На границе с казахскими кочевьями имели место непрерывные столкновения: казахи нападали на русские поселения, забирали пленных и т. п., в свою очередь, русские воинские команды совершали походы на казахские аулы, мстя за потравы, набеги и т. д.
Но вместе с тем шло сближение трудового русского и казахского люда. Русские поселялись в казахских степях, обзаводились «кунаками», овладевали казахским языком, обучали казахов земледелию и ремеслам. Казахи оседали в русских селениях, записывались в казаки, принимали православие, начинали говорить по-русски. Русские и казахи встречались на торгах, на соляных промыслах. Все это сближало русских и казахов, создавая условия для общей борьбы в недалеком будущем.
Следует отметить различный характер борьбы нерусских народностей Поволжья, Прикамья, Приуралья, Казахстана. В то время как у одних народов — чувашей, мордвы, марийцев, удмуртов, мишарей национальная феодальная знать либо вовсе отсутствовала, либо была представлена очень слабо и сколько-нибудь большой роли не играла, нередко быстро обрусев, у других, как, например, у татар, особенно у калмыков, башкир, казахов, она, наоборот, была многочисленна, сильна, влиятельна.
Правовое положение, жизнь, быт чувашского, марийского, мордовского, татарского и удмуртского крестьянина мало чем отличались от юридического положения и жизни русского крестьянина, а если и отличались, то чаще всего в худшую сторону. Хотя крепостных, помещичьих крестьян нерусской национальности в Поволжье было меньше, чем русских, они так же работали на барина или заводчика, платили подати, несли повинности и т. п., как и русские крестьяне. Их социальная жизнь, их место в обществе, степень их феодальной зависимости, нормы и формы эксплуатации почти полностью соответствовали тому, что характерно было для русских крестьян. Отсюда близость, а порой и идентичность форм классовой борьбы русского и нерусского крестьянина на востоке европейской части России.
Другое дело — казахи, калмыки, башкиры со своей сложившейся феодальной верхушкой, которая либо упорно и долго противопоставляла себя русским властям и стремилась установить свое безраздельное господство, как это имело место в Башкирии, либо сохраняла еще достаточную независимость от царизма, лишь de jure подчиняясь Петербургу, как казахские ханы, либо служила царизму, как калмыцкие феодалы, но не забывала своей, не так давно ушедшей в прошлое независимости и стремилась сохранить господство над своими соплеменниками.
На характере и социальных противоречиях в полукочевом и кочевом обществе, на освободительной борьбе, борьбе с гнетом самодержавия и царских властей сказывались пережитки патриархально-родовых отношений. Своеобразные особенности собственности, заключенной в скорлупу племенных, родовых отношений, различного рода формы помощи сородичам, которые вуалировали подлинную эксплуатацию рядовых общинников, кочевников или полукочевников, простор степей, обусловливавший то, что «у них между собою… никакого раздела нет и споров не бывает» (П. И. Рычков), использование знатью — ханами, тарханами, биями, баями, мурзами и другими древних родовых институтов для подчинения себе соплеменников и сородичей — все это в совокупности исключало на данном этапе проявление классовых противоречий в таком масштабе и в такой форме как у чувашей, мордвы, татар и т. д.
Классовая борьба у кочевников и полукочевников, выступая в самой ранней, начальной форме, по сути дела представляла собой межплеменную борьбу. Поэтому нередко в восстаниях и выступлениях в Башкирии, калмыцких или казахских степях народные массы идут за своей единоверной и единоязычной знатью, порой слепо ей веря, не видя, что их используют в своих целях, и классовые противоречия внутри общества этих народов отчетливо начнут ощущаться позднее.
В предстоявших великих социальных битвах классовая борьба переплеталась с национально-освободительным движением нерусских народов России, представлявших собой союзника русского крепостного крестьянства, работного люда и казачества.
Классовая борьба крестьян охватила всю Россию: от Западной Сибири до побережья Рижского и Финского заливов.
