И принялся орудовать мастерком.

Кривовата кладка, оценил Максим. Ладно, черт с ним. Все равно уйду скоро.

Здесь он тоже назвался Сергеем Ивановичем Емелькиным. Из осторожности. Сказал, что ехал в Москву из-под Горького, на заработки, в поезде обокрали его, все деньги пропали, все документы. Побегал по вагонам, все без толку. Побоялся в Москву без документов соваться, и, когда поезд вдруг остановился посреди перегона, — спрыгнул. Так тут и очутился.

Мужики отреагировали вяло, только Андреич хмыкнул неопределенно. Да на название «Горький» — глаза сузил на мгновение.

А и ладно, проговорил он. Поработай, коли охота. Подсобником. Получать будешь вполовину, мне тебя от ментов отмазывать, у нас-то у всех регистрация чин по чину. Постоянная, которая мценская, в порядке, и временная, которая тутошняя, тоже. А у тебя, Серега, вообще никакой. Так что сам смотри.

Максим согласился. Хоть что-то заработать. Хоть как-то вписаться в этот мир. Хоть что-то понять.

Заработать, похоже, удастся. Немного, но уж сколько выйдет. Вписаться — в убогий мирок шабашников — легче легкого. Питаются в основном супами из пакетиков да картошкой, но голода нет, и какая-никакая крыша над головой. Работают много и тяжело, пусть и качество — руки оторвать. Пьют тоже много. Бугор — непьющий, а все остальные — по вечерам надираются истово и тяжко.

Вот понять — с этим хуже. На работе разговаривать некогда, с утра, в обед и после работы мужики либо мрачные, либо мрачные и пьяные, а Андреич рта не закрывает, но все — на отвлеченные темы. Как он в мценских лесах на сгнившие фашистские танки натыкался. Как черные задолбали. Какая у него дома коллекция монет. И как вредно пить-курить.

Максим уже сориентировался в масштабе цен, в ассортименте местного магазинчика, еще в каких-то бытовых мелочах. Полезно, слов нет. Но главное ускользало.

Он решил: получит зарплату, сгоняет в магазин, купит чего-нибудь приличного — сколько бы оно ни стоило, плевать, — и заявится к Борису и Вере. Как интеллигентный человек к интеллигентным людям.

Тогда, две недели назад, он деликатно покинул гараж и участок еще на рассвете, дождался появления хозяев во дворе, подошел к воротам и вежливо осведомился, нет ли какой работы.

— Эээ… — протянул Борис. — Верунь, тут услуги предлагают. Помнишь, мы хотели за забором перекопать все и газон устроить? Давай, пусть, может, сделает? У меня же спина болит… Вы копать умеете? — Обратился он к Максиму. — Вот это место перекопать сможете? Ну, потом выровнять, засеять, полить, да, Вер?

— Сумею, чего же тут не суметь, — улыбнулся Максим.

— Еще сорняки все выбрать, — сказала Вера. — Чтобы ни корешка не осталось. А берете вы сколько?

Максим пожал плечами.

— Триста рублей в день, пойдет? — предложил Борис, косясь на жену.

— Больше двухсот пятидесяти не бывает, — отрезала она.

Максим снова улыбнулся.

— Согласен, — он развел руки. — Только хоть что-нибудь вперед, а то очень кушать хочется. И… ну, я не знаю… палатка у вас есть какая-нибудь? Жить мне особенно негде…

— Триста, — набычился вдруг Борис. — Сегодня и завтра Вера вас покормит. Аванс дам. Тут на сколько работы, дня на три — четыре? Пятьсот рублей полýчите аванса. Жить будете вот тут, при гараже, там комнатушка есть. Плитку дадим электрическую, только, ради Бога, не спалите ничего. Все, Вера, все! Пьете? — это снова к Максиму.

— Могу, — признался тот. — Но не буду. Воздержусь. А сигаретой не угостите?

Борис протянул Максиму сигарету, Вера фыркнула и ушла прочь.

Через несколько дней Максим узнал, что стандартная цена этой работы — пятьсот рублей в день. Однако обижаться и, тем более, спорить не стал. Не до жиру.

А Борис с Верой оказались вполне приличными людьми. Готовила Вера вкусно, кормила не скупясь.

Они же посоветовали, когда Максим закончит и если ему нужна будет еще работа, обратиться к Андреичу. Его бригада, сказал Борис, и наш дом строила. Качество не очень, добавила Вера, но бригада — нарасхват. Да ладно тебе, Верунь, возразил Борис, нормальное качество. Вера поджала губы, однако смолчала.

