить нечто такое, что заставит ее переступить роковую черту.

До сих пор от нее требовалось лишь приобрести полное доверие своего отца. Ей велели стать для него незаменимой, и она стала его правой рукой. Затем приказали вступить в националистическую партию и выдвинуть свою кандидатуру на выборах в парламент. С помощью бабушки и под ее руководством сделала и это.

Однако новое задание носило совершенно иной характер. Изабелла поняла, что дошла до точки, откуда возврата уже не будет. В эту минуту она еще могла остановиться на пороге предательства — и навсегда потерять своего сына; или же ей предстояло сделать решающий шаг в опасную неизвестность.

— Господи, помоги мне! Что мне делать — что я должна сделать?

Она почувствовала, как холодные змеиные кольца ужаса и вины стискивают ее в своих объятиях. Ибо уже знала, каков будет ее ответ.

В данный момент копия доклада о радарной установке фирмы «Сименс» лежит в бронированном сейфе ее отца. В понедельник эти материалы должны быть возвращены через специального курьера в штаб-квартиру военно-морских сил, которая представляла собой сеть бункеров в недрах горы Силвер Майн; защищенных даже от ядерного взрыва.

Этот уик-энд отец собирался провести на овцеводческой ферме в Камдебу. Она уже отказалась составить ему компанию под тем предлогом, что накопилось очень много работы и нужно наверстать упущенное. Бабушка в субботу и воскресенье судит состязания охотничьих собак на Мысе. Гарри сейчас в Европе с Холли и детьми. Так что верхний этаж Сантэн-хаус будет в полном распоряжении Изабеллы все выходные. У нее было право доступа к любой секретной информации, а охрана у входа прекрасно ее знала.

Дул порывистый северный ветер. Первые снежинки кружились в воздухе яркими серебристыми точками на фоне серого нависающего неба.

Около десяти человек стояло у открытой могилы; среди них ни одной женщины. Им не было места в жизни Джо Сисеро; не нашлось им места и после его смерти. Присутствующие — офицеры из его отдела. Они находились на службе. Молча стояли в один ряд по стойке «смирно». Все были в форменных шинелях и фуражках с алыми околышами. Носы у них тоже были красные, но скорее от холода, чем от слез. У Джо Сисеро не было друзей. Он редко вызывал в окружающих какие-либо чувства, кроме восхищения, смешанного с завистью, или страха.

Почетный караул быстро выстроился на краю могилы и по команде поднял винтовки, направив стволы в пасмурное небо. Прогремели залпы прощального салюта, перемежаемые щелканием затворов. Затем, вновь по команде, солдаты взяли оружие на плечо и торжественным маршем прошли мимо, с размаху ударяя сапогами о посыпанную гравием дорожку и поднимая сжатые кулаки высоко к груди.

Церемония была закончена; офицеры пожали друг другу руки, сухо попрощались и поспешили к ожидавшим их машинам.

Рамон Мачадо один остался у свежей могилы. Он, как и остальные, был одет в форму полковника КГБ; разноцветные ряды орденов под его шинелью спускались ниже груди.

— Ну что ж, старый негодяй, наконец-то игра для тебя закончена — однако долго же ты не хотел освобождать сцену. — Хотя Рамон уже два года возглавлял отдел, у него все это время было такое чувство, что он сможет стать там настоящим хозяином только после смерти Джо Сисеро.

Старик отчаянно цеплялся за жизнь. Его последняя схватка с раком вылилась в долгие, мучительные месяцы агонии. Он буквально до последнего дня не освобождал свой кабинет на Лубянке. Его мрачное призрачное присутствие постоянно ощущалось на каждом совещании руководителей отделов, его враждебная воля преследовала Района всегда и всюду, вплоть до самого последнего часа.

«Прощай, Джо Сисеро. Пусть дьявол позаботится теперь о тебе». Рамон улыбнулся; ему казалось, что его застывшие от холода губы вот-вот порвутся, как тонкий лист бумаги.

Он повернулся и зашагал прочь от могилы. Его машина одна все еще оставалась на стоянке под высокими темными тисами. Теперь Району по рангу полагалась черная «Чайка» с шофером-сержантом. Шофер открыл перед ним дверцу. Рамон устроился на заднем сиденье и аккуратно смахнул перчатками снежинки со своей шинели.