Плотно притворила дверь. Тут же, прижавшись к ней захолодевшей от ужаса спиной, сползла вниз, тщетно стараясь придавить ладонью бешено колотящееся сердце.

Девушке было страшно.

И страшно ей стало ровно с той минуты, когда, обернувшись для того, чтобы ответить на оскорбления и насмешки льерда Ланнфеля, встретилась с ним взглядом.

— Показалось? — спросила девушка сама себя, тут же постараясь успокоиться — Да показалось… Ночь всё спутала. Померещилось! Не может быть у него таких глаз… Таких, как у…

Однако же, бормоча утешительные речи, отлично понимала, что врет сама себе.

Ещё как может. Всё может быть…

Глава 7

После курьезного происшествия в саду страсти между будущими супругами Ланнфель немного поутихли. Диньер и Эмелина стали если не друзьями, то партнерами, вынужденно связанными общей тайной.

Каждому из них было что скрывать, и было что противопоставить друг другу в случае нарушения молчаливо заключенного договора.

Недалекая (по мнению вольника) магичка очень опасалась гнева отца и наказания в случае огласки фактов произошедшего.

Сам же льерд Ланнфель не хотел купать в грязи будущее свое чистое Имя. Связать себя узами брака с богатенькой наследницей было всё также как нельзя кстати, но вот обременение драгоценной своей персоны супругой — шлюхой не входило в его планы.

«А, это тот самый Ланнфель, женушка которого вертела задом направо и налево ещё до их свадьбы? Тот самый, папаша которого пьяный сгорел вместе с домом? Тот самый, бывший казематник? Ах, ну да, ну да…»

Эти ли, другие сплетни рисовались вольнику в воспалённом воображении, неизвестно. Однако же, совершенно твердо решил он молчать, наказав тоже самое сделать и Эмелине.

— Мне, моя дорогая, — объяснил он ей во время одной из прогулок по саду — Совершенно плевать, что сделает с тобой отец.

Случались между ними такие моционы и свидания, это было приятно. Плюс замусоривало глаза папочке Бильеру, радостному оттого, что детки так быстро нашли общий язык.

Да и самим деткам полезно было проветрить мозги, успеть надышаться ароматами блистающей золотом доспехов осени и уходящей свободы.

— Так вот, дорогая моя Эмми, — тон вольника был ровным, сильные пальцы сжимали тонкую, нервную кисть руки невесты, лежащую на сгибе его локтя — Мне всё равно, высечет он тебя, либо просто обдерет себе глотку воплями. То, что произошло, должно остаться между нами. Надеюсь, ты понимаешь, почему. Ведь ты понимаешь, почему?

Девица Бильер кивнула, стараясь не глядеть в его лицо.

Времени после неудавшегося побега прошло довольно много, но память Эмелины всё ещё не желала отпускать страшного видения…

Или всё таки видение это легко можно было объяснить ночной тьмой, способной оболгать всё и всех?

Как бы там ни было, а только больше видеть жуткого, болотного сияния глаз неведомой и, если верить летописям, давно покинувшей Гран — Талль твари, трусиха не желала и поэтому поспешно согласилась, пропустив половину добрых увещеваний мимо ушей.

— Да, да, льерд! — затренькала хитренькой, ручной птичкой — Молчу, молчу. Я ж не дура… А как там дела, в поместье? Папенька сказал, вовсю кипит работа…

На разговор о поместье свернула Эмелина нарочно. Просто постаралась прогнать прочь нехорошие предчувствия и жуткие мысли о скором бракосочетании.

И того таинства, что обычно следует за ним.

Хотя чего беспокоиться? Возможно, он еще и не захочет с ней спать… Мало ли ему баб? Вот же, в Призон постоянно ездит, то с Кортреном, то один. Неужели там ни разу не нашел согласную?

С Кристой, горничной, всё время переглядываются! И вполне допустимо, что не только переглядками закончилось дело…

Может, льерд будет милосерден, оставив супругу в покое? Резонно предположить, что ему хватит только одной ночи с ней. Той, законной.

Хорошо бы ему не понравиться, ну… в постели.

Тогда бы сразу и у него охота отпала, и ей, Эмми, было б поспокойнее. Не делить ложе с ненавистным супругом — что может быть лучше? Ланнфеля ведь интересуют только средства семьи льерды Бильер, Имя, поместье и положение в здешнем обществе.

