— А у меня здесь задание на двоих сразу, — рыжеволосый торжественно достал стикер. — Давай со мной? Нил боится зомби и не хочет идти.

Почему-то в один момент на Айлз свалились просто килограммы усталости. Она ощутила, что ей буквально физически необходимо просто уронить лицо на подушку. На улице такого не бывало. После убийства зомби обычно приходилось продолжать сражаться. Продолжать борьбу за выживание. А здесь… у неё буквально подкашивались ноги.

— Прости, милый, я что-то не очень себя чувствую, — она похлопала его по плечу. — Может в другой раз?

— Э… Хорошо! — в след ей крикнул Рэд. — Отдыхай!

Джо считала, что ей на отдых разрешение не надо, но всё равно выдавив из себя улыбку, обернулась и помахала парням. Она действительно едва волокла ноги, уже позабыв каково это вставать в пять утра и заниматься тяжёлым физическим трудом. А если ещё и сражаться с зомби — силы словно исчезали.

Она отперла комнату и стала шарить по стене, в поисках выключателя. Похоже, Дора где-то пропадала, хотя и не отличалась особой общительностью. Это и к лучшему, спокойнее будет в комнате.

Наконец пальцы нашарили квадратик переключателя и с громким щелчком комната озарилась светом.

На истерический пронизывающий визг мгновенно обернулся весь этаж. Даже снизу люди удивлённо поднимали головы, пытаясь понять откуда доносится крик. Вторые же, по-вылетали из комнат, замечая приоткрытую дверь.

Кто-то тоже вскрикнул, кого-то вырвало, некоторые поспешно удалились. Одна лишь Джо стояла и смотрела с округлившимися слезящимися глазами на то, как под потолком висит, слегка покачиваясь, расслабленное женское тело её соседки. Вернее как слегка и как покачивалось. Дороти протягивала пальцы в сторону толпы, а рот раскрывался в бесшумном стоне. Гортань ей пережимала веревка, отчего звуков практически никаких не было.

Синее, исказившееся злобой, лицо, так было похоже на ещё живую соседку. Почему-то внутри Айлз всё сжималось и разжималось, а мозг отказывался воспринимать случившееся. Она вдруг заметила на полу крошечный, свёрнутый листик-стикер. Девушка аккуратно подошла и подобрала его с пола, тут же отходя назад. Она заглядывала в глаза Доры, пытаясь понять, как такое могло произойти. Джо открыла записку и тут же увидела примерную картину.

«— Жизнь — это свобода».

Кто-то шептал эти слова Дороти на ухо; каждый слог дышал жаром и извращенностью. Она сияла и лучилась, — ей по-прежнему двадцать один год, — и поэтому она пылала лютой потребностью изнасиловать весь мир.

Мертвые не стареют.

Она завязала узел неторопливыми, уверенными движениями, потом забралась на стул и перебросила веревку через одну из потолочных балок в комнате. Старых, вручную вытесанных балок, которые строитель привез с хозяйственного склада. Они напоминали ей решетку в плохой и грязной клетке для животный.

— Нужно было дождаться таких крайностей, чтобы понять, что здесь за место? — всё твердил голос, растягивая слова на слога.

— Я просто больше так не могу… — захлёбывалась слезами Дора. Всё её тело покрывалось мелкими ранами от розг.

— Я всегда буду с тобой… — она вновь уловила шепот в своем ухе.

— Нет, не будешь, — твёрдо ответила Дора, набрасывая петлю на шею и доставая из кармана стикер, чтобы последний раз взглянуть на него. — Но теперь мне и не надо.

Она сделала шаг со стула.

Бумажка выскользнула из её пальцев и медленно упала на пол, переворачиваясь на лету, — смайлик, слова, смайлик, слова, — пока не приземлилась, и она последний раз увидела тщательно выведенные прописные буквы, прежде чем потерять сознание.

Питер зажался в угол койки, укутанный в ту тряпку, что тут называлась одеялом. Он безнадёжно мёрз и дрожал под самым окном, что неумолимо сквозило. Казалось, что даже на улице было теплее, чем сейчас Риверу. Джайлс даже пытался уговорить его поменяться с ним местами, но Пит не согласился.

