Джим немного подождал, восхищаясь внезапно ставшими безмятежными чертами. Теперь девушка походила на спящего ребенка. Продолжая смотреть на нее, Джим раскрыл нож и попробовал лезвие на пальце. Потом наконец оторвался и побежал обратно, на край леса. Держась в укрытии, он всмотрелся в темнеющую соляную равнину. Кайзер упрямо продолжал приближаться, ведя кобылу.

«Неужели он никогда не сдастся?» – подумал Джим с некоторым восхищением. Потом огляделся, выбирая место рядом со следами Драмфайра, чтобы получше спрятаться. Выбрал полоску густых кустов, заполз в нее и присел, сжимая в руке нож.

Кайзер достиг края равнины и выбрался наконец на прочную почву. К этому времени уже настолько стемнело, что, хотя Джим слышал его хриплое дыхание, сам полковник оставался просто темным пятном. Он шел медленно, ведя кобылу, и Джим позволил ему миновать свое укрытие. Потом выбрался из кустов и пошел за ним. Звуки, которые он мог производить, заглушал топот копыт кобылы. Он сзади обхватил рукой горло полковника, одновременно прижимая острие ножа к мягкой коже за ухом.

– Я убью вас, если вы меня вынудите! – рявкнул он, стараясь говорить яростно.

Кайзер замер от неожиданности. Потом обрел дар речи.

– Вам это не сойдет с рук, Кортни. Вам некуда бежать. Отдайте женщину, и я договорюсь с вашим отцом и губернатором ван де Виттеном.

Джим вытащил шпагу из ножен на поясе Кайзера. Потом отпустил его горло и сделал шаг назад, но при этом острие шпаги прижимал к груди полковника.

– Раздевайтесь! – приказал он.

– Вы молоды и глупы, Кортни, – холодно ответил Кайзер. – Я постараюсь не забывать об этом.

– Сначала рубашку, – продолжал Джим. – Потом сапоги и штаны.

Кайзер не шевелился. Джим кольнул его в грудь, и полковник наконец неохотно начал расстегивать рубашку.

– Чего вы добиваетесь? – спросил он, снимая рубашку. – Это какое-то мальчишеское представление о рыцарстве? Эта женщина – осужденная преступница. Вероятно, проститутка или убийца.

– Скажете это еще раз, полковник, и я разрежу вас, как молочного поросенка.

На этот раз Джим кольнул до крови. Полковник сел, чтобы снять сапоги и штаны. Джим сунул их в седельную сумку Трухарт. Затем, прижимая острие шпаги к спине Кайзера, провел полковника – босого, в одном белье – к краю соляной равнины.

– Идите по своим следам, полковник, – сказал он, – и к завтраку будете в крепости.

– Послушайте меня, jongen, – сказал Кайзер высоким взвинченным голосом. – Я приду за вами. И когда вас повесят на площади, обещаю, что это будет происходить медленно.

– Если будете и дальше болтать, полковник, пропустите завтрак, – улыбнулся Джим. – Лучше ступайте-ка восвояси.

Он смотрел, как Кайзер идет по соляной поверхности. Неожиданно ветер разогнал тяжелые тучи, полная луна отразилась от корки соли и стало светло как днем. Видны были даже тени ног Кайзера. Джим смотрел ему вслед, пока полковник не превратился в темное пятно на горизонте, и понял, что возвращаться тот не станет. Сегодня по крайней мере. «Но мы не в последний раз видели доблестного полковника, – подумал он, – можно не сомневаться». Он подбежал к Трухарт и отвел ее в лес. Разбудил Луизу.

– Вставай, Ежик. Нас ждет долгое путешествие, – сказал он девушке. – Завтра к этому времени за нами будет идти кавалерийский эскадрон во главе с Кайзером.

Когда она сонно села, он прошел к Трухарт. К седельной сумке был привязан шерстяной кавалерийский плащ.

– В горах будет холодно, – предупредил он Луизу. Она еще не вполне проснулась и не сопротивлялась, когда он набросил плащ ей на плечи. Потом отыскал сумку полковника с продуктами. В ней лежали ломоть хлеба, кусок сыра, несколько яблок и бутылка вина.

– Полковник любит поесть.

Джим бросил девушке яблоко, и та съела его целиком, вместе с сердцевиной и косточками.

– Слаще меда, – сказала она с набитым ртом. – Никогда ничего подобного не пробовала.

