— Входи.

Кажется, Барбару не удивляет моё внезапное появление. Или же она прекрасно владеет собой и своими эмоциями.

Я прохожу внутрь и вижу, что всюду горят свечи, разгоняя тьму. Глупо приходить самой к монстру, зная о его натуре. Но разве я чем-то отличаюсь от чудовищ? Я не вампир, но я Одарённая. Я могу исчезнуть, стоит лишь захотеть. Я смогу за себя постоять.

— Не боишься? — уточняет Барбара, оглядывая меня каким-то взглядом, полным… жажды? Или голода? Мне становится не по себе.

— Нет, — мой голос холоден, как воды океана Бурь.

— А стоило бы. Знаешь, кто я? — она выпускает свои когти и клыки.

— Вампир.

— Нет, птичка моя, — Барбара легко ведёт когтем по моей шее, ухмыляясь. — Я гибрид. Была волчицей, оборотнем… ты читала сказки про волков севера, верно? А благодаря Императору стала чем-то иным. Такой можешь стать и ты, если будешь продолжать лебезить со своей ненужной любовью к герцогу.

Упоминание Кирана отвешивает мне неожиданную пощёчину, пробуждая мозг от долгого расслабления.

Видя мою реакцию, Барбара улыбается, и с острыми клыками её улыбка больше похожа на оскал.

— Нравится такой внешний вид?

— Терпимо.

— Ты изменилась, пташка. Забавно. Зачем пришла?

— А ты обещала, что дашь мне информацию о Киране в обмен на один вечер в твоей компании, — мой голос даже не дрожит при упоминании до боли любимого имени того, кто разбил на меня на куски.

— Поняла, что знаешь не всё, — утвердительно кивает Барбара и отходит от меня. — Умная пташка, учишься. Хорошо, моё предложение в силе. Проходи, не стой у порога.

— И что же мне придётся делать? Прислуживать? Или быть кормом?

Боюсь ли я стать её кровяным банком? Не думаю.

Всё, что меня сейчас заботит — лишь информация, которая позволит разорвать мою договорённость с Кираном.

— Ты будешь смотреть, — расплывается в хищной ухмылке Барбара, ведя меня в комнату.

Там я сначала вижу огромную клетку, в которую ведет открытая дверь-решетка в спальню. Эта клетка опоясывает комнату огромным вольером, создавая довольно странную обстановку. Потом я замечаю двух мужчин-слуг, лежащих на огромной кровати с балдахином, явно ожидающих Барбару.

Вопросительно выгибаю бровь и смотрю на Барбару, подмечая на стене в клетке висящие кандалы и ошейник. Та, заметив мой взгляд, поясняет:

— У Императора свои способы, как стоит справляться с волчьим нравом своей жены.

На моём лице ничего не меняется, хотя подтекст фразы мне предельно ясен. Дарэй что, сажал Барбару на цепь, словно пса? Но вместо этого вопроса я задаю другой:

— И на что я буду смотреть?

Барбара машет рукой на стул, поставленный в клетке.

— Присаживайся.

Подчиняюсь, хотя ожидаю хоть какого-то объяснения ситуации, которая мне уже не нравится с самого начала. Мужчины встают с постели и грациозно движутся к Барбаре, которая теребит пояс своего атласного халата, недвусмысленно закусывая губу.

— Отлично, зритель на месте, — кивает Барбара, когда я усаживаюсь на стул с прямой спиной. Она подходит к двери, ведущей к в клетку, и запирает её на ключ, бросая тот на пол к моим ногам. Я оказываюсь отрезанной от неё и мужчин, но в отличие от них имею возможность покинуть клетку в любой момент. — Это для безопасности. Твоей же.

Сглатываю. А Барбара продолжает, оголяя грудь одного из мужчин и поглаживая в районе сердца:

— После наших разговоров у меня сложилось впечатление, что худшей пыткой для тебя, ещё невинной в плане утех, будет наблюдение за процессом. Поэтому я выбрала столь извращённый метод наслаждения сегодня. Правила нашей игры просты: ты смотришь, не отворачиваясь и не закрывая глаза. Я рассказываю всё, что ты захочешь знать, и не только. Рассказ продолжается только тогда, когда ты остаёшься на месте и смотришь.

Одним движением Барбара сбрасывает с себя халат, оставаясь абсолютно голой. Мои щёки вспыхивают, когда приходит осознание на что мне придётся смотреть.