Ну так, средства есть. Имя он получит как раз после бракосочетания. А в поместье, как сказал папаша, можно будет въезжать сразу после свадьбы.

Ну так и зачем Ланнфелю ТЕ, как их называли девочки в пансионе, «сладкие утехи» с супружницей? Вовсе они не нужны! Главное это не понравиться ему, вот и всё. А уж к этому она, Эмми, приложит максимум усилий, оградив себя тем самым не только от омерзительной обязанности, но и от прочих опасностей…

На случай, если всё же не соврала ночь, и видение было правдой, а то, что написано в старинных книгах — вовсе не враньё…

—…работы ведутся, — выплыв откуда — то издалека, голос Диньера резко прервал размышления девушки — Сам дом почти восстановлен, там остались мелочи. Отделка, мебель. Прочим барахлом займешься сама, по своему желанию. Ты женщина, Эмми, это твоё дело. И ты бытовой маг, поэтому всякую дрянь вроде занавесок, скатертей и комнатных цветов я доверяю тебе. Или, может, ты хочешь нанять слуг, чтоб не пачкать ручки, как твой папаша? Имей ввиду, пока мы это себе позволить не сможем. Я итак порядочно влез в кошель твоего отца, увеличивать долг нет никакого желания.

Девица Бильер вновь покивала, соглашаясь.

— Мы переедем в Ланнфель через пару недель после свадьбы, — продолжил вольник, останавливаясь — К этому времени дом будет готов, как мне обещали. Останется сад. Там он гораздо меньше вашего, на его уборку потребуется не так много времени. Тем более, скоро зима, новые посадки сейчас ни к чему. Ограничимся просто уборкой. Озеленением лучше заняться весной, как и рекомендует садовый маг из Принзона.

Девушка выдохнула.

Хорошо, что удалось свернуть разговор в спокойное, безопасное русло!

Лучше говорить о саде, о поместье, о замечательной, добросовестной артели рабочих — это здорово умиротворяет. В любом случае, оно гораздо приятнее, чем думать о том мучении, какое ей предстоит вынести в скором времени. И прочь мысли о старинных фолиантах и чудовищах, в них описанных!

Солгала ночь. Солгала! Не может быть ничего из того, что выдумал перепуганный разум со страху, да с волнения.

ТЕ Твари давно покинули Гран — Талль. Если и существовали вообще…

Льерда Бильер покрутила головой, словно пытаясь то ли освободиться от чего — то, то ли вытряхнуть это «что — то» из головы.

— Ну же, теперь, — остановившись под большим, раскинувшим ветви, покрытые золотящейся листвой, вальдским деревом — Иди сюда, Эмми. Иди, я сказал. Не выкатывай глаза. Ничего я с тобой не сделаю из того, что запрещено до свадьбы… Нарушать правила не стоит, в этом я согласен с твоим отцом. Однако же, целоваться с тобой имею право.

«Ладно, — холодно подумала девушка, когда руки жениха скользнули под плотную, шевриотовую юбку — Не убудет от меня. Ласкайся, раз так хочется… Потом посмотрим, каково тебе будет жить с ледышкой. Кажется… именно „ледышками“ это называется? Ну да. Крисси так и говорит, что мужчины не любят „ледышек“ или „холодных женщин“…»

Словно почувствовав мысли отвергающей его суженной, Диньер опалил её губы злым, громким шепотом, глядя прямо в леденеющие ненавистью и отвращением глаза:

— Ничего, Эмми. Уживемся как нибудь. Деваться нам всё равно некуда.

— Я ведь вас не люблю, льерд, — отозвалась та неожиданно резко. Неожиданно даже для себя самой, не так давно решившей стерпеть и покориться — Хоть в клочья разорвите, а вы мне даже не нравитесь!

Согласно кивнув, просунул ладонь между стройных, затянутых в мягкие чулки бедер девушки:

— Так и я тебя не люблю, Эмми. Ты хорошенькая, миленькая… что с того? Поверь, в Призоне очень много таких же миленьких… Не настолько, правда, чистеньких, как ты, зато на всё согласных. Будь спокойна, ты мне понадобишься на пару раз, когда поженимся. Ну, может ещё зачать наследника. А после же… пф! Насильничать не стану, это мерзко даже для такого, как ты всё время повторяешь… голодранца? Однако же, и упрашивать тоже не буду. Поняла?