— Женщина? — спросил он, хватая посыльного за руку. — Белая женщина ранена?

Шанган покачал головой.

— С ней все в порядке. Это она послала меня. Это матабел, капитан Джоб. Это он ранен.

— Тяжело?

Шон уже пустился бежать и последний вопрос кинул через плечо.

— Он умирает, — крикнул шанган ему вслед, — матабел умирает.

Шон знал, где его искать, ведь он сам выбрал для Джоба позицию в рощице колючей акации. Когда Шон мчался вниз по холму, первые лучи солнца уже окрасили верхушки деревьев в золотистый цвет. С помощью двух шанганов Клодия уложила Джоба на ровную, мягкую землю под одним из деревьев. Она подложила ему под голову вещмешок и перевязала рану бинтом из индивидуального пакета.

Клодия подняла голову и воскликнула:

— Шон! Слава Богу!

Тут она заметила выражение лица Шона и вспомнила, что ее рубашка перепачкана засохшей кровью.

— Это не моя, — успокоила она его. — Со мной все в порядке.

Шон переключил все свое внимание на Джоба. Цвет лица у того был болезненный, серо-голубого оттенка, плоть, казалось, растаяла, как горячий деготь.

Шон дотронулся до его щеки: кожа была холодной, как у покойника. В отчаянии он нащупал пульс на здоровой руке Джоба, и, хотя пульс был слабым и частым, почувствовал громадное облегчение.

— Он потерял много крови, — прошептала Клодия, — но я сумела остановить кровотечение.

— Он в шоке, — пробормотал Шон, — Дай-ка я посмотрю.

— Не надо снимать повязку, — быстро предупредила Клодия, — Там что-то жуткое. Ему в плечо попал снаряд. Там самое настоящее месиво из осколков костей и мяса. Его рука держится только на клочках мышц и сухожилиях.

— Возьми с собой Матату, — резко оборвал ее Шон. — Бегите в лагерь. Узнайте, где у них там был пункт первой помощи. У русских должен быть соответствующий запас медикаментов. Найдите их. Мне нужны плазма и капельница. Бинты и перевязочный материал тоже срочно нужны. А если вы сумеете найти антисептики и болеутоляющие…

Клодия вскочила на ноги.

— Шон, я так за тебя беспокоилась! Я видела…

— Так просто от меня не избавишься. — Шон не отрывал глаз от лица Джоба. — Давай, живо! И возвращайся как можно быстрее. Матату, иди с донной и присмотри за ней.

Оба убежали. Пока они не вернутся с медикаментами, Шон ничего не мог сделать для друга. Чтобы хоть чем-то себя занять, он снял платок, смочил его из бутылки и начал стирать грязь и кровь с лица Джоба. Веки Джоба дрогнули и открылись, и Шон увидел, что тот пришел в себя.

— Все в порядке, Джоб. Я тут. Лежи и молчи.

На какое-то мгновение Джоб опять закрыл глаза, а когда открыл их снова, то попробовал опустить зрачки вниз, так как был слишком слаб, чтобы поднять голову, но все же хотел взглянуть на себя и оценить свои ранения. Первая реакция всегда бывает такой.

— Это кровь из моих легких? Обе ноги на месте, а руки?..

— Правая рука и плечо, — сказал Шон. — В тебя попали из 12,7-миллиметрового орудия. Так, небольшая царапина. Ты с ней справишься, парень, письменная гарантия. Я тебе когда-нибудь врал?

Слабая улыбка тронула уголок губ Джоба, и он опустил одно веко, пытаясь дружески и шутливо подмигнуть. Сердце у Шона сжалось. Он знал, что врет. Джоб такого не переживет.

— Расслабься, — бодро приказал он. — Как сказал епископ актрисе, откинься на спинку и наслаждайся. А я пока подежурю.

И Джоб закрыл глаза.

Клодия почти сразу определила медицинский блиндаж по красному кресту, нарисованному над входом. В блиндаже два шангана из РЕНАМО рыскали в поисках какой-нибудь добычи, но Клодия так яростно на них рявкнула, что те виновато шмыгнули наружу.

