- Вы представляли разные интересы, - сказала мать Далал, предлагая Кану блюдо с сушеными и подслащенными фруктами.

- Да, но мы всегда уважали друг друга. Кроме того, мы оба были с Земли. У нас было гораздо больше общего, чем того, что нас разделяло.

- Мне жаль слышать, что вы потеряли свой пост посла, - сказал мистер Далал.

- Привлечь новую кровь - это было правильно. Мариус - очень надежная пара рук.

- Гаруди писала нам, когда могла, - сказала миссис Далал. - Она была высокого мнения о вас, мистер Экинья.

- Кану, пожалуйста.

- Она бы не сочла справедливым, чтобы вас считали... Какое слово они используют? - спросил мистер Далал.

- Ему не нужно это слышать, - сказала миссис Далал.

Кану рассмеялся, преодолевая неловкость. - Испорченный. Все в порядке - я это уже слышал.

- Не думаю, что сейчас время для идеалистов, - сказала миссис Далал.

- Нет, - печально сказал Кану. - Я тоже так не думаю.

Они спросили Кану, что с ним произошло после террористического инцидента. Он рассказал им, как машины вылечили его, продержав на своем попечении двадцать два дня, прежде чем отпустить в посольство. - Потом мне сказали, что в моих услугах больше не нуждаются. Вскоре после этого прибыл шаттл, чтобы забрать меня.

- И вы прилетели прямо на Землю? - спросил мистер Далал.

- Нет, сначала были кое-какие административные формальности. Меня подвергли самому тщательному медицинскому обследованию, какое только можно себе представить, на случай, если роботы что-то внедрили в меня, пока я был под наркозом. - Кану откусил кусочек от одного из сухофруктов. Над головой на послеполуденном ветру шелестели стебли растений. Он был рад оказаться в тени. Здесь солнечный свет падал на поверхности предметов с жесткой, вопрошающей яркостью. - Однако мне пришлось их разочаровать. Кроме нескольких шрамов, роботы не оставили о себе никаких следов.

- Тогда вам должно быть позволено продолжать вашу работу, - возмущенно сказала миссис Далал.

- В идеальном мире.

- У вас есть планы? - спросил мистер Далал.

- Ничего особенно подробного. Теперь, когда я вернулся на Землю, то подумал, что мог бы навестить кое-кого из старых друзей. После этого у меня останется достаточно средств, чтобы мне не нужно было принимать никаких немедленных решений. Кроме того, я давно собирался покопаться в истории одной моей родственницы - моей бабушки, Санди Экинья.

- У нее то же имя, что и у художницы, - сказала миссис Далал.

Кану улыбнулся, услышав это. - Она и есть художница. Или, скорее, была. Санди умерла очень давно, и у нас так и не было возможности встретиться.

Миссис Далал кивнула, явно впечатленная.

- Когда Гаруди упомянула вашу фамилию, я не уловил связи, - сказал мистер Далал. - Но я полагаю, что Экинья - не такая уж распространенная фамилия. Я должен был догадаться.

- Самое странное, - сказал Кану, - что Санди так и не сделала себе большого имени при жизни - во всяком случае, не благодаря своему искусству. Знаменитой была ее бабушка.

- Юстас? - спросила миссис Далал.

- Юнис, - поправил Кану. Это была вполне простительная ошибка, так надолго задержавшаяся в ее загробной жизни.

Помолчав, мистер Далал сказал: - Еще чаю, Кану?

Он поднял руку, растопырив пальцы. - Нет, это очень любезно с вашей стороны, мистер Далал, но мне нужно идти.

- Еще раз спасибо, что привезли вещи Гаруди, - сказала миссис Далал.

Им нужны были продукты, поэтому они решили проводить его обратно на железнодорожную станцию. За пределами тени их сада день был по-прежнему теплым и теперь практически безветренным. Кану подумал об океане и пожалел, что не может оказаться в нем.

- Я надеялся, что вы сможете успокоить нас, - сказал мистер Далал.

- По поводу чего? - спросил Кану.

- Днем этого обычно не видно, но ночью его трудно не заметить. Когда он проходит над Мадрасом, над Индией, трудно заснуть. Просто мысль об этой штуке там, наверху, заставляет задуматься, о чем она думает, что планирует. Я думаю, это одинаково для всех.

