Ишикава плакал, а перед его взором проносились лица всех тех, кого он не смог спасти… кто погиб по его вине.

Он ещё долго мог бы предаваться скорби, но внезапно Первый Цучикаге замер, словно статуя, осознав что в этой каменном мешке он больше не один. Медленно, на пределе своих сил, он отвернулся от огненного моря, в которое обратилась вся земля на многие километры вокруг и увидел… увидел… Его.

Кагуя стоял позади — такой же каким он предстал перед ними день назад. Даже его кимоно всё ещё сияло белизной, несмотря на то что воздух вокруг них стал чёрным от сажи и жирного пепла, что взбесившиеся потоки воздуха, поднимали ввысь, а после вновь сбрасывали на землю, лишь для того чтобы всё повторилось вновь.

— Пришёл… кха-кхеее… — прохрипел Ишикава сплёвывая вязку, чёрную слюну, в пересмешку с кровью на каменный пол его последней обители, — Посмотреть… кха-хааа-кха… на меня? Увидеть… хаа… кхаа… сколь я жалок? Сколь унижен и… хааах… разбит?

— Нет.

Демон ответил спокойно, уверенно, почти равнодушно, но…

— Тогда… кхе-кхаа… кха-хаа-хаа…

Он вновь заговорил. Каждое слово отдавалось болью в истерзанном горячим воздухом и пеплом горле и лёгких, но он говорил, потому что знал — если он замолчит, если хоть на мгновение замолкнет, своевольный слёзы, подгоняемые его болью и тоской вновь начнут литься по щекам, а этого он допустить не мог… не мог! Не перед Ним!

— Тогда… ты здесь…кха… что бы… добить меня?

— Нет, — и вновь спокойствие и уверенность, столь неуместные посреди разверзшегося Ада.

— Тогда… кхаа… хах… — прошептал Цучикаге, — Есть лишь одна… кха… причина твоего… появления. Пришёл… насладиться… хааах-кхее… моим отчаянием? Посмеется над моей… болью? Ублюдок! Кха-кхаа… хеехх-кха… будь ты… проклят!!! Кхе-кха… будь ты… проклят…

— И снова ты ошибся, малец. Я здесь не за этим, — проговорил Аловолосый подойдя ближе, — Хотя, должен признать, твои слова меня задели. Вот уж не думал что обо мне гуляет такая молва.

— Ты — Кагуя. И этим всё… сказано.

— Я — Кагуя. Это верно. Я вспыльчив, жесток, яростен и скор на расправу, но… скажи мне, ты действительно думаешь, что мне в радость видеть перед собой пепелище? Что я с удовольствием слушаю предсмертные крики своих жертв и их мольбы?

— А сам… как думаешь?

— Хм, вот оно как. Видимо я не оценил сколь извратила нас людская молва.

— Хочешь… кха… убедить меня что ты… не такой? Ха-хах-ах-кхе-кха-кхаа… ублюдок… заявлять такое, пока за моей спиной горит… кха-хах… мой дом…

— А что было бы окажись ты на моем месте? — вдруг спросил демон, оказавшись прямо перед израненным человеком.

— Что?

— Разве ты не жаждал уничтожить Коноху? Предать её огню? Убить тех кто живёт в ней и завладеть их богатствами?

— Я не…

— Ты не… что? Ты бы так не поступил? Ты бы действовал иначе? Не смеши меня, щенок. Ты ничем от меня не отличаешься.

— Ложь! Я…

— Ты. Ты — развязал войну. Ты — вырезал деревни и крепостницы под корень. Ты — наводил ужас на ни в чём не повинных людей, что не были ни воинами, ни уж тем более шиноби. Ты — пытал и терзал их тела, наполнял колодцы деревень их головами, хоронил их заживо и не оставлял никого в живых. Это всё — ты. Так в чём между нами различие?

— Но я не… кхе… использовал Биджу… Не натравливал Демона…

— И что с того? Какая к чертям разница как именно я обрёк вас всех на смерть? Разве итог от этого поменялся? Нет. Кунай, техника, меч или Биджу — итог один и тот же, во всех случаях. А все твои попытки выставить меня злобным, садистским ублюдком и просто конченой мразью проистекают из банального желания хоть как-то оправдать свою слабость.