– Прожорливый маленький Ежик, – насмешливо сказал он, и она в ответ дерзко улыбнулась ему. Мало кто мог долго сердиться на Джима. Он присел перед ней на корточки, складным ножом отрезал кусок хлеба и положил на него сыр. Она съела с жадностью. Он смотрел на ее лицо в лунном свете. Она казалась похожей на фею.

– А ты? – спросила она. – Не будешь?

Он покачал головой: уже решил, что на них обоих не хватит, а девушка изголодалась.

– Где ты научилась так хорошо говорить по-английски?

– Моя мама из Девона.

– Вот это да! Да и мы оттуда. Мой прапрапрадед был вроде как герцогом.

– Мне называть тебя герцогом?

– Подойдет, пока я не придумаю что-нибудь получше, Ежик.

Она не могла ответить, потому что опять откусила хлеба с сыром. Пока она ела, он разобрал остальное имущество Кайзера. Примерил вышитую золотом рубашку.

– Войдем мы оба, зато тепло.

Штаны также были широки Джиму, но он подвязал их седельным ремнем. Потом примерил сапоги.

– Ну, хотя бы это мне впору.

– В Лондоне я видела пьесу «Оловянный солдатик», – сказала Луиза. – Ты сейчас похож на него.

– Ты была в Лондоне? – На Джима это произвело впечатление. Лондон – центр мироздания. – Ты должна все мне рассказать, как только у нас будет такая возможность.

Потом он провел лошадей к колодцу на краю соляной равнины, где поили скот. Они сами выкопали с Мансуром этот колодец два года назад. Вода в нем была пресная, и лошади жадно пили. Вернувшись с лошадьми, Джим увидел, что Луиза снова спит, укрывшись плащом. Он присел рядом и разглядывал в лунном свете ее лицо, чувствуя под ребрами странную пустоту. Позволил ей еще немного поспать, а сам покормил лошадей из мешка с зерном, который тоже нашелся у полковника.

Потом стал отбирать необходимое из пожитков Кайзера. Пистолет изящный, а в кожаной кобуре небольшой мешок с шомполом и прочими принадлежностями. Шпага из хорошей стали. В кармане рубашки Джим нашел золотые часы и кошелек со множеством серебряных гульденов и несколькими золотыми дукатами. В заднем кармане – медный ящичек с кремнем, кресалом и клочками ткани для растопки.

«Если я краду его лошадь, могу взять и золото», – сказал себе Джим. Однако забирать самые ценные пожитки Кайзера он не захотел, поэтому сложил золотые часы и медали в одну из седельных сумок и оставил на заметном месте посреди поляны. Он знал, что завтра Кайзер вернется сюда со следопытами-бушменами и обнаружит свои вещи. «Интересно, будет он мне благодарен?» Джим мрачно улыбнулся. Его несла по волнам какая-то безрассудная неизбежность. Он знал, что повернуть назад невозможно. Все решено. Джим снова надел седло на Трухарт и склонился к Луизе. Та свернулась под плащом в клубок. Он осторожно погладил ее по волосам.

Она открыла глаза и посмотрела на него.

– Не трогай меня так, – прошептала она. – Никогда больше не трогай меня так.

Голос ее был полон такой ненависти и горечи, что он отшатнулся. Несколько лет назад Джим поймал детеныша дикой кошки. Несмотря на все свое терпение, он так и не сумел приручить его. Котенок рычал, кусался, царапался. В конце концов пришлось отнести его в вельд и там оставить. Может, эта девушка такая же.

– Мне нужно было тебя разбудить, – сказал он. – Пора уходить.

Она сразу встала.

– Садись на кобылу, – приказал Джим. – У нее нежные губы и мягкий характер, но она резва, как ветер. – Он подсадил девушку в седло, и она взяла повод и плотнее закуталась в плащ. Джим протянул ей остатки хлеба и сыра. – Можешь поесть по дороге. – Она ела все так же жадно, и Джим подумал: сколько же нужно было голодать, чтобы превратиться в такое голодное, обозленное существо? И усомнился в своей способности помочь ей или спасти ее. Но он отбросил эти сомнения и улыбнулся. Он считал, что улыбается примирительно. Однако ей улыбка показалась высокомерной. – Когда доберемся до Маджубы, Зама вернется с охоты. Надеюсь, он наполнит котел до краев. В состязании в еде с добрым полковником я бы поставил на тебя. – Он сел на Драмфайра. – Но вначале нужно кое-что здесь сделать.