Макс и Кэрри сурово промолчали.

Когда страсти немного улеглись, Игорь позволил себе напомнить о постигших колонию неприятностях.

– Господа, я ценю ваши чувства, но у нас есть проблема, – сказал он. – Если информация, которую доверила мне Кэрри, а затем подтвердил Максим, соответствует истине, то наши шансы на воссоединение с прежней Землей ежеминутно уменьшаются. Полагаю, вас это должно волновать даже больше, чем всех остальных жителей Терры…

– Да, но здесь мы, по-видимому, бессильны? – вздохнул Макс. – Правда, иногда меня охватывает странное ощущение…

– Словно ты не можешь вспомнить что-то очень важное? – вклинилась Кэрри.

– Нет… – Макс досадливо прищурился. – Не «вспомнить», а понять!

– На меня тоже частенько накатывает нечто подобное, – пробормотал Хенк.

Остальные дружно закивали.

– Побочный эффект замещения сознания, – предположил Тед. Его басовитый, грудной голос никак не вязался с образом прежнего Тедди. – Если бы облако знало, как уничтожить эту энергетическую тварь, то, наверняка, использовало бы любую возможность, чтобы с ней поквитаться, и в первую очередь сообщило бы нам парочку полезных советов… – Он вдруг изменился в лице, оно стало каким-то испуганным и по-детски беспомощным. Дыхание превратилось в тяжелый прерывистый шепот, на лбу выступила испарина.

Казалось, Тед умирает. Игорь бросился к нему, но прежде чем он успел что-либо предпринять, Шерон опрокинула кресло и без чувств распласталась на полу. Хенк завалился на бок, его глаза были пусты. Жанет и Кэрри тоже потеряли сознание, будто мгновенно заснули, уронив головы на грудь. Макс пополз к двери, но через несколько секунд обессилел и затих. Лишь Тед продолжал что-то хрипеть Игорю в лицо. Федоров не понимал, что происходит, и сам был на грани обморока, однако, все же найдя в себе силы, прочитал по губам Теда единственную повторяемую им фразу. В данной ситуации она звучала совершенно дико.

«Мы спасем человечество…», – в исступлении твердил негр.

Для полного расконсервирования корабля требовалось чуть более пяти часов. За это время бортовой компьютер дотошно «прощупывал» системы управления, тестировал навигационное оборудование, выводил на режим главный реактор и разогревал дублирующий. Все, что могло подзарядиться, – подзаряжалось, все, что должно было постоянно двигаться, – смазывалось.

Поисковик медленно оживал. Считается, что бездушная электроника любого интеллектуального уровня не способна испытывать никаких эмоций. Оно, конечно, верно, но, наблюдая за веселым перемигиванием технических мониторов, Игорь готов был поверить, будто это не так. Казалось, что звездолет рад новой встрече с человеком и, как заждавшийся хозяина пес, счастлив вновь услужить ему, а бегущие по экранам сухие протоколы опроса датчиков – не более чем символическое виляние хвостом.

– Прелесть! – Стас блаженно улыбнулся. – Хорошая идея, а то я бы совсем раскис. – Он медленно покачивался, откинувшись на спинку кресла.

– Неизвестно, что нас там ждет… – осторожно заметил Игорь.

– Один хрен когда-нибудь помрем, – легкомысленно отмахнулся Стас. – Почему не сделать это красиво?

– Не обольщайся… – Игорь чувствовал себя предателем.

– Стараюсь, но я уверен, что нам повезет.

Игорь, напротив, ни в чем уверен не был, но именно это и вселяло в него надежду.

– Пойду, съем чего-нибудь, – хмуро сказал он, выбираясь из пилотского кресла.

– Ага, – усмехнулся Стас, – подкрепи нервишки. – И, погасив улыбку, озабоченно добавил: – Что-то ты неважно выглядишь.

– Да уж… – кивнул Федоров с порога рубки и заспешил прочь. Однако путь его лежал совсем не на камбуз. Миновав технические отсеки, он спустился на жилой уровень. Капитанская каюта была по-казенному пуста. Свои вещи они со Стасом бросили прямо возле шлюзовой камеры. Игорь подошел к сейфу с оружием, остановился. На секунду задумался. Потом тяжело вздохнул и неожиданно врезал кулаком по прикрывавшей железную дверцу декоративной пластиковой панели. Та слабо хрустнула, но на вид осталась совершенно невредимой. А внутри? Что бы она сейчас ощущала, будь у нее хоть капля разума? Боль? Обиду? Желание отомстить? Оправдывают ли высокие цели подлость и вероломство? В некоторых случаях, наверное, – да, но это не избавляет подлеца от душевных терзаний, если, конечно, он вообще на них способен. То, что требовали от Игоря обстоятельства, продиктованные этими самыми целями, ему отчаянно не нравилось, но иного варианта, пожалуй, и впрямь не было.