Его до сих пор не постигло никакое наказание, но слова Харта о порке плотно въелись ему в память. Теперь он боялся каждого хлопка двери, прислушивался к любым шагам и облегченно выдыхал, когда они не добирались до его кровати. Конечно, он понимал, что перед смертью не надышится, но очень хотелось максимально отсрочить пытку. Кормили первых отвратно, а потому и без того тщедушный Пит за эти пару дней ещё больше осунулся. Зато у почти безоружного Ривера появилась хотя бы какая-то возможность защищаться: если неприятели подойдут к нему на достаточно близкое расстояние, он сможет просто заколоть их насмерть торчащими костями.

Матрас над его головой прогнулся и заунывно скрипнул, с трудом удерживая вес мужчины. Питер лишь ещё раз вздохнул и укутался поглубже, пытаясь согреть нос. На протяжении всех этих долгих месяцев Питер изо всех сил пытался не думать о семье. О матери и брате, что остались в таком далёком Чикаго, но именно сейчас, когда он был так непреодолеваемо одинок — это было почти невозможно.

Обычно он мог отвлечь себя шутками Джо, занудными рассуждениями дока, выполнением заданий Дакоты, игрой с Рейч и Бучем, да чем угодно, но сейчас, когда ему оставалось лишь пялиться в одну точку и молиться несуществующим богам, он понимал, насколько сильно скучает и волнуется. В нём ведь почти не осталось надежды. Она выгорела, как фитиль у свечи, оставляя вместо себя лишь комок растопленного воска, который уже ни на что не годен.

Иллинойс — очень холодный штат, а зомби обожают холод. Значит безопасно вернуться туда он сможет лишь летом, а его ждать больше полугода. Пит, конечно, верил в лучшее, но сомневался, что с его везением он сможет протянуть так долго.

Больше всего на свете он жалел о том, что перед отъездом не принял приглашение матери на ужин, посчитав, что его собственные интересы куда важнее времени с семьёй. Вот за это бы Ривер дал себя выпороть, хотя бы в надежде на то, что физическая боль сможет переплюнуть моральную.

Хлопок двери. Ривер напрягся. Чьи-то шаги. Всё ближе и ближе. Харт и Мигель на месте. Единственный, кто мог подойти так близко, это Робин, сосед Эрреро сверху. Но чем ближе звучали шаги, тем яснее становилось, что это подходят к их с Хартом стороне. Питер дёрнулся и потянул занавеску к краю, чтобы устранить ту маленькую щель, через которую наблюдал за внешним миром, но гость потянул за противоположный кусок ткани, разрушая тонкую преграду и последнюю надежду парня на спасение.

Гостем оказалась полная черная женщина с цветастыми дредами, что были замотаны в своеобразный пучок на голове. Она была одета примерно в такую же форму, как Шон, их проводник, только её шорты были чуть длиннее. — Питер, номер сто семьдесят три. Встать, — сухо скомандовала она.

Питер помялся, но не решился ослушаться. Слишком плачевным казалось его положение, чтоб нарываться на лишние неприятности из-за ненужной гордости. Он сполз с кровати и встал. Пытаясь сделаться как можно менее заметным, он сгорбил плечи и опустил голову, показывая женщине лишь густые то ли кудрявые, то ли волнистые волосы.

Она окинула его придирчивым взглядом, оценивая, словно товар.

— Спину выпрямил, — она не слабо стукнула его меж лопаток, заставляя вытянуться. — Лицо поднял, — дёрнула за волосы, заставляя вздёрнуть подбородок и болезненно поморщиться. — Тощий. Ты же сказал, что весишь шестьдесят пять. На вид ты максимум шестьдесят.

— Его почти не кормят. Посмотрел бы я на тебя, Роксана, если бы ты сидела не на диете третьих, а питалась теми отбросами, что дают нам, — проворчал Харт откуда-то сверху.

Ему было жалко парня, но что он мог сделать? Пойти вдвоём с этим пацаненком против огромной системы? Какой бы величины не жил в Харте альтруизм, он не граничил с безумием.

— Завались, Харт. Тебе ничего не мешало молчать в тряпочку и преспокойно продолжать сидеть на самом верху, — Роксана сначала обошла парня со всех сторон, а потом дёрнула за руку, заставляя покрутиться. — Сойдёт. Ещё бы не эти кости… Сама бы не отказалась.