Длинная двойная цепь вооруженных солдат бежала рысцой по тропинке, направляясь в их сторону.

— Пятьдесят моих лучших людей. Сегодня вечером ты получишь на ужин своих белых цыплят. Не беспокойся, мой друг. Можешь считать, что они уже лежат на твоей тарелке.

Два взвода РЕНАМО остановились и рассеялись по берегу, ожидая своих следопытов. Чайна хорошо разбирался в войсках. Он прошел вдоль строя и увидел в них рвение и энтузиазм, сдерживаемые дисциплиной и профессионализмом, что является отличительной чертой первоклассных бойцов. Впервые он согласился с Типпу Типом. Это были надежные люди, которым можно доверить такую работу. Чайна подозвал к себе командиров отрядов.

— Вы знаете, кого будете преследовать? — спросил он.

Командиры кивнули.

— Белый человек опасен, как раненый леопард, но я хочу получить его живым, — продолжил Чайна. — Вам понятно?

— Понятно, генерал.

— У вас есть радио. Я хочу слышать доклады о проделанной работе каждый час на командной частоте.

— Есть, генерал.

— Когда дичь будет в поле вашего зрения, сообщите мне. Я прибуду на хеншо. Я хочу быть там ко времени развязки.

Командиры отрядов взглянули на другой берег реки, выражение их лиц было настороженным, а мгновением позже даже со своим испорченным слухом Чайна уловил свист турбин возвращающегося с севера вертолета.

— Если вы выполните возложенную на вас работу, я вас награжу. Но если провалите дело, пожалеете об этом. Очень пожалеете, — пообещал им генерал Чайна.

Как только вертолет приземлился, из маленькой задней кабинки с готовностью выскочили два следопыта. Типпу Тип выкрикнул команду и указал на след, оставленный Шоном и его группой.

Наблюдая за тем, как следопыты начали свою работу, Чайна еще больше уверился в том, что задача будет выполнена. Они были действительно хороши. Сначала сделали быстрый рывок вперед, потом вернулись в центр и присели на корточках над оставленным следом, тихо, пошептались, притронулись гибкими прутиками из дикой ивы, которые были у них в руках, к следу, целеустремленные, как гончие, почувствовавшие запах погони. Когда они встали, в них стала заметна перемена, теперь они были решительными и деловыми. Они повернулись лицом к начинающемуся на юге лесу и побежали.

За ними побежали два взвода одетых в камуфляж штурмовых групп, разворачиваясь на бегу в походный строй и уравнивая темп со следопытами.

— Белая женщина никогда не сможет бежать с такой скоростью, — возликовал Типпу Тип. — Мы настигнем их до того, как они доберутся до позиций ФРЕЛИМО, они будут в наших руках еще до конца дня. На этот раз им не уйти. — Он повернулся к Чайне. — Почему бы нам не последовать за ними на вертолете?

Чайну охватили колебания. Он не хотел, чтобы Типпу Тип узнал о недостатках вертолета. Лучше будет, если Типпу Тип будет продолжать верить в его непогрешимость. Он не должен обсуждать с ним ни трудности перевозки достаточного запаса топлива, ни зоны действия вертолета с полными баками, ни того, что португальский инженер уже предупредил о выработке турбинами ресурса, ни того, что пилот несколько дней назад доложил о падении мощности и неисправностях в правом двигателе.

— Я подожду здесь, — сказал он. — Когда твои люди выйдут на белого человека, они сообщат об этом по радио. Вот тогда мы и последуем за ними.

Чайна нацепил темные очки и направился к вертолету. Пилот ожидал его, прислонившись с напускным безразличием к камуфлированному фюзеляжу под главной кабиной.

— Как себя ведут двигатели? — спросил его по-португальски Чайна.

— Начинают захлебываться и сбоить. С ними надо поработать.

— Топливо?

— Четверть главного бака. Но у меня еще есть подвесные.

— Конвой носильщиков с топливом прибудет к завтрашнему утру. Техники могут поработать с машиной и ночью, но до темноты она нужна мне в полной готовности. Она мне понадобится, когда поймают этих беглецов.

Пилот пожал плечами.

— Я полечу, если вы согласны рискнуть лететь с такими двигателями, — согласился он.

