Поняв, что его не слушают, вольник вышел прочь, раздраженно плюнув и покрутив у виска, обратив сей невежливый жест к спине и плечам жены, обтянутым розовой тканью знакомого уже, домашнего платья.

— Дурища, — продолжил ворчать, уже раздевшись и погружаясь в горячую купель, пахнущую медом и травами — Эмми идиотка! Бить её бы надобно… Но это потом. Позже…

Откинув голову, прикрыл глаза. Ощутив, как ароматная вода ласкает тело, почувствовал тепло, настойчиво проникающее глубже, к закаменевшему сердцу…

«Добро пожаловать домой, — внезапно и тяжело ухнуло в обоих ушах, сдавило виски горячим обручем, сразу же исчезнув — Я тебя ждал. Долго ждал, чтоб сказать…»

Ланнфель очнулся также резко, как и впал в забытье. Очевидно, он задремал, уронив голову на каменный край купели.

— Тьфу, — сплюнул, резко садясь — Развялило — то как…

Быстро намылившись, ополоснулся, стараясь не обращать внимания на колючий холодок, тронувший мокрые плечи и шевельнувший влажные волосы.

Откуда бы взяться холоду? Никаких окон купель не имеет… А явно ведь, поддувает где — то. Из под пола? Плохо заделали стыки, оттуда и тянет!

— Потом надо бы глянуть, — сказал сам себе, ещё раз ополаскивая лицо — А то придет зима, и будем мыться в леднике… Завтра всё просмотрю.

Наскоро закончив, неуклюже выбравшись из купели, вольник с наслаждением отерся жестким полотенцем. Натянув на влажное тело рубаху и штаны, мельком отметил, что вот теперь уже по полу и не несёт сквозняком.

Может, показалось? Надергался с этой Серебрянкой. Да ещё и задремал же… Ясно, что дрёма и волнения всё спутали. Устал. Вымотался. Спать надо.

…Ужинали много позже, в отчищенной до блеска кухне.

Правда, Эмелина вяло посопротивлялась, что есть полагалось бы в столовой, но супруг остановил её.

— Здесь накрывай, — велел он — В кухне поедим. Тебе же меньше мороки, Эмми. Вот потом, разживемся слугами, так и будем фасон вертеть. Пока так. Давай, что у тебя там?

Жадно проглочен был Диньером и мясной пирог, и горячий бульон, и зерняная каша, брызгающая маслом, и крепкий, невероятно сладкий чай, отдающий сухими фруктами, уходящей осенью и уютной грустью.

— Слышишь, Серебрянка, — спросил, лениво ворочая языком — Ты сейчас мылась, там льдом по полу не тянет? В купальне, я имею ввиду?

Льерда Ланнфель отрицательно покачала головой. От этого легкого движения колыхнулся сытный кухонный жар, пронизанный, ровно золотистыми нитями треском топящейся печи, ароматами блюд и громким мурчанием лийма, скрутившегося в углу в крупный, меховой ком.

— Нет, — ответила, украдкой облизнув пальцы — Ничем там не тянет. Наоборот жарко, ровно у Гран — Талльского Вестника в пасти. Я перестаралась! Перегрела воду.

После ужина, развалясь на лавке и прижавшись спиной к теплой стене, Ланнфель закурил.

Выдыхая пахучий дым, наблюдал, как жена убирает со стола. Двигалась Эмелина проворно, только на какие — то мгновения замирая, осваивая выемки, края и углы нового для неё дома…

Чужой огонь слушался её. Принимал, ластился к рукам, к телу, к дурацкому, розовому платью. К самой Сути молодой Хозяйки.

Магичка будто танцевала теперь!

Шаг, поворот. Шаг, поворот. Наклон! Ещё шаг. Ещё поворот…

— Не курили б вы здесь, льерд! — брюзганула, как песок просыпала — Завоняете всё, потом век не выветришь. Шли бы на улицу, либо на балкон. Не выношу этой гадости в доме. Вот папаша никогда себе не позволяет тако…

Ланнфель в ответ только хохотнул:

— Помолчи, дорогая. Твой кот больше навонял, чем я.

Несправедливо обвиненный зверь тряхнул ушами и, обиженно «мрякнув», растянулся во весь рост, прижавшись к печи округлившимся от обильной еды брюхом.

— Ладно, — наконец закончив, Эмми отерла салфеткой влажные руки — Идемте спать. Наверх, да?

…В спальне оказалось довольно прохладно. Воздух пах нежилой новизной, а пустота была рассвечена ночным светом Талля, пробивающимся сквозь неплотно задернутые шторы.