— А, и ещё одно условие: ты не можешь касаться себя или двигать стул, — мурлыкает Барбара, выгибаясь дугой от прикосновений мужчин. Я же до боли сжимаю руки в кулаки, стискивая зубы.

— А какой тебе с этого прок? В извращении? — цежу я, понимая, что не могу двинуться с места. Я должна принести хоть что-то Кирану, чтобы разорвать договор. Мне придётся высидеть… хотя бы прелюдию.

— В твоих эмоциях, милая пташка, — смеётся Барбара. — Я их очень остро чувствую и от них меня прямо переполняет эйфория.

Отлично. Замечательно.

— И ничего такого себе не надумай, Лайла, — подмечает Барбара, пока её наложники стягивают с себя одежду, — ты мне абсолютно не интересна. Я люблю мужчин.

Это ну очень заметно. Особенно по их количеству в этой комнате.

Мужчины не задают вопросов, действуя молча. Слаженно и уверенно. Будто под гипнозом.

Я решаю концентрироваться на их лицах, а не телах, чтобы выдержать хотя бы пятнадцать минут, а потом удалиться из этого логова разврата.

Один из них брюнет, второй — блондин. У блондина зелёные глаза и широкие плечи. Как и у брюнета, у него на шее рабская татуировка, показывающая всем, кому они принадлежат. То есть Императору.

Забавно. А сам Дарэй знает, чем в своих покоях занимается его жена и с кем?

Кстати, брюнет-ладорганец очень сильно напоминает внешне Дарэя: высокий и с короткими чёрными волосами. У него мускулистый торс и литые мышцы рук.

Оба наложника явно попали сюда через аукцион, а что это за вещь я знаю по себе. Однако их одурманенные чем-то глаза напрягают… У меня закрадывается сомнение, что они находятся под чьим-то влиянием.

Блондин медленно целует шею Барбары. Она тает в руках блондина, пока брюнет освобождает её ноги от обуви, попутно обнажаясь. На него я не смотрю. Никогда не видела полностью обнажённого мужчину (Киран в ночь заказа не в счёт), но, кажется, скоро увижу сразу двоих.

Сижу, вцепившись в стул, стоически выдерживая начало. Ко мне стремительно возвращаются эмоции, стоит стыду проникнуть в мои жилы. Гнев смешиваются с чем-то ещё, пробуждая отклик после долгого безэмоционального затишья.

— Что же ты хочешь знать о Киране, маленькая пташка? — стонет Барбара, когда руки мужчин касаются её обнажённого тела везде, сминая и поглаживая.

Не отвечаю.

У меня на ответы пока нет сил — я пытаюсь справиться со стыдом.

— То, что он не человек, ты уже и так знаешь, — продолжает Барбара.

Я начинаю сомневаться в правильности того, что сейчас происходит, и чему я становлюсь невольной свидетельницей.

Нахожу точку, в которую буду смотреть ближайшее время — ею становится кисточка от бахромы, которой отделан полог по-императорски огромной кровати с балдахином. Красивая кисточка. И такого красивого, насыщенного алого цвета…

— Если у тебя нет ничего занимательного для моих ушей, то я, пожалуй, покину это место, — шиплю я сквозь стиснутые зубы, а Барбара томно смеётся. Она падает на кровать, утягивая за собой отлично сложенного блондина.

Как ни стараюсь смотреть лишь на кисточку, мой взгляд скользит ниже и теперь я пытаюсь смотреть только на их волосы. Сердце начинает биться чаще.

Зачем вообще я сюда пришла?!

— Лайла, — стонет Барбара, выгибая спину и прикрывая глаза. — Мы только начали. Поэтому ты останешься и будешь сидеть. Тебе же нужна информация?

Не такими жертвами! Но… Придётся терпеть.

Я уже начинаю задумываться, почему я просто не поговорила с Кираном. Однако, скорее всего, если бы так поступила, то не узнала ничего толкового.

Умалчивание и ложь. Неужели он думал, что я не вспомню его в ту ночь? Помнил ли меня сам Киран? Я у него всё это обязательно спрошу, но сначала узнаю версию от Барбары. В отличие от всех вокруг, она намекала мне на всё это раньше.

— Не отводи глаза, пташка, — слышу голос Барбары и стараюсь обстрагиваться от действа, но невольно подмечаю похотливо выгибающиеся тела. О Великая Ночь… — И задавай уже вопросы. Они, — Барбара намекает на своих наложников, — никому ничего не расскажут.