Там, где дорога огибала высокий утес над морем, Изабелла съехала на обочину и заглушила мотор.

– Идем, – приказала она, взяла Лотара за руку и провела к обрыву. Рассвет окрасил восточную часть неба в лимонно-оранжевые цвета, далеко внизу утесы поворачивали, образуя небольшой защищенный залив.

– Здесь так красиво, – прошептала Изабелла. – Одно из моих любимых мест.

– Где мы? – спросил Лотар.

– Это залив Смитсвинкель, – сказала она, взяла его за руку и повела по крутой тропе вниз с утеса.

Внизу небольшая полоска песка, похожая на подкову, обрамляла залив, а выше песка жались к подножию холма несколько закрытых полуразрушенных хижин. Сюда пробивался утренний свет, мягкий и жемчужный, и вода залива туманно блестела, точно лунный камень.

Изабелла сбросила туфли и прошла к краю воды; здесь она, не оглядываясь, скинула платье с плеч и позволила ему упасть на песок. Под платьем на ней были только шелковые кружевные трусики. Она стояла, глядя на залив. Спина у нее была длинная, похожая на горлышко красивой вазы, позвонки едва виднелись под светлой и блестящей, как перламутр, кожей. Потом Изабелла спустила трусики к лодыжкам и переступила через них.

От ее наготы у Лотара перехватило дыхание, когда он смотрел, как Изабелла медленно заходит в воду, покачивая бедрами в такт ленивым океанским волнам. Она зашла по пояс и окунулась, над водой осталась только голова. Потом повернулась и посмотрела на него. Вызов и приглашение были такими же ясными, как если бы она позвала словами.

Лотар раздевался так же неторопливо. Обнаженный, он вошел в залив, и Изабелла поднялась ему навстречу. Вода стекала по ее плечам и грудям. Она подняла руки и обняла его за шею.

Она дразнила его языком, позволяя ощутить тепло и мягкость ее рта, и негромко засмеялась, когда почувствовала, как он хочет ее.

Этот звук еще больше возбудил Лотара, он подхватил ее на руки и понес на глубину. Здесь ей пришлось держаться за него, и ее тело показалось Лотару невесомым. Он нес ее, как куклу. Она не сопротивлялась. Его сила казалась безграничной. От этого Изабелла чувствовала себя беспомощной и уязвимой, но была благодарна ему за терпение. Торопиться сейчас значило все испортить. Ей хотелось, чтобы их сближение не свелось только к лихорадочному лапанью и часто болезненному вторжению, как у нее до сих пор было с несколькими парнями из колледжа.

Изабелла быстро поняла, что он умеет дразнить не хуже ее самой: он позволял ей, легкой, как водоросль, плавать вокруг него в мягких покачивающих волнах океана, а сам стоял прямо и отказывался идти на последний приступ. В конце концов не устояла она.

По контрасту с холодной водой, плещущейся вокруг, он проник в ее тело словно раскаленное клеймо. Невероятно твердый, невероятно жаркий – и Изабелла громко закричала от невероятного наслаждения. Ничего подобного она до сих пор не испытывала. Отныне только это имело значение. Именно это она так долго искала.

По-прежнему цепляясь друг за друга, они побрели к берегу. Уже наступило утро. Они связали одежду в узел и нагие побрели к последней хижине в ряду. Пока она искала в сумочке ключ, он спросил:

– Чье это?

– Одно из папиных убежищ. Я его обнаружила случайно; он не знает, что у меня есть ключ.

Она открыла дверь и завела Лотара в единственную комнату.

– Полотенца, – сказала она и открыла один из шкафов. Вытирая друг друга, они превратили это в игру, но легкомысленное настроение быстро сменилось серьезными намерениями, и она потащила его к кровати у стены.

– Там, откуда я родом, обычно просит мужчина, – усмехнулся он.

– Ты старомодный сексист и ханжа, – ответила Изабелла.

Она улеглась на кровать, он увидел, что грудь у нее все еще розовая от холодной воды залива; ему это показалось особенно милым и трогательным, и он почувствовал прилив нежности.

– Ты такой нежный, – прошептала Изабелла. – Такой сильный и такой нежный.

Была уже середина утра, когда они проголодались, и Изабелла, одетая только в старый отцовский рыбачий комбинезон, порылась в кладовой.