В постель супруги повалились разом, едва раздевшись. Всё же сказались и усталость, и распри, и потрясения последних дней.

Вскоре оба уже крепко спали, завернувшись одеялом и обнявшись. Заключив, видимо, короткое перемирие хотя бы на одну эту, холодную ночь.

А между тем сквозняк, примерещившийся задремавшему в купели вольнику, вернулся в остывающую купальню.

Коснувшись усыпанных капельками испарины, белых, каменных стен, оставил на них морозные узоры, разрисовав кружевами заодно и плиты пола.

В затухающей печи колыхнулся огонь, и некрепко дремлющий лийм тут же проснулся.

Теперь черно белый кот сидел, обернувши себя пушистым хвостом, сдвинув мягкие лапки и слегка выпустив когти.

Прижав острые уши, он смотрел куда — то в тёмный коридор сияющими, жуткими, желтыми глазами, порезанными надвое широкими, вертикальными, черными полосками зрачков…

Глава 15

Когда льерда Ланнфель пробудилась, супруга, всю ночь сдиравшего с её плеч тёплое, хоть и колючее одеяло, рядом не было.

По пробуждению она долго не могла понять, что сейчас — раннее утро или уже день? А может быть, всё ещё ночь? В спальне было сумрачно, также прохладно, как и вчера… или сегодня?

— Тьфу тебя! — потрясла головой девушка, стараясь прийти в себя — Мрак такой, не разберешь ничего.

Кое как сползши с постели, она завернулась в тонкий плед, валявшийся отчего — то на полу. Добравшись до окна, отогнула тяжелую штору. Вглядевшись, всё же определила время суток, хотя и приблизительное весьма.

Утро оказалось утром, однако же, довольно непогожим. Низкое небо напоминало грязный матрац, тяжелый и влажный, света почти вовсе не было видно. Колыхающиеся под редкими порывами ветра тучи то и дело брызгали мелким, холодным дождём, грозили снегом!

— Бррр, — сказала Эмми, недовольно сморщив нос — Пакостина какая! Уехали из Бильер по теплу, а сейчас… ровно соплями намазано. Надо б часы купить. А то неясно, то ли рассвет, то ли что…

Пользуясь тем, что никто её не сможет увидеть здесь, молодая Хозяйка длинно и с наслаждением зевнула. После же, наскоро умывшись из большой чашки толстого фарфора, стоявшей у камина, натянула на себя давешнее, домашнее платье. Пошевелила маленькой кочергой ленивые угли в камине, желая оживить немного огонь. Тот отозвался, радостно проснувшись, и в спальне, хоть и немного, а потеплело.

— Проснулась? — заглянул Диньер в приоткрывшуюся дверь — Давай, спускайся. Там старуха завтрак накрыла. В столовой, как и положено. Чего смотришь? Кора, наша новая горничная.

И когда прокрался? Вот хоть убей, а не слышала Эмелина шагов мужа по лестнице! Ступени, хоть и новые, а всё же деревянные. Должны хотя бы раз, а скрипнуть… Но нет.

Вообще, льерда давно подметила, что супруг двигается очень плавно и бесшумно, ровно кот, несмотря на рост и внушительное телосложение.

— Иду, — отозвалась — Сейчас камин подтоплю только…

Завтрак оказался накрыт великолепно!

Кора, оказавшаяся вовсе и не «старухой», а просто женщиной в «хороших годах», постаралась на славу.

— Всё готово, льерда Ланнфель, — чинно представясь, склонила она голову — Прошу к столу. Присаживайтесь.

Не торопясь, и немного поговорив с горничной, Эмелина осталась довольна.

Аккуратная, спокойная, рассудительная женщина понравилась Хозяйке. От Коры приятно пахло чистотой, хорошим мылом и слегка фруктовыми духами. Серое, абсолютно закрытое платье, отлично наглаженное, хрустело при каждом движении. Каштановые волосы с лёгкой проседью, уложенные в гладкую прическу, были прикрыты кипенно — белой косынкой, стянутой на затылке в крепкий узел. В речи же и жестах горничной отсутствовали какие бы то ни было признаки нервозности, либо несдержанности.

— На первое время я готова взять на себя работу кухарки, горничной и даже прачки, — тон голоса Коры звучал ровно, и где — то даже напевно — Равно как и небольшую уборку по дому. Конечно, я не маг, за ними мне не угнаться, но… Уверяю вас, пока здесь нет чернявок и прочих, я готова помогать вам, выполняя работу на совесть, льерда Ланнфель. Трудиться я буду от рассвета и до вечера. Ночевать, с вашего позволения, я желала бы также здесь, в первом этаже. В одной из комнат для прислуги.