По мере времени напряжение всё нарастало, и когда у Какудзу уже начали понемногу сдавать нервы, а пальцы сами стремились сложиться в печати, Кагуя вдруг произнёс:

— Значит так ты приветствуешь старого друга?

Спокойный гулкий голос осколками эха разнёсся по всему кратеру, многократно отражаясь от его стен, тем самым словно бы звуча сразу отовсюду.

— Друга? — без тени эмоций переспросил мальчишка, чуть склонив голову на бок, — Время окончательно сломило твой разум, старик. Мы никогда не были друзьями, даже соратниками нас едва ли можно было назвать.

— Вот как. Я помню всё совершенно иначе.

— Как и все старики. В любом случае — ты наконец здесь, а значит всё в итоге пришло к тому, к чему и должно было прийти. Мы с тобой сразимся по-настоящему, впервые за десятки лет. И ты падёшь. Падёшь, дабы человечество сделало шаг в новый, лучший Мир.

— Который ты им столь щедро предоставишь? — весло ухмыльнувшись, Кагуя сделал шаг вперёд, — И вправду думаешь, что это нужно кому-то, кроме тебя?

— Я знаю, что ты не поймёшь, — вдруг пролязгала механическая марионетка, от чего Какудзу против воли скривился. Голос у этой мерзости походил на нечто среднее между скрипом ржавого железа и шелестом толчёного стекла, — Поэтому даже не пытался показать тебе то, что грядёт. Твоя одержимость развитием и жажда силы, может сравниться лишь с твоей гордыней и эгоизмом. Тебе просто не под силу принять Новый Мир.

— И заметь, это ещё даже не самые мои лучшие качества, — преувеличенно вальяжно ответил Повелитель Костей и вдруг резко посерьёзнел, — Ты ведь осознаешь, какую неимоверную дурость собираешься сотворить, Мадара?

При звуках этого имени Какудзу вздрогнул и совсем по иному посмотрел на шестёрку фриков, что разом из разряда возможных помех превратились в нешуточную угрозу.

Сам факт того что опальный Учиха жив его не сильно удивил — в мире шиноби и не такое случалось, особенно когда дело касалось могущественных пользователей чакры из Древних Кланов, но вот скорая битва против этого чудища, что по слухам не сильно то и уступало прославленным Братьям Сенджу… Шансы на победу, до этого казавшиеся весьма значительными, резко упали до отнюдь не благоприятных значений, даже с учётом того что на его стороне был Глава Клана Кагуя. Вместе с тем, всё это дало понять почему Повелитель Костей столь страшил его возможным знанием о личности ублюдка столь цинично сломавшего ему жизнь. Тайны такого масштаба, да ещё и принадлежащие таким людям, доверяют исключительно могиле, и ни как иначе.

Правда, всё ещё оставалась вероятность, что всё это просто очередная шутка безумного Аловолосого Демона, но эту мысль нукенин старался гнать от себя изо всех сил, просто ради сохранения остатков душевного равновесия.

Меж тем Кагуя продолжал говорить:

— Даже если добьёшься желаемого, то что получишь в итоге — мёртвый, застывший Мир. Этого ты так жаждешь? Реальность без боли, без страха, без страданий, без возможностей, без смысла и цели бытия? По твоему оно того стоит?

— Тер-р-р-бе не понять, — прорычал звероподобный великан, — Вся боль, все потер-р-ри… Всё это можно обер-р-рнуть вспять! Огр-р-радить Мир от стр-р-раданий р-раз и навсегда! Создать новое, лучшее будущее!!! Спр-р-раведливый Мир-р-р, для всех!!!

— Сопляк, какой же ты ещё сопляк, — вдруг устало протянул Кагуя, — Обиженный на весь свет мальчишка, что так и не смог повзрослеть.

— Скажешь, что я не прав⁈ Скажешь, что лучше жить в этом загнивающем Мире, что медленно пожирает сам себя⁈ — троящимся многогранным эхом возопил многорукий силуэт.

— Уже не раз сказал. И в основе всего лежит простая идея, которую ты всё никак не можешь принять, Мадара. Человек просто не может страдать дольше, чем он может страдать: исчерпав свои возможности, мы вольно или невольно переключаемся на другие дела, делаем шаг вперёд, взбираемся на новые вершины в попытках найти излечение, покой или же напротив — бросить вызов всем и каждому, доказывая, что мы способны на большее, и это-величайшее из благ. А тот рай, что ты так отчаянно стремишься навязать всем и каждому… Знаешь, именно в отражении твоего Рая я понял, как выглядит мой Ад — пустой, зацикленный Мирок, абсолютно недвижимый, стабильный, до отвращения спокойный и безвозвратно мёртвый. Картину ужаснее этой я представить себе просто не могу, а факт того, что ты намерен обречь миллионы прозябать в этой трясине… Не знал бы ради чего всё это на самом деле задумано, всё равно понял бы, что дело не чисто — такую мерзость не придумать просто так.

