— В машину! — один из нападавших упирает пистолет мне в спину и толкает к припаркованному внедорожнику.

— Нет, Мила! — рык вырывается у Артема, но он, увы, безоружный в такой ситуации.

— Быстро!

— Я иду, сейчас, да… — голова кружится от страха.

— Мила!

Выстрел. За ним еще один. И еще. Три чертовых выстрела.

Я не успеваю понять, что произошло, Артем со стоном падает на асфальт. Мир вокруг замирает, и я невольно прикрываю руками рот. Мое быстрое сердцебиение глушит все звуки вокруг, ужас охватывает так сильно, что, кажется, душа уходит из тела.

Кровь капает из ран, окрашивая асфальт в мрачный красный оттенок, когда Артем пытается встать. На дрожащих ногах опускаюсь к нему, осторожно надавливаю на плечи и не даю пошевелиться.

— Артем, боже!

— Почему ты никогда не слушаешься, блядь?

К концу Артем закашливается и сплевывает кровь. Паника охватывает меня, не знаю, что делать. Слезы катятся по щекам, пока осторожно давлю на раны. Кровотечение не останавливается, пропитывает его пальто и белую рубашку.

— Я вызову «скорую».

— Я уже вызвал, — шепчет Артем, карие глаза закатываются и он теряет сознание. Не двигается, а я рвано пытаюсь нащупать пульс.

— Артем? Артем, черт возьми! Очнись, Артем!

Больница… Место, которое у любого вызывает дискомфорт. Наверное, никогда не смогу полюбить такие места. Нервно ерзаю на пластиковом сиденье, ожидая возвращения Елизаветы Николаевны из палаты Артема.

Всю неделю, семь чертовых дней я, как послушный пес, неслась после работы в больницу, и каждый раз меня встречает лишь холодное монотонное: «Вход только для родственников».

Может, я здесь лишняя? Плотнее кутаюсь в пальто. Коридоры больницы пронизаны запахом дезинфицирующих средств, и воздух за столько лет пропитался тоской и страхом.

В тот ужасный день «скорая помощь» приехала сразу же. Они увезли Артема, оставив меня звонить семье Мартыновых и объяснять, в меру моих ограниченных знаний, что произошло. Едва помню, как набирала номера.

Врачи успокоили, что пули не зацепили жизненно важные органы, но потребуется время, прежде чем Артем восстановится и вернется к обычному состоянию.

— Артем хочет поговорить с тобой, — Елизавета Николаевна легко касается моего плеча.

Слегка улыбаюсь ей в ответ, на что она, конечно же, не отвечает. Хотелось бы сказать, что происшествие нас сблизило, но нет… Опустив голову, иду по больничному коридору. Сердце стучит так сильно… Готово бежать впереди меня. Глубокий вдох и осторожно толкаю дверь палаты.

Глаза мгновенно вылавливают Артема внутри. Сказать, что даже после ранения Артем хорош собой — преуменьшение. На контрасте с белоснежными стенами больничной палаты демонстрирует загорелую грудь, челюсть плотно сжата, пока прижимает телефон к уху. Лишь трубки и катетеры, которые змеятся по туловищу, и бинты, плотно затянутые вокруг ребер, указывают на то, что он был ранен.

Так сильно хочется обнять Артема, сказать, что все будет хорошо, но слова теряются где-то глубоко внутри. Вместо этого застываю на месте. Карие глаза останавливаются на мне, поджимает губы.

— Я перезвоню, — бормочет человеку на другом конце, сбрасывая звонок.

Наконец, не выдержав, я решаю задать вопрос, который терзает с самого начала.

— Почему такое чувство, что ты недоволен мной? — голос дрожит.

— Потому что ты вечно перечишь и не способна следовать простым инструкциям.

Ну, конечно. Я не ушла, когда он просил. Мы оба пережили страшный момент. Но уйди я, как он и просил, что если Артем не остался бы жив? Смаргиваю ужасающие мысли. Он здесь и все позади.

— Ты все еще расстроен именно этим? Разве пребывание в больнице не сделало тебя милее? Спокойнее?

— Проявление заботы делает меня ужасным человеком?

Прикрываю глаза и тру их. Я начинаю вести себя как полная дура. Сейчас нахожусь в той точке, где даже простое слово вызывает бурю. Уязвимо и нелепо.

— Но я ведь в порядке, — заверяю больше себя, чем Артема.

