- Я бы добавил, - продолжал Мпоси, - что полностью разделяю мнение Маслина. Мы все должны делать все возможное, чтобы действовать разумно и осторожно. Я знаю, нас ждет испытание, но не сомневаюсь, что у нас есть все необходимое для успеха.
- Мпоси говорит мудро, - сказала Гандхари медленным ораторским голосом. - Конечно, будут проблемы. Но если мы сможем избежать того, чтобы разрывать друг друга на части, по крайней мере, в течение нескольких недель, думаю, это было бы отличным началом. - Затем, намеренно изменив тон, она добавила: - Мы останемся на орбите, завершая окончательные системные тесты, еще на пять или шесть дней. До тех пор у вас есть время определиться со своим местом в этой экспедиции. С того момента, как я включу пост-чибесовский двигатель, никакая сила во Вселенной не заставит меня развернуть этот корабль.
Гома увидела в этом обещании отблеск стали, о которой она догадывалась. Будь проклята Гандхари - это была капитан Васин во всей своей пышности и авторитете, и от этого она была еще более великолепна.
- Не думаю, - сказал Мпоси, - что кто-либо из нас воспользуется таким шансом уехать, Гандхари, но приятно знать, что он есть.
Их капитан представила остальных еще несколько раз, прежде чем пожелать всем всего наилучшего, еще раз поблагодарить жителей Крусибла и, наконец, распустить собрание. - Идите! У вас есть корабль, который нужно исследовать. Но не изучайте слишком много за один день - нам всем нужно оставить несколько сюрпризов на потом!
Как и всем супружеским парам в экспедиции, Гоме и Ру выделили отдельную каюту. Она была приличных размеров, с отдельной ванной комнатой и туалетом, даже небольшой кухней, где они могли готовить еду, когда им не хотелось есть в местах общего пользования. Стены могли быть окрашены в любой цвет или узор, а картины и фрески были взяты из центральной библиотеки. Гома уже достала двух деревянных слоников, которых подарила ей Ндеге, и поставила их в низкой нише.
Комната была достаточно большой, но там также был корабль, который можно было исследовать. Там было много уровней, много секций, и не все из них были бы доступны обычным образом. Вместо ключей у Гомы и Ру на запястьях были браслеты для открывания дверей, которыми им разрешалось пользоваться. Браслет каждого члена экипажа был настроен таким образом, чтобы обеспечить разные уровни доступа. Только технической команде Назима Каспари разрешалось приближаться к задней сфере, и у обычного пассажира было мало веских причин заходить в соединительную середину. Но все равно оставались сотни комнат и отсеков для исследования, некоторые из них были размером с любое закрытое пространство, известное Гоме на Крусибле.
Комната знаний быстро стала одним из ее любимых мест. Она быстро начала чувствовать притязания на ее территорию, тем более что Ру или другие члены экипажа нечасто посещали ее. Возможно, это изменится, когда они отправятся в путь, но сейчас она принадлежала ей. Сама комната представляла собой круглую камеру, центр которой был занят проекционным устройством правильной формы. Устройство было около четырех метров в поперечнике, окружено непрозрачным материалом и практически до краев заполнено ровным прозрачным веществом.
Под поверхностью этого колодца, встроенное в прозрачную матрицу, плавало представление их текущих общих знаний о системе Глизе 163. В нейтральном состоянии дисплей имел форму шара, со звездой в середине и семейством миров, вращающихся по своим орбитальным траекториям. Об этой звезде было известно многое, но тогда звезды были простыми вещами, их физическая природа зависела лишь от нескольких параметров - массы, металличности, возраста. Сущность Глизе 163 была общеизвестна более половины тысячелетия.
