В середине 30-х годов повсюду — в Нижегородском, Алатырском, Пензенском, Курмышском уездах помещиков «разбивали в разных жительствах». Из Шацкой, Тамбовской и Рязанской провинций сообщают, что по Оке и Мокше сухопутным путем явились «разбойнические компании», «чинят великие разбои». «Разбойнические компании» действовали в Керенском, Серпейском, Вяземском, Коломенском, Дорогобужском уездах.
Группы вооруженных беглых крестьян, работных людей, солдат и бурлаков, насчитывавшие по 30–40 человек, в середине 30-х годов разгромили усадьбы помещиков князя Черкасского, Ермолова, Скавронской и других в Нижегородском, Арзамасском, Симбирском, Балахнинском уездах.
Князь Мещерский в своей жалобе сообщал, что в 1739 г. ночью в его усадьбу ворвался отряд беглых, который забрал у него «всякие пожитки», а также «на земли выписи и на людей, на крестьян крепости и отпускные, платежные описи и паспорта», а его самого «топтали, мучили и били смертным боем».
В 40–50-х годах борьба крестьян в форме действия отрядов беглых не только не ослабевала, но в некоторых местах даже усиливалась. Только центрами «разбойных партий» становятся главным образом западные и северные районы страны и Поволжье. В Брянском уезде «разбойные люди» отрядами в 30–40 человек нападали на помещичьи усадьбы, убивали их владельцев, делили имущество. В Старорусском и Новгородском уездах «воровские шайки» разграбили несколько усадеб помещиков и разделили их имущество. Разбивали «помещичьи дома», убивали помещиков и приказчиков в Серпейском уезде (1752 г.), в Московском уезде, где действовала «партия» во главе с атаманом Кнутом (1744 г.). Большой отряд хорошо вооруженных беглых численностью до 150 человек действовал в Воронежской губернии, где были разгромлены и сожжены вотчины Хованского и Шереметева. В Пензенском и Петровском уездах наводил ужас на помещиков еще более многочисленный отряд беглых, насчитывавший более 150 человек. В Тамбовском уезде действовал большой отряд во главе с атаманом казаком Овсовым.
Если нападения беглых на помещичьи усадьбы в самом центре России были столь часты, а мы привели только отдельные примеры действий «разбойных партий», то, естественно, их выступления в Поволжье были еще активнее. Активизация деятельности «разбойных партий» падает на 60-е годы XVIII в., причем причины этой активизации следует искать в тех самых явлениях, которые послужили основой для обострения классовых противоречий в целом. Нижегородский, воронежский и казанский губернаторы отмечали особенный рост числа «разбойных партий» с 1768 г.
Нельзя не поставить в связь рост «разбоев» с необычайной дороговизной хлеба, имевшей место в 1768 г., стремительным повышением цен на хлеб, сопровождавшимся катастрофическим падежом скота. Все это ухудшало положение крестьянства, и движение беглых крестьян охватывало все районы России.
Архаигелогородский губернатор сообщал в Сенат, что по донесению из Вологодской канцелярии численность беглых, скопившихся в провинции, особенно в Пошехонском уезде, превышает 2 тыс. человек. Беглые совершили нападение на вотчины полковника Дубровского, помещицы Моложениновой (1771 г.).
Об активизации действий «разбойных партий» сообщали из Ярославского, Лихвенского, Борисоглебского, Веневского, Юрьевского уездов, из Уфы, Пензы, Воронежа, Алатыря.
В 1766 г. на реке Суре появилась «разбойническая партия». Эта «партия» приехала от города Саратова, «как только вскрылась река и кончился ледоход». Отряд был хорошо вооружен ружьями, пистолетами, бердышами, рогатинами и имел даже три медные пушки. Численность его колебалась от 48 до 60 человек. Отряд выделял небольшие группы, совершавшие нападения на помещичьи усадьбы. Средством передвижения «разбойных людей» служили лошади и лодки. В течение двух весенних месяцев — апреля и мая — этот отряд прошел по дворянским гнездам Пензенского края. Непрерывно пополняясь за счет беглых крестьян, дворовых и работных людей, пользуясь их всемерной поддержкой, отряд превратился в грозную силу. В его ряды вступали все те, кто не имел уже сил оставаться в деревне и терпеть нищету и надругательство. И многих крестьян в «разбойную партию» привело чувство ненависти к своим барам, страстное желание им отомстить. Так, например, взятый в плен участник этого отряда крестьянин села Трубетчино Пензенского уезда Иван Петрович Шаталин заявил, что в отряд его привела ненависть к помещице, жестоко с ним обходившейся, что и побудило его поставить своей целью, примкнув к «партии», убить ее.