— Ты уверена?

— Не в меня нахрен стреляли три гребаных раза.

— Учитывая, что ты смогла совместить «нахрен» и «гребаных», с тобой точно все окей, — саркастически протягивает Артем и усмехается.

— Большое спасибо. Ты высокого мнения обо мне, — отбиваюсь с таким же сарказмом.

— Это не так.

Рука машинально движется в сторону, готовлюсь ударить Артема за его слова, кулаки дрожат от непроизносимой злости, но вовремя сдерживаюсь. Артем ведь ранен.

— Ты козел, Артем, но у меня есть для тебя подарок, — ворчу и лезу в сумочку. — Отдала бы раньше, но твоя мама сказала, что посетить могут только близкие родственники.

— Чего?

В замешательстве поднимаю глаза, не сразу понимая, о чем он говорит.

— Что «чего»? Ты и слух потерял?

— Блядь, нет, — Артем хмурится. — Ты сказала, что только близкие родственники.

— Да. И?

— Как Анна прошла?

— Чертова пластиковая змея. Почему твоя мама врет мне?

— Я не знаю. Мне мама сказала, что ты занята работой и просила не звонить.

— Она ненавидит меня, — Артем лишь кивает, не утруждая себя отрицаем всем известного факта. Вкладываю ему в руки подарок. — Вот. Вдруг пригодится для следующего раза с Анной.

— Ты… Что… Мила, что за хрень?

— Знала, что тебе понравится, — бормочу с искусственной улыбкой, будто все в порядке, хотя это далеко от истины.

Будь проклята Анна…

— Есть проблемы, о которых не говорят, да, Мила? Можешь оставить их себе.

— У меня нет члена. Только фальшивый парень.

Артем, однако, не находит мою «шутку смешной» и отбрасывает коробочку на прикроватную тумбу.

— Когда я должен пользоваться ими, если «встречаюсь» с тобой?

— Ну… — стук в дверь прерывает меня.

Дверь приоткрывается, и в комнату входит медсестра, слегка улыбаясь. Она обращается к Артему с вежливым приветствием и объясняет, что ей нужно проверить его состояние.

— Что-нибудь болит? — девушка делает записи в карту.

— Нет.

— Это хорошо. Так, теперь нужно… О… — ее щеки краснеют от одного взгляда на презервативы. — Вам действительно не следует… Еще слишком рано и…

— Мы не собирались, — перебивает Артем, тяжело выдыхая.

Не могу сдержаться и хихикаю, понимая как смешно выглядит ситуация со стороны.

— Хорошо… Я зайду чуть позже.

— Бедная девушка, — откашливаюсь, присаживаясь на кровать, рядом с Артемом. Его пальцы почти неощутимо касаются моей ладони. — Почему у тебя такая мягкая больничная койка?

— Потому что…

— Не говори! Эта больница тоже твоя? — догадываюсь сама. Артем улыбается и качает головой.

— Нет, но одна из больниц, которым я помогаю.

— Одна из…? Скольким ты помогаешь? — невольно восклицаю, удивляясь его благотворительности.

— Не знаю. Последний раз, когда проверял отчеты, было почти сто.

— Черт возьми! Сколько у тебя денег?

— Деньги есть деньги, Мила, — Артем пожимает плечами. — Это просто цифра.

И вот для меня открывается еще одна сторона Артема, о которой даже не догадывалась. Вглядываюсь в его глаза, где вечная тайна. Я нашла кого-то особенного, кого не встретить на каждом шагу. С Артемом я чувствую себя живой.

— Хотела бы и я быть такой богатой.

— Ну, у тебя есть богатый «парень». Ты всегда можешь прийти ко мне и попросить какую-нибудь модную сумочку.

— Ничего себе! — наклоняюсь вплотную к Артему. — Что ты сделал с вечно недовольным Мартыновым? Ты кто? Где настоящий Артем?

В глубине глаз мелькает легкое недоумение, но затем его смех звучит мягко и искренне, мелодией летнего дождя.

— Наверное, ответы нужно спросить у тебя, — Артем приподнимает бровь и игриво улыбается. — Что сделала со злым Артемом, а, Милка?

Ва-ау…

— Черт, Мартынов, — и мои губы накрывают его.

«Поспешные решения, Мила! Поспешные!» — кричит мне сознание. Честно говоря, сама не знаю, как противостоять этому.