Со дня той тревожной встречи прошло уже больше недели, а Игорю до сих пор снились закатившиеся глаза Теда и его предсмертный хрип.

Слава Богу, тогда никто не умер.

Федоров в ужасе метался по комнате, щупал пульс, вслушивался в слабое дыхание и хлестал гостей по щекам, но ничего не помогало. Люди были пока еще живы, но смогут ли они выкарабкаться самостоятельно или с каждым мгновением все дальше погружаются в мир неподвластный человеческой воле? Игорь не знал ответа. Здравый смысл подсказывал, что надо вызывать помощь, а внутренний голос резонно интересовался: «Что ты скажешь врачам?» И безапелляционно требовал: «Подожди, не суетись!» И он, как всегда, оказался прав! Минут через пять гости начали приходить в себя.

Когда в их глазах вновь забрезжил рассудок, выяснилось, что бывшие туземцы действительно узнали нечто новое, словно собравшись вместе и подумав об одном и том же, уничтожили некий запрет, блокировавший часть их памяти. Вероятно, так оно и случилось. Зачем облаку понадобились эти ухищрения – осталось за кадром, да и не было ни времени, ни желания анализировать его нечеловеческую логику. Теперь они знали главное – Землю можно спасти. Правда, объявленная цена поначалу представилась абсолютно непомерной.

Суть полученной информации заключалась в том, что ментальное поле не есть уникальное явление, присущее исключительно разумной жизни. Оно такая же неотъемлемая часть пространственно-временного континуума, как гравитация или электромагнитное излучение. Процесс, в результате которого Солнечная система угодила внутрь временного кокона, можно прекратить. Для этого нужен мощный направленный всплеск ментальной энергии. Такой всплеск способен образоваться лишь в результате практически одновременной гибели нескольких сотен тысяч человек…

Короче, сбрось водородную бомбу на миллионный город и живи дальше спокойно, если сможешь. Казалось бы, миссия выполнена. Теперь достаточно передать эти сведения на Землю, а дальше пусть человечество само решает, как ему поступить. Но не тут-то было. Чтобы разрушить кокон мало, просто убить огромное количество людей, надо еще умудриться с помощью выделившейся после катастрофы энергии дестабилизировать силовой центр временной аномалии, находящийся в непосредственной близости от Солнца. Однако судьба распорядилась таким образом, что из нескольких миллиардов землян только шестеро обрели способность влиять на тонкие взаимодействия ментальных полей. И все шестеро находятся на Терре.

Как поступить?!

Плюнуть и забыть? Вычеркнуть родную планету из памяти и начать строить новую жизнь без оглядки на уже недосягаемое прошлое? Или все-таки отправиться на выручку?

Из оставленной облаком информации следовало, что материальные тела легко могут проникнуть внутрь кокона, а вот вырваться обратно, не уничтожив временной барьер – невозможно. Бесследно исчезнувшие поисковики, о которых рассказывал экипаж прилетавшего за помощью транспортника, – наглядное тому подтверждение.

Пусть так! Пусть, в случае неудачи, это будет билет в один конец. Дожить свой век на благополучной старушке Земле, хоть и отрезанной от дальнего космоса, – всяко лучше, чем поднимать сельское хозяйство на Терре. Нехватка продовольствия и кое-каких элементарных вещей, о которых раньше никто и не задумывался, – далеко не самое страшное, что грозит сделать жизнь в колонии воистину невыносимой. Отсутствие культурно-развлекательного потока – вот что в скором времени способно превратить самых общительных и жизнерадостных поселенцев в угрюмых, нелюдимых отшельников. Обыватели слишком привыкли к всепоглощающей жвачке, круглосуточно подпитывающей сознание с экранов стереовизоров. Лишите их этого стимулятора и они, оставшись в пустыне своего узенького мирка, зачахнут на глазах. По-хорошему, следовало бы вывезти всех, но в колонии имеется всего один пассажирский транспорт на десять тысяч мест. А второго рейса уже не сделать!