— Пустые слова. Мы вернулись к началу, — прогудел одноглазый, источая звук, казалось, всем своим содрогающимся каменным телом, — К тому, к чему всё всегда шло. Мы с тобой сразимся. И ты падёшь, старик.

— Едва ли, — угрюмо отозвался Кагуя, перехватит поудобнее оскалившегося во всю свою внушительную пасть Самехаду, — Такого конца Он мне не простит и ринется всё переделывать, и вот тогда этому Миру, таким каким мы его знаем, однозначно придёт конец. А этого я допустить никак не могу. Но… перед тем как мы начнём… Ответь мне на два вопроса — как старому знакомому.

Безразличное молчание было ему ответом, но Повелителя Костей такой расклад нисколько не смутил:

— Первое — Хаширама… Ты правда его убил?

Вновь ни один из шестёрки не проронил ни слова, но Какудзу отчётливо видел как побелели костяшки пальцев Кагуи, сжимающие рукоять клинка. Похоже молчание было для него красноречивее любого ответа.

— Значит про Тобираму и спрашивать бессмысленно. Тогда второе. Как ты сумел столь быстро пробудить эти чёртовы глаза? Должны были пройти годы, прежде чем…

— В этом и заключается твоя главная ошибка, Кагуя, — перебил Повелителя Костей до этого молчавший седовласый уродец, выплёвывая из слова из каждой своей пасти разом, — Ты недооценил силу с которой рискнул соперничать. Только и всего.

— Быть может ты и прав, — задумчиво протянул Аловолосый, но тут же натянул на лицо весёлый оскал, — Знаешь, а мне ведь всегда было интересно смахнуться с обладателем Риннегана. Да и тебе, Мадара, как ни крути повезло. С этими зенками у тебя хотя бы есть шанс… продержаться на десяток минут подольше.

— Проклятый Старик, — как и прежде без тени эмоций проговорил белобрысый пацан, но Какудзу готов был поклясться, что всего на миг, на этом мертвенно-бледном лице промелькнула тень улыбки, но подтвердить свою догадку нукенин не смог. Все шесть фигур, не сговариваясь, ринулись прямо на них, а воздух загудел от выплеснутой в окружающий мир чакры, что уже преображалась, предвещая скорое ненастье. Начался бой.

Время покорно замедлилось, под напором всё стремительнее разгоняющейся в моём теле чакры, что мощным потоком прорывала плотину за плотиной, выводя организм на недосягаемые простым смертным высоты.

Вторые Врата, Третьи, Четвёртые… Когда пали Пятые, я, привычным усилием, обуздал напор разбушевавшейся мистической энергии, не дав той открыть Шестые, и позволили себе, всего на миг, оглядеть стремительно приближающуюся ко мне шестёрку.

Просто не будет. Эта мысль вспыхнула как никогда чётко, пока я рассматривал обезображенных проходящей через них силой мёртвые тела, ведомые чужой волей.

То что это были всего лишь трупы, я знал наверняка. В них не было и капли жизни, ни в одном из них, и этот факт существенно снижал мои возможности в отношении марионеток. Столь полюбившийся приём, что я однажды испытал на Братьях Кинкаку и Гинкаку, здесь и вовсе был абсолютно нереализуем, при том что я возлагал на него большие надежды.

Суть его до боли проста, я своей силой, всего на всего, усиливал ряд паразитов и микроорганизмов в теле противника, подстёгивая их эволюцию и даруя ряд новых способностей, что позволяли им вольготно чувствовать себя даже в усиленном чакрой теле шиноби. Во многом эта техника напоминала столь любимых Абураме жуков, с той лишь разницей, что эти твари уже пребывали внутри организма и пробуриваться сквозь многие слоя защитных техник и укреплённой чакрой плоти, им не было нужды. Под влиянием Первородной Ян эти малыши, за считанные минуты, могли превратить любого противника в истерзанный, дёргающийся в болезненных конвульсиях труп, буквально выеденный изнутри. Правда для этого мне необходим телесный контакт, после которого ещё надо пересилить естественное отторжение чужеродной чакры организмом жертвы, при условии, что никакой активной защиты на ней не наблюдается, но как-раз таки этот момент не был для меня проблемой — превосходное знание ирьениндзюцу, а так же почти инстинктивное понимание Ян, давали неоспоримое преимущество.