Все наклейки на ящиках с медикаментами были на русской кириллице. Поэтому Клодии пришлось вскрывать каждую крышку и проверять содержимое. Она нашла ящик, в котором оказалось с дюжину пластиковых пакетов с плазмой, два из которых передала Матату. Чуть ниже на полке обнаружились капельницы. С перевязочным материалом и бинтами все оказалось просто, а вот тюбики с мазями и баночки с таблетками привели ее в замешательство. Однако содержимое одного из тюбиков было желтовато-коричневого цвета и обладало характерным йодистым запахом; она отложила этот тюбик и тут обнаружила, что некоторые наклейки имеют дублирующие надписи на французском и арабском. Она знала азы и того и другого языка, и этого ей вполне хватило, чтобы быстро определить антибиотики и обезболивающие.

Она нашла две полевые сумки, очевидно, подготовленные для первой помощи русским, и тоже отложила их. Затем они с Матату, тяжело нагруженные, поспешили прочь.

Но прежде чем они покинули территорию лагеря, в клубах плывущего дыма замаячила отвратительно знакомая фигура. Это был последний человек, кого она ожидала здесь встретить.

— Мисс Монтерро, — окликнул ее генерал Чайна. — Какая счастливая встреча! Мне срочно нужна ваша помощь.

Чайну сопровождали с полдюжины офицеров из его свиты.

Клодия оправилась довольно быстро.

— Я занята, — огрызнулась она и попробовала пройти мимо, — Джоб тяжело ранен. Я должна вернуться к нему.

— Боюсь, мои нужды более важны, чем чьи-либо еще, — поднял руку Чайна.

— Отстаньте! — Она была в ярости, — Иначе Джоб умрет.

— Кто-нибудь из моих людей отнесет это, — ответил Чайна, — А вы, пожалуйста, следуйте за мной. Или вас отведут насильно. Будет не очень красиво, мисс Монтерро.

Клодия все еще протестовала, когда один из офицеров освободил ее от груза медикаментов, но, по крайней мере, с облегчением выпрямилась.

— Иди с ним, Матату, — указала она на холм. Маленький человечек с готовностью кивнул, а Клодия позволила Чайне отвести ее обратно в лагерь.

Повсюду виднелись следы только что закончившегося боя. Когда Клодия перешагивала через обуглившийся труп солдата из гарнизона ФРЕЛИМО, ее передернуло.

— Атака полковника Кортни увенчалась таким успехом, что мне даже не снилось. — Генерал Чайна был приветлив и явно доволен тем, что видел. — Он даже умудрился захватить боевой вертолет вместе с русским экипажем и наземной командой обслуживания.

— Надеюсь, вы меня надолго не задержите. Мне надо возвращаться.

— Капитан Джоб останется жить или умрет и без вашей помощи, мисс Монтерро. Вы мне нужны в качестве переводчика, чтобы допросить летчика.

— Но ведь я не говорю по-русски! — уныло возразила Клодия.

— Зато пилот, к счастью, кажется, говорит по-итальянски. Где уж он его выучил, остается только догадываться, но он все время повторяет «Итальяно, итальяно».

Чайна взял ее за руку и повел вниз по ступенькам обложенного мешками с песком и затянутого маскировочной сетью блиндажа.

Клодия окинула быстрым взглядом помещение, и ей сразу стало ясно, что здесь располагалась механическая мастерская. Вдоль стен тянулись длинные верстаки. На одном из них был установлен сверлильный станок. На полках над верстаками были разложены всевозможные инструменты, а в дальнем конце мастерской она увидела газовый и электрический сварочные аппараты. У ее отца в Анкоридже, в подвале, была устроена собственная мастерская, и она не один вечер провела там, наблюдая, как он что-нибудь мастерит.

Русские пленники — пять человек — стояли в дальнем конце помещения.

— Кто из вас говорит по-итальянски? — спросила она.

Вперед вышел высокий худой мужчина. На нем был серый летный комбинезон, а лицо усыпано угрями. В бледно-голубых глазах сквозила тревога.

— Я, синьора.

— Где вы научились итальянскому языку? — поинтересовалась Клодия.

— Моя жена окончила университет в Милане. Я познакомился с ней, когда она защищала докторскую диссертацию в Москве, в университете имени Патриса Лумубы.

Он говорил по-итальянски с сильным акцентом и грамматическими ошибками, но она без труда его понимала.

— Я буду переводить для генерала Чайны, — сказала она ему, — но должна предупредить, что это дикий и жестокий человек. Я не являюсь ни его союзником, ни вашим другом. Я не могу защитить вас.