- Предлагаю нам радоваться тому факту, что Хранители не действовали против нас, - деликатно сказал Кану, прибегнув к одному из тысячи дипломатических ответов, которые он держал в уме на подобные вопросы. - Ясно, что у них есть возможность сделать это, но они ею не воспользовались. Думаю, если бы они этого хотели, мы бы уже знали.

- Тогда чего они хотят? - требовательно спросила миссис Далал. - Зачем они вернулись, если им от нас ничего не нужно?

- Не знаю, - сказал Кану.

Заметив его беспокойство, она покачала головой и сказала: - Извините, нам не следовало давить на вас. Это просто...

- Было бы приятно знать, что мы можем хорошо спать в своих постелях, - сказал мистер Далал.

Из Мадраса он отправился на запад, в Бангалор; из Бангалора ночным рейсом добрался до Мумбаи; из Мумбаи на рассвете вылетел на пассажирском дирижабле цвета красного дракона, украшенном лопастями, парусами и сотней развевающихся китовых хвостов. Дирижабль гудел на малой высоте над Аравийским морем, тысяча пассажиров прогуливалась по его огромной гондоле с окнами. Вечером они причалили к Мирбату, где Кану нашел ночлег и хорошее место, где можно поесть. За едой, в одиночестве за столиком на открытом воздухе, он наблюдал за лодками в гавани, вспоминая ощущение такелажа между пальцами, вспоминая, каково это - подравнивать парус, читать погоду на горизонте.

Утром он воспользовался своими средствами, чтобы оплатить аренду аэролета, древнего, но в хорошем состоянии для экземпляра такого рода, и с дозвуковой скоростью направился на юго-запад, через Аденский залив и вниз по побережью в сторону Могадишо. Он объезжал флотилии разноцветных рыбацких лодок, экипажи людей и морских жителей собирали свои уловы. На корпусах их лодок были нарисованы глаза. Было приятно летать, приятно видеть живые моря и живую сушу под собой, людей, у которых есть работа, жизнь и о чем подумать, помимо роботов на Марсе и инопланетных машин в небе.

Вскоре на горизонте замаячил морской берег. Кану сбавил скорость и объявил о своих намерениях приблизиться.

- Кану Экинья, запрашиваю разрешение...

Но ответ последовал незамедлительно, прервав его еще до того, как он закончил фразу. - Из всех людей тебе, Кану, не нужно спрашивать разрешения. Подходи на досуге и будь готов к шумной приветственной вечеринке.

Он узнал этот голос. - Я настолько прозрачен, Вуга?

- Ты теперь почти знаменитость. Мы следили за развитием событий с тех пор, как услышали хорошие новости о твоем выживании. Я ужасно сожалею о марсианской истории.

- Я легко отделался.

- Судя по тому, что я слышал, нет.

Морской берег появился быстро. Это было скопление переплетающихся пластинок, на которых возвышался густой лес зданий, расположенных так плотно друг к другу, что издалека они напоминали единую вулканическую пробку, вырезанную в виде зубчатой формы каким-то суетливым, неясным геологическим процессом. Несколько строений были обитаемы, но большинство представляли собой небесные фермы, солнечные коллекторы и воздушные стыковочные вышки. Безусловно, самая большая концентрация жилого пространства находилась под береговой линией, выступая в слоистую прохладу океанских глубин.

Аэролет не мог погружаться, поэтому Кану пришвартовался к одной из башен, протиснувшись мимо стайки пухлых грузовых дирижаблей. Прием, к счастью, был не таким шумным, как предупреждал Вуга, но, несмотря на все это, теплым и добродушным. Это был его народ, морской народ, к которому он присоединился, которому служил, а позже и командовал. Некоторые были похожи на Кану - все еще по сути гуманоидные, но с некоторыми скромными приспособлениями к водной среде. Перед назначением на Марс ради практичности Кану даже позволил отменить некоторые из своих собственных адаптаций. Среди встречающих были люди, которые вообще не отличались чертами морского народа: возможно, недавно прибывшие или люди, разделявшие идеологию, но не желавшие возвращаться к морю.