С газоном Максим управился к вечеру вторника. И пошел наниматься к Андреичу. И нанялся. А в субботу Борис выдал ему остаток — семьсот рублей. Всё как бы по-честному. Расстались, довольные друг другом. Одним — газон, другой — заработал немножко и отъелся чуть-чуть.

И вот прошла еще неделя, подоспела зарплата — бугор обещал выдать в обед. А у Максима окончательно созрела идея — как разобраться в этом мире.

Вот и время обеда. Пошабашили, потянулись к вагончику, в котором обитали.

Ваня-Маленький, виденный Максимом в магазине в первый день здесь, уже снимал с плитки огромную кастрюлю с вареной картошкой.

Пообедали. Андреич приступил к раздаче.

Когда очередь дошла до Максима, бугор сказал:

— Две сто, Сергей.

Максим прикинул: это за десять дней. Негусто. Хотя… половинный тариф, договаривались же заранее… и работа неквалифицированная, чего уж там… а с другой стороны, это сорок две бутылки универсальной валюты — водки… по старым советским меркам — около полутора сотен… неслабо за десять дней…

И не стал спорить.

Решено было после обеда на работу не выходить. Суббота, зарплата… Парни помоложе поплескались у водоразборной колонки, приоделись, потянулись куда-то — кажется, в Григорово, девушек поискать. Хитрый Андреич незаметно исчез. Говорили, что он и время отдыха использует для халтуры. Сейчас вот где-то в деревне втихую от бригады потолки у какой-то бабы белит, что ли. Жаден бугор, да.

Мужики постарше отправились в магазин за водкой. Максим быстренько ополоснулся и пошел за ними. Догнал.

— Что, Серега, загудишь с нами? — спросил Иван-Большой, основной сантехник бригады.

— Извините, мужики, не буду, — ответил Максим. — Мне тут навестить кое-кого надо. Извините. В другой раз.

— Ты прямо бирюк какой-то, — хохотнул Иван. — А проставиться?

— Да ладно тебе, — рассудительно сказал знатный землекоп Николай. — Человеку навестить кое-кого требуется, бабу, скорее всего, а ты туда же — бирюк, бирюк… И проставляться чем он будет? Видал, сколько бугор ему выдал?

Иван выругался и замолчал.

В магазине Максим быстро купил пачку Marlboro, вышел на воздух, присел на крылечко, закурил. Лучше переждать — пускай мужики отоварятся и уйдут. Не хотелось шиковать у них на глазах.

Вот и ушли. Грязные, мрачные. Сейчас нарежутся и завалятся спать.

Максим вернулся в магазин.

— Дайте мне, Надежда, — сказал он, — бутылку коньяку… вон того, армянского… и бутылку вина, французского, да-да, вот этого… и коробочку сигарилл. Спасибо. И пакет ваш, ага. Спасибо еще раз. Да, и, пожалуй… жетонов для телефона… две штуки. Вот, теперь все.

Продавщица пробормотала что-то злобное, швырнула сдачу — зарплата уполовинилась, машинально отметил Максим. Практически — столько потратил, сколько у Бориса заработал. Ну и ладно.

По пути из магазина притормозил было у одиноко стоявшего телефона-автомата. Но только на мгновение. Нет, решил Максим, еще не время. Номера — что свой, что родителей, — помню, это намертво, но — не время.

И двинулся дальше.

Ворота к Борису и Вере были заперты, на участке — никого. Гараж, однако, стоял безалаберно открытым, виднелся «Форд». Должно быть, пообедали хозяева на свежем воздухе — вон погода какая славная, — да и отдыхают. Что ж, спешить некуда.

Максим присел на доски, закурил, закрыл глаза. Хорошо. Тело немного ноет, но… уже терпимо. Не то, что в первые дни. Еще желудок… тоже ничего, бывало хуже.

Хорошо-то хорошо, подумал он, да ничего хорошего. Один-одинешенек. Глупо как-то. Что я тут вообще делаю?

Впрочем, справляться с рефлексией Максим научился давно. Спасибо лагерю, если такому можно сказать «спасибо». А только — отчего ж не сказать?

Мысли потекли сами по себе, неторопливо, и даже не мыслями они были, а пустяками какими-то. Квантами времени. Здоровенными такими квантами.