— Причём тут…

— При всём. Как я и сказал — между нами много общего. Ты жаждал лучшей жизни для своей Деревни, хотел сделать её Великой, и потому напал на мой Дом, желая присвоить себе его богатства, убив всех кто стоит на твоем пути. Отличие же между нами всего два — в силе и в видении. Ты проиграл потому что был слаб. Я победил — потому как силён. Здесь нет какого-то скрытого смысла, великой философии или глубокого подтекста. Вся жизнь человека в целом довольно проста и примитивна, как и его желания. Но если я принимаю это и не стараюсь обелить свои поступки и решения, то вот вы… тебе подобным, то есть большей части рода людского, крайне важно, дабы ваши низменные, продиктованные инстинктами и пороками мечты были прикрыты красивыми словами и звучными лозунгами. И что воистину абсурдно — достаточно долго скандировав их, вы и сами начинаете верить в свою лож. Потому Кагуя и считают Демонами — мы не врём себе и тем кто нас окружает, называем вещи своими именами и никогда не пытаемся казаться лучше чем мы есть на самом деле. И это вызывает в вас — людях, подспудную ненависть и страх. Ведь глядя на нас, где-то в глубине души, вы понимаете что сами точно такие же. Мы безжалостно рушим ваши сладкие иллюзии о собственной непорочности… и потому нас ненавидят.

— К чему… всё это? Зачем… этот… кха-хаах… пустой разговор?

— Затем что бы ты понял меня, мои мотивы и разумно подошёл предложению, которое я тебе озвучу.

— К какому ещё… предложению?

— Спасти то немногое что осталось от Ивагакуре.

— Ха-ха-хах-кха-ха-кхе-кхаа-кхаа… С этим ты опоздал. Деревня разрушена…

— Но часть жителей уцелела и весь вопрос сейчас в том — смогут ли они укрыться от взбешённого Биджу, или же сгинут по его воле?

— Ты! Кха… Тварь… ты сам напустил на нас Демона… а теперь… хочешь «избавить» нас от него⁈

— Если вкратце, то да. Что скажешь?

— Да… пошёл ты… — ещё одна порция вязкой слюны, в пересмешку с гарью и кровью, с мерзким звуком упала на пол пещеры, прямо перед ногами Кагуи, однако тот и бровью не повёл.

— Потому я и хотел поговорить с тобой перед тем как перейти к делу. Жаль что ты так и не понял значения моих слов, но юнцам такое простительно. Однако я не думал что ты так легко обречёшь своих людей на смерть. Ведь если я вновь не заточу Биджу в клетку, то он огненной лавиной пройдётся по этой стране, оставляя позади себя лишь пепел и прах.

— А после… дойдёт до ваших границ… и тогда…

— Я его остановлю.

— Или… сдохнешь… пытаясь.

— Ну, пока что счёт один ноль в мою пользу.

На несколько долгих минут в расселине воцарилось тяжёлое молчание, нарушаемое лишь гулом пламени и треском разрываемых горных отрогов.

Ишикава смотрел на того, кто отнял у него всё… и не находил слов. Не то что бы речи Красноволосого смогли его убедить, но в них был смысл. Страна Земли проиграла эту войну и на долгие десятилетия осталась не удел. Единственное что он сейчас может, так это спасти ещё хоть кого-то, хотя бы горстку. И если для этого придётся продать душу ненавистному отродью, то так тому и быть.

— Чего ты… хочешь от меня?

— Благоразумия.

— Хватит… этих издёвок! Кхаа-кхее… Скажи прямо!

— Я и сказал. Мне нужно чтобы оставшиеся шиноби Камня проявили так несвойственное им благоразумие и не пошли мстить Конохе за уничтожение мною Ивы.

— Мстить? Кому? Все кто мог… давно уже мертвы… Благодаря тебе.

— Всегда кто-то выживает. И это проблема. Даже в мирное время у Листа вряд ли бы хватило сил на то чтобы прочесать все эти горы и выловить вас, да бы окончательно подавить любое сопротивление и ассимилировать эти земли, а уж в разгар войны… Молния и Ветер всё ещё представляют угрозу, и если бы за место того что бы оставлять у ваших границ внушительный гарнизон, я мог бы направить его на помощь в борьбе с ними, то эта Война закончилась бы куда быстрее, забрав меньше жизней моих людей. Однако это невозможно, потому как я более чем уверен — стоит тем кто пережил этот день чуть отдышаться, как многие из них, в отчаянном желании мести, тут же ринуться на передовую. Да, лучшие ваши силы мертвы, однако даже оставшихся хватит дабы пустить нам немало крови, потому то мне нужен ты.

— Хочешь… использовать меня… как свою марионетку?

— Скорее как глас разума. Ты их Каге, и если ты скажешь им сидеть на заднице и не рыпаться, то они тебя послушают. А большего мне и не надо.