– Как тебе нравятся копченые устрицы со спаржей и тушеными бобами?

– Отец не станет тебя искать? – спросил он, открывая банки.

– О, папа доверчив. Он поверит всему, что бы я ни сказала. Вот бабушки нужно остерегаться, но я договорилась с одной из подружек, чтобы она нас прикрыла.

– Ага, значит, ты знала, чем кончится? – спросил он.

– Конечно. – Она закатила глаза. – А ты разве нет?

Они сидели на койке, поджав ноги, и держали тарелки на коленях; Изабелла попробовала смесь.

– Ужасно, – высказала она свое мнение. – Если бы я не умирала с голоду, даже не прикоснулась бы.

– Конечно, в Лондоне ты увидишься с матерью? – спросил Лотар, и полная ложка замерла на полпути к губам Изабеллы.

– Откуда ты знаешь, что я собираюсь в Лондон? И откуда тебе известно, что моя мама там?

– Возможно, я знаю о твоей матери больше тебя, – сказал Лотар. Изабелла положила ложку на тарелку и посмотрела на него.

– Например? – вызывающе спросила она.

– Ну, например: твоя мать ярый враг нашей страны. Она член запрещенного АНК и движения против апартеида. Она регулярно встречается с членами Южно-Африканской коммунистической партии. В Лондоне она управляет убежищем политических беженцев и сбежавших террористов.

– Мама? – недоверчиво покачала головой Изабелла.

– Твоя мать была активной участницей заговора с целью взорвать парламент и убить большинство депутатов, включая премьер-министра – а также твоего и моего отцов.

Изабелла продолжала качать головой, но он говорил совершенно спокойно, глядя на нее золотыми глазами леопарда.

– Она лично виновата в смерти своего отца, твоего деда полковника Блэйна Малкомса. Она была соучастницей Мозеса Гамы, который сейчас отбывает пожизненное заключение за террористическую деятельность и убийство, и если бы не успела сбежать, вероятно, тоже была бы в тюрьме.

– Нет, – тихо сказала Изабелла. – Не верю.

Ее удивила и испугала перемена в нем. Минуту назад он был сама нежность, а теперь стал суровым и жестоким, и его слова причиняли боль:

– Знаешь ли ты, например, что твоя мать была любовницей Мозеса Гамы и родила ему сына? У тебя есть сводный брат приятного цвета кофе.

– Нет! – отшатнулась Изабелла, недоверчиво качая головой. – Откуда ты все это знаешь?

– Из заверенного признания самого Мозеса Гамы. Если хочешь, могу показать его тебе, но в этом нет необходимости. Ты почти несомненно встретишься со своим незаконнорожденным братом в Лондоне. Он живет там с твоей матерью. Его зовут Бенджамин Африка.

Изабелла вскочила и отнесла тарелку на кухню. Выбросила еду в мусорное ведро и, не оборачиваясь, спросила:

– Зачем ты все это мне рассказываешь?

– Чтобы ты поняла, в чем твой долг.

– Не понимаю.

Она по-прежнему не смотрела на него.

– Мы считаем, что твоя мать и ее сообщники планируют насильственные действия против нашей страны. Но не знаем, какие именно. Любая информация об их деятельности для нас бесценна.

Изабелла медленно повернулась и посмотрела на него. Лицо у нее было бледное и перекошенное.

– Ты хочешь, чтобы я шпионила за собственной матерью?

– Мы просто хотим знать имена людей, которых ты встретишь у нее, когда будешь в Лондоне.

Она не слушала. Оборвала его объяснения.

– Ты это спланировал. Ты выбрал меня не за то, что я милая, привлекательная и желанная. Ты сознательно соблазнял меня.

– Ты не привлекательна, а прекрасна. Ты не милая, а великолепная, – сказал Лотар.

– А ты ублюдок, безжалостный, бессердечный ублюдок!

Он встал и пошел туда, где за дверью висела его одежда.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

– Одеться и уйти, – ответил он.

– Почему?

– Ты назвала меня ублюдком.

– Ты и есть ублюдок. – В ее глазах блестели слезы. – Неотразимый ублюдок. Не уходи, Лотар, пожалуйста, не уходи.