— Продолжай постоянно слушать радио, — приказал Чайна. — Если нам повезет, все закончится через несколько часов.

Шон понял, что Клодии не вынести такого темпа. Она бежала как раз перед ним, так что он мог изучить изменения, происшедшие с ней в результате полной лишений и тревог жизни последних недель. Она стала настолько худой и тонкой, что ее короткая поношенная рубашка болталась и хлопала ее по бокам. Колючки и острая, как бритва, трава превратили низ ее брюк в тонкую бахрому, которая начиналась едва ли не от бедер, обнажая чудовищно худые ноги, в то же время сохранившие хорошую форму. Те же колючки и острая трава сплошь изранили открытые части ее рук и ног. Это выглядело так, будто ее обработали кошачьей девятихвосткой. Какие-то царапины уже зажили, какие-то еще только подсохли, а совсем свежие продолжали кровоточить.

Ее волосы отросли и свисали ровным пропитанным потом комом, который при каждом шаге качался у нее между лопатками. Спина была настолько худой, что он мог даже через рубашку пересчитать ее позвонки. Пот образовал темную полосу вдоль ее позвоночника. Ягодицы затвердели и под выцветшими брюками теперь походили на два резиновых мячика; сквозь треугольную прореху при каждом ее шаге он видел проблески нежной белой плоти. От изнеможения ее ноги двигались вяло и расслабленно, вихляя в стороны, а коленки подгибались.

Очень скоро надо будет дать ей отдохнуть, хотя она и не жалуется, еще не разу не хныкала за все те мучительные часы, которые прошли с того момента, как они покинули берег реки. Он нежно улыбнулся, вспомнив ту высокомерную сучку, которая сошла с «боинга» в аэропорту Хараре много, много веков назад. Сейчас это была совсем другая женщина: суровая, решительная, с характером твердым, как дамасская сталь. Он знал, что она не сдастся, она будет продолжать идти, пока не убьет себя. Он протянул руку и похлопал ее по плечу.

— Полегче, малышка. Привал на десять минут.

Когда они остановились, ее покачивало. Он обнял ее за плечи и поддержал.

— Ты знаешь, что ты просто чудо?

Он усадил ее, прислонив спиной к стволу большого дерева, отвинтил пробку и передал ей флягу с водой.

— Дай мне Минни. Ей пора пить хлорохин, — голос Клодии был хриплым от усталости.

Шон снял девочку со спины и усадил ее Клодии на колени.

— Запомни, десять минут, это все.

Альфонсо воспользовался перерывом, чтобы включить рацию. С одной стороны от него разместился Микки, с другой Мириам. Они с восхищением наблюдали, как он включил аппарат и начал прослушивать диапазоны. Послышались шорохи и треск, затем слабые обрывки фраз на африкаанс, но вот взволнованный голос заговорил на шанганском, очень близко и громко.

— Теперь очень близко, — сказал он. Продолжение последовало незамедлительно:

— Не сбавляйте темп. Догоните их. Не дайте им уйти. Свяжитесь со мной сразу же, как только поймаете их.

Этот голос они не могли спутать ни с каким другим, и им вовсе не нужно было подтверждение этого.

— Все прекрасно, генерал Чайна.

Передача прекратилась, и Шон с Альфонсо обменялись быстрыми нахмуренными взглядами.

— Очень близко, — сказал шанган. — Нам от них не убежать.

— Ты можешь уйти, — сказал Шон. — Один.

В нерешительности Альфонсо бросил косой взгляд в сторону Мириам. Шанганская девушка ответила на его взгляд взглядом, полным доверия. Альфонсо закашлялся и в нерешительности заерзал.

— Я остаюсь, — пробормотал он.

Шон горько рассмеялся и сказал по-английски:

— Вступай в клуб, приятель. Маленькой ведьме не потребовалось много времени, чтобы поймать тебя на крючок. Эти румяные пышечки доведут всех нас до смерти, попомни мои слова.

Альфонсо нахмурился. Он не понял ни единого слова, и Шон снова перешел на шанганский.

— Собери радио. Раз уж ты решил остаться с нами, то нам надо найти для этого подходящее местечко. Твои братья, эти говноеды из РЕНАМО, нагонят нас очень скоро.