Крестьянство в Прибалтике, в Эстонии и Латвии, вошедших со времен Северной войны и Ништадтского мира в состав Российской империи, жило в особых условиях, отличных от тех, которые характеризовали русскую деревню. Это было обусловлено многовековым владычеством немецких, шведских и польско-литовских феодалов. Однако крепостническая действительность и феодальная эксплуатация со стороны прибалтийских феодалов, в большинстве своем немцев по происхождению, порождала в латвийской и эстонской деревне те же самые формы классовой борьбы, что и в русской.
Бегство крестьян, которое каралось жестокими наказаниями (беглых клеймили, отрезали нос и уши), подача жалоб, убийство помещиков и управителей, поджоги усадеб в 30–40-х годах наблюдались по всей Прибалтике.
Но классовая борьба в Эстонии и Латвии принимала и специфические формы. Широкое распространение получило движение гернгутеров — религиозное течение, направленное против протестантизма, который в Прибалтике принимал характер религии, служившей немецким феодалам средством угнетения латвийского и эстонского крестьянства. Участники движения гернгутеров боролись против протестантской церкви и протестантского духовенства, которое само выступало в качестве крепостников.
Гернгутерское движение в Прибалтике носило определенные демократические черты: приходы возглавляли не пасторы, а старшины, богослужение проводилось в «домах сходок», создавались «братские общины», где устанавливалось некое равенство — «братство». За редким исключением, каким явился, например, проповедник Паап Таллима из Рыуге, выступавший против помещиков, гернгутеры не призывали к борьбе с феодальной системой, но их деятельность оказывала влияние на крестьян-латышей и эстонцев. В 1742 г. имели место выступления эстонских крестьян в Хаанья и Вана-Казаритсе, с трудом подавленные властями. Через год, в 1743 г., организацию гернгутеров запретили по всей Прибалтике. Тогда движение гернгутеров ушло в подполье, отчего оно стало не менее, а более опасным. И Екатерине II в 1764 г. пришлось узаконить гернгутерские организации. Но так как лютеранское духовенство игнорировало указ 1764 г., гернгутерское движение возобновилось и вскоре, в 1771 г., переросло в открытые крестьянские восстания в районе Валмиера, Цесиса, Вастсе-Нурси, Отепя и др. Феодалы и протестантское духовенство вынуждены были спасаться от гнева крестьян в городах Валмиере, Цесисе и др. Крестьяне действовали большими, хорошо вооруженными отрядами. У восставших было много охотничьих ружей и пистолетов. Движение крестьян удалось подавить с трудом.
Иной характер носила классовая борьба в той части Украины, которая входила в те времена в состав Российской империи. И собственно русские земли, Великороссия, и земли украинские стояли на одном и том же уровне социально-экономического развития. Никаких особых, существенных отличий между положением трудового народа России и Украины не было. При этом следует учесть, что освободительная война украинского народа 1648–1654 гг., в которой решающую роль сыграло украинское крестьянство, украинские «хлопы», боровшиеся и против «ляха», и против «пана», против национально-религиозного и феодального гнета одновременно, завершившаяся воссоединением Украины с Россией, не могла не отразиться и на характере социальных отношений на Украине, и на положении ее трудового люда: крестьянства, мещанства и казачества. Того «послушенства», которое страшной тяжестью легло на украинских селян, сделав их «крипаками» Потоцких и Вишневецких, Конецпольских и Калиновских, не стало. Оно было «скасовано» казацкой саблей.
Пройдет много времени, целое столетие, прежде чем Екатерина II, раздарив «панам» «край родимый», «степ широкий», распространит на Украину крепостное право и феодальные привилегии в той форме, в какой они существовали в великорусских губерниях.
Но и на Гетманщине (Левобережная Украина), и в Слободской Украине дело шло именно к этому: росло «послушенство», росли феодальные привилегии казацкой старшины, вливавшейся в ряды русского дворянства, росли «панщина», оброк и пр., распространялось все шире феодальное землевладение, а над одним из старейших казацких войск — запорожским казачеством навис дамоклов меч.