В Пензенском крае в 1766–1767 гг. действовал отряд «разных беглых полков солдат и разных уездов крестьян», во главе которого стоял атаман яицкий казак Роман Карманов. Все попытки расправиться с этим отрядом путем посылки большой воинской части не увенчались успехом.
Еще больший размах, еще более яркую социальную антикрепостническую направленность имели действия отряда беглых в 1768 г., во главе которого стоял посадский человек из города Наровчата Иван Колпин. Деятельность отряда Колпина протекала в Симбирском уезде. Прекрасно вооруженный, быстро передвигавшийся по краю в лодках и кибитках, отряд действовал энергично и умело, оставляя на своем пути трупы помещиков, помещиц, приказчиков, старост. Вскоре весь Симбирский уезд познакомился с отрядом Колпина. Помещиков охватывал ужас и «крайнее уныние». Опасались даже нападения «разбойных людей» на Самару, Сызрань, Симбирск. Успехи «разбойных» были столь велики, что их слова: «Пусть-де нас ищут в городе Сызрани, у воеводы, а то и в Самаре с воеводой повидаемся», многим казались совершенно реальной угрозой.
Большинство участников отряда Колпина состояло из беглых крестьян, солдат, дворовых, работных людей, однодворцев. Для многих из них участие в отряде было лишь достижением цели — мести своему мучителю-барину. Так, например, встретив работных людей у деревни Шиловки Симбирского уезда, «разбойники» похвалялись «быть в городе Симбирске и с одного края зажечь, а с другова разбои учинить, и знаем-де, что все помещики из деревни в город выбираютца, то не оставят их и в городе». Беглый гайдук коллежского асессора Мясникова просил передать его барину, «что он ево в городе посетить не оставит и за мучения его в пятипудовой цепи отомстит смертию».
Отряд Колпина быстро рос. Уже в июне 1768 г. он насчитывал 70 человек, вооруженных ружьями, пистолетами, палашами, тесаками и пиками: отряд располагал четырьмя пушками.
Правительство и местные власти принимали самые решительные меры для борьбы с «разбойными партиями», но искоренить их было очень трудно. Велась суровая борьба с укрывателями «разбойных людей», так называемыми «становщиками» и «пристанодержателями». Указ 1733 г. за укрывательство «разбойников» грозил «смертною казнью без всякой пощады». Рассылались грозные указы о том, что крепостные люди должны защищать своих помещиков от «разбойников», высылались многочисленные воинские команды, посылались подробные инструкции о борьбе с «разбойными людьми», но ничто не помогало. Не помогало потому, что «разбои» порождала сама крепостническая система, и питательной средой «разбойных партий» был обездоленный, подавленный гнетом и нищетой, обобранный и ограбленный трудовой люд.
Не прекратилась, а, наоборот, вновь усилилась в начале 70-х годов, особенно на Востоке, в Поволжье, активная деятельность отрядов беглых. Одной из крупнейших операций против помещиков и властей, предпринятых в то время «разбойными партиями», было нападение, совершенное ночью 10 мая 1771 г. отрядом беглых на двор помещика Осокина у города Балахны. «Разбойники» численностью в 30 человек, хорошо вооруженные, «с пушками», приплыв в лодках, стали забирать деньги и имущество помещика. В Балахне ударили в набат, забили в барабаны. Вспомнили угрозу «разбойных людей» ворваться в город, где отсиживались убежавшие из деревень от страха перед «разбойниками» помещики. Сбежался вооруженный чем попало купеческий люд, выстроилась местная воинская команда, взяли в руки оружие даже монахи. Начался настоящий бой, во время которого и с той, и с другой стороны было немало раненых и убитых. Бой под Балахной, данный отрядом «разбойных людей», вынуждена была признать «отважным злодейским предприятием» сама Екатерина II, направившая под Балахну многочисленную воинскую команду.
