А уже в следующее мгновение я оказалась под ним. Таким сильным, горячим уверенным… Дыхание сбилось, а глубоко внутри всё замерло, в томительном ожидании и предвкушении новой, незабываемой порции удовольствия.

От сонного, мягкого, с хмельной улыбкой Мартина не осталось и следа. Сейчас он требовательно брал то, что считал своим. И редкие, но настойчивые касания распаляли желание стремительно! Я подставлялась под его губы, под его пальцы и благодарно выгибалась, получая свою долю внимания. Шея, грудь, живот… а как жадно он касался меня между ног… Мысли о том, что я так и не попала в душ, заставили щёки вспыхнуть и дёрнуться в крепких руках, но Мартин удержал и едва не рычал от удовольствия. Его развратные, порочные касания будили во мне что-то первобытное, глубинное. Будили что-то, отражающее мою суть как слабой женщины, оказавшейся наедине с неукротимой стихией. А потом ему надоело играть. Инстинкты вопили: «трахни!» Соблазн был слишком велик, чтобы скромно отказаться.

Я уже не кричала, а лишь сипло стонала, когда размашистые шлепки плоти о плоть переступили грань порочного удовольствия. В этот момент он хотел только брать, ничего не отдавая взамен. Я знала, я всё ещё помнила это его состояние, а потому оглянулась через плечо. Перекошенное от напряжения лицо, оно застыло непроницаемой маской. Взгляд, обращённый в пустоту, стиснутые до желваков зубы.

– Мартин… Мартин, подожди… – пытаясь справиться с грубым мужским напором, прошептала я.

Он не хотел слушать. Хотел кончить. И теперь вбивался в меня с силой, с оттяжкой, больно толкаясь в самой глубине.

– Что такое, сладкая? Уже передумала заводить детей? – будто хмельно улыбнулся он и толкнулся так, что я не удержалась и прополировала носом простыню.

– Мартин… Что? – справившись с провалом, тут же встревоженно проговорила я. – Снова спина?

– Плевать на спину! На всё плевать! – злорадно рассмеялся он, увереннее натягивая меня. Бёдра ныли от жёстких пальцев. – Плевать!.. Потому что я очень!.. хочу!.. ребёнка! – задрожал он от подступающего оргазма и застонал громко, надсадно, вспарывая этим воем нутро. – Нашего… – прошептал он, прижавшись губами к моей пояснице. – Чтобы ты больше никогда… никогда не ушла! Чтобы у тебя даже мысли подобной не возникло! – рассмеялся он своему коварному плану. – Потому что пока ты ещё бегала по моему дому, уточняя, можешь ли трогать какие-то вещи, я уже!.. представлял тебя на восьмом месяце беременности! И эта мысль вот уж сколько недель подряд взрывает мне мозг!

Он не хотел из меня выходить, всё ещё прижимаясь пахом, толкаясь… теперь мягче, спокойнее. Я изловчилась и накрыла его ладонь своей, несильно сжала.

– Тогда зачем всё это?.. – окончательно запутавшись, не поняла я. – Зачем два презерватива? Зачем твоё упрямое «нет»?

– Чтобы дать тебе шанс! – прошептал он, словно удивляясь такому простому ответу. – Хотел, чтобы ты успела опомниться, передумать, сбежать!

Я вырвалась из утратившей силу хватки и встала, упираясь коленями в матрац.

– Какая забота… Чемодан мне, как?.. Не собрал ещё?

Мартин безумно улыбнулся.

– Я не смогу вечно прятать от тебя целый мир! Однажды ты всё равно захочешь вернуться в него!

– Отлично! В таком случае тебе придётся идти в этот мир за мной! – выговорила я упрёк. – Или ты представлял себе жизнь как-то иначе?

– Я знаю только жизнь, в которой бросают и предают!

– Значит, ты знаешь недостаточно! Я покажу тебе больше! – окончательно разозлившись, я скатилась с кровати прежде, чем Мартин успел меня поймать.

Торопливо спрятав обнажённое тело под мужской футболкой, я нервно метнулась по комнате, а остановилась, испугавшись собственных мыслей.

– А тебя, как, не смущает, что я спала с твоим братом? – задала я вопрос, который, казалось, буквально висел в воздухе – только руку протяни, и он рухнет прямо на голову.

– Все мы с кем-то спим… – глубокомысленно изрёк Мартин и тоже встал.