Однако миры - это совсем другое дело, их история зависит от миллиарда случайных факторов. Они не вписывались в четкие категории; они не с готовностью раскрывали свои секреты, особенно на расстоянии многих световых лет. Все более крупные миры в системе Глизе 163 были изучены из Солнечной системы Земли с помощью распределенного множества телескопов под названием Окулар. Визуальные данные доказали существование Мандалы на Крусибле и отправили в путь первую волну голокораблей.
Но эти данные были намеренно искажены, и когда люди в конце концов узнали правду, они разорвали Окулар на части в своей ярости и страхе. С тех пор ни в одной солнечной системе не было построено ничего подобного. Тем не менее, данные по-прежнему были заархивированы и доступны для анализа. Гоме дали понять, что они были очищены от какой-либо предвзятости, преднамеренной или иной.
Глизе 163 находилась почти в два раза дальше от Земли, чем Крусибл, поэтому изображения никогда не были такими четкими. За Крусиблом также наблюдали более пристально в течение более длительного периода времени, что позволило синтезировать данные по многим оборотам планет и сезонным циклам. На более удаленную систему таких усилий затрачено не было, поскольку не было причин ожидать каких-либо выгод от такого расширенного исследования. Глобусы планет выглядели достаточно резкими, изящно отделанными драгоценными камушками, но когда Гома просунула руку в изображение - почувствовав, как всасывается холодная мембрана, когда она скользит по ее пальцам и поднимается вверх по запястью, - она могла наколдовать любую из планет или лун до гораздо большего размера и вытащить их из колодца как и яблоки, в этот момент нечеткая природа данных стала совершенно очевидной.
Например, рядом со звездой находилось нечто, что в аннотации обозначалось как "суперземной водный мир" под названием Посейдон. Это был второй мир от Глизе 163 и первый, пригодный для жизни с любой точки зрения.
Они знали размер этой планеты и могли определить условия на ее поверхности и предсказать состав ее атмосферы даже на расстоянии, но ни одна из ее черт не была отчетливой. "Пригодный для жилья" также был относительным термином. Посейдон был горячим - его самые холодные участки были эквивалентны самым теплым частям Крусибла - и сила тяжести на его поверхности снова была вдвое выше. На его покрытой океаном поверхности условия были бы близки к верхнему пределу долгосрочной жизнеспособности многоклеточных существ, хотя это не исключало существования организмов-экстремофилов. В атмосфере был кислород, так что, вероятно, в океане или на его поверхности происходила какая-то форма фотосинтеза, и поскольку планета, по-видимому, избежала безудержного парникового эффекта, должны были действовать терморегулирующие механизмы, удерживающие атмосферу от превращения в печь для сжигания отходов. Хотя люди могли выносить такую среду в течение короткого периода времени, это было неподходящее место для обустройства дома.
Там были газовые гиганты и меньшие, более скалистые миры на круглых и эксцентричных орбитах, некоторые близко к Глизе 163, некоторые гораздо дальше. Поскольку точных данных о спутниках газовых гигантов не имелось, было трудно сказать, могут ли они иметь какое-либо отношение к сигналу. Гома подумала, что более вероятно, что ответ может быть связан с одной из планет земной группы - миров с такими названиями, как Паладин и Орисон. Они двигались по близким круговым орбитам - это была очень компактная солнечная система. Но было мало или вообще не было данных ни о них, ни о таких спутниках, которыми они могли бы обладать, ни о множестве меньших тел, вращающихся вокруг Глизе 163.
Гома знала, что колодец на самом деле был супом из наномашин. Когда ее пальцы сомкнулись вокруг шарика, колодец почувствовал ее намерение и организовал свои ресурсы - само знание - для создания "цельного" изображения, шара, составленного из наномашин с гораздо большей плотностью, чем в прозрачной матрице. Когда она вытащила свой светящийся приз из колодца, машины, составляющие сферу, отражали горизонт человеческих знаний в тот момент времени. Она могла бы содрать корку, обнажив наилучшее предположение о недрах планеты - вишнево-красное ядро или мертвое, как камень, немагнитное сердце.