– Дело не в этом!

Он прошёлся по комнате, осмотрелся, замер у стола и потянул на себя верхний ящик. Обнаружив в нём сигареты, не задумываясь, прикурил и блаженно закрыл глаза.

– Ну, если это принципиальный момент, я могу переспать с твоей сестрой, чтобы уравнять позиции, – жёстко хмыкнул он и посмотрел из-под длинных ресниц.

Я растерянно проронила:

– У меня нет сестры…

– Подруга тоже подойдёт, – безразлично махнул муж рукой. – Выбирай любую. Дело пяти минут и неловкости как не бывало!

Снова затяжка. Глубоко, до втянутых щёк. И взгляд, который зацепил меня и держал, словно крючок жалкую рыбёшку.

– Мартин! – воскликнула я, теряя дар речи. Он вздёрнул один уголок губ.

– А что? Я только развил твою мысль. Чтобы ты представляла, насколько дико она звучит. Не в твоей голове, а в реальности!

– Просто я не хочу, чтобы однажды ты меня в этом упрекнул, – включая заднюю, принялась оправдываться я. Совершенно глупо и неуместно, но Мартин не хотел недопонимания, он хотел меня дожать, чтобы даже трепыхаться не думала.

– «Однажды» – слишком неопределённый временной промежуток, мне сложно что-то обещать, – насмешливо заметил он, эмоционально размахивая ладонью с зажатой между пальцами сигаретой. – Предлагаю перейти к конкретным цифрам. Скажем… двадцать лет! Давай… я сейчас… Э-э… – дурашливо хмурился он. – Ближайшие двадцать лет я обещаю не упрекать тебя в том, что спала с моим братом! Слова будет достаточно или стоит это обещание заверить нотариально?

– Мартин, но я ведь серьёзно… – натянуто вздохнула я, а он аж обрадовался подобному заверению.

– Отлично, я тоже!

– Но…

– И можешь даже не пытаться втянуть этот факт в наши отношения!

Зло затушив сигарету о какой-то брошенный на столе блокнот, Мартин совершил несколько стремительных шагов и оказался совсем рядом.

– Не нужно этого делать… – устало вздохнул он и обнял меня, одним махом закрывая от всего на свете! И бояться рядом с ним не хотелось. Только любить!

Ночь давно вступила в свои права, а мысли никак не желали покидать голову. Я прислушивалась к размеренному дыханию Мартина, прижималась губами к его коже между лопаток.

Как только отпустило напряжение от непростых разговоров, он потянулся за таблетками и снова глотал их без разбора. А когда боль ушла – отключился, проваливаясь в глубокий сон. Какое-то время я жалась к нему, а потом жар от сильного тела стал обжигающим, пришлось сократить прикосновение до минимального – оставив только едва уловимый поцелуй.

В конце концов, я призналась, что спать пока не готова, и осторожно выбралась из постели, прошлась по комнате, пытаясь… пытаясь найти взглядом хоть что-то, что позволит понять Мартина чуточку лучше. На глаза тут же попался блокнот, о который он так небрежно затушил окурок.

Воровато оглянувшись на мужа, я устроилась в кресле. Оно скрипнуло, но Мартин не пошевелился. Стряхнув с обложки пепел, я заглянула внутрь, перелистнула сразу несколько страниц и улыбнулась: вот отчего его так раздражала моя жуткая привычка делать бесконечные портретные зарисовки: Мартин грешил тем же! Вот только из одной страницы в другую на меня смотрела не совершенная Виктория, а солнечная и улыбчивая Эльза. Значит, покоритель женских сердец в душе оказался самым настоящим романтиком.

Тогда девочка носила косички и наверняка не могла терпеть свои веснушки! А иначе с чего бы Мартину с такой дотошной точностью из раза в раз переносить эти двенадцать точек? Четыре на спинке носа, три на левой щеке и сразу пять на правой! Он любил сестру. Просто необыкновенно любил. Подозреваю, так же относился и к братьям. Если они, конечно же, хотели получить эту любовь.

– Не хотели, – прошептала я, скорбно поджав губы.

Стоило только вспомнить, с какой лютой ненавистью смотрел на Мартина Астафьев за столом во время ужина. И чего там только не было намешано… Ревность, зависть, злость… И всё это вспыхивало с такой скоростью, что будь Астафьев послабее, сам бы в этом котле и сварился!