Среагировав на знакомое имя, я будто вышла из стазиса и растянула губы в неприязненной улыбке.

– Кстати, где он? – полюбопытствовала я, опуская и приветствие, и этап знакомства, и даже его фамильярное «ты».

– Пока отдыхает, так что завтрак придётся пропустить.

– Я извиняюсь, а от чего он так устал? – хмыкнула я и улыбка на лице Марка… Анатольевича… потускнела.

Парень принял независимую позу, расправил плечи и посмотрел на меня довольно серьёзно.

– А, знаешь, я, пожалуй, не буду отвечать на твои вопросы.

– Мне стоит задать их Мартину? – выгнула я бровь.

– А за столько дней не наговорилась, нет?

– Нет! – скривила я губы, будто примеряясь к вопросу. – Мартин – просто удивительный рассказчик! Вот только по делу не проронил ни слова. Например, умолчал про гостей. Вы, кстати, надолго?

– Я надолго. И я не гость, – мягко пояснил Марк Анатольевич, и отчего-то его лицо пошло красными пятнами.

Лично я знала только одну причину, по которой можно так вот «пятнеть» и мне эта причина не нравилась. В итоге к Мартину в спальню я буквально влетела и нашла его, к слову, в постели. Он лежал на животе, без подушек, подложив под лоб обе ладони сразу. И что-то подсказывало, что под простынёй его тело абсолютно голое!

– Ничего, что я без стука? – съязвила я, бесцеремонно усевшись совсем рядом.

Мартин открыл глаза, медленно повернул голову в мою сторону.

– Я привык. К тому же ты достаточно стучала с утра.

– А, то есть ты меня слышал! И почему же не открыл?

– Не мог, – отмахнулся Мартин от моего вопроса и крепко зажмурился, пытаясь отгородиться.

– Что, Марк Анатольевич тебя настолько увлёк?

Мартин хмыкнул и не смог сдержать улыбки.

– Даже представить себе не можешь, насколько. Ты что-то хотела?

– Кроме как пожелать тебе доброго утра?! Дай-ка подумать… А, точно, хотела! Хотела сказать, что ты свинья! – взвилась я, но хозяину дома будто вкололи успокоительного, так он вздохнул.

– Извини, уточню: это всё ещё отголоски вчерашнего или сегодня новая претензия?

– Новая! – едва не подскочила я на месте от негодования.

– Она не подождёт минут тридцать? Сейчас, правда, не самый удачный момент…

– Нет, я всё же выскажусь именно сейчас. Я приняла твоё предложение, Мартин, хотя ты изначально повёл себя крайне бессовестно!

– Юль, я даже представить боюсь, чем провинился на этот раз.

– Не перебивай, пожалуйста, – порывисто качнув головой, попросила я и нервным жестом заправила волосы за уши. – Я приняла твоё предложение, и я остаюсь. Мне нравится твой дом, мне нравится вид из окна, мне нравится, что здесь я могу быть собой. Это, действительно, бесценно. Вот только кое о чём ты всё же забыл…

– Например?

– Например, о том, что я молодая и красивая женщина!

– Поверь, об этом сложно забыть.

Я нервно фыркнула, догадываясь, что Мартин имеет в виду, но тем не менее продолжила.

– И я привыкла вести активную половую жизнь, – добавила я и сделала значительную паузу, позволяя ему осознать сказанное. – Мне тоже нужен выплеск энергии! Мне нужен секс и мне нужен оргазм!

– Извини, прямо сейчас нужен или всё же можешь немного подождать? – насмешливо хмыкнул Мартин, чем буквально вывел из себя.

– Я просто хотела сказать, что нравится тебе это или нет, но я буду приходить в твою спальню. Утром, днём и ночью!

– Мне это нравится. Можешь приходить, когда захочешь, – покладисто отозвался он, чем только усилил сходство с издёвкой.

– Ты смеёшься надо мной! – упрекнула я, но Мартин лишь болезненно тяжело вздохнул.

– А ты раздуваешь проблему на ровном месте. Я не против, но именно сейчас…

– А ещё… мне не нравится!.. что твои мысли, которые направлены о-очень узко, ходят тут по дому и настолько нагло заявляют о своих правах! – намеренно громко проговорила я, давая понять, что не отступлю. Мартин сглотнул.

– Я даже подумать боюсь, что ты имеешь в виду, но обещаю со всем разобраться.

– И твоя кухарка зло зыркает на меня!

– Больше не будет, – заверил он излишне торопливо.

– А горничные выжили из собственной комнаты! И вообще… во всём огромном доме я не могу найти себе места! Ты сказал, что здесь не бывает гостей, случайных людей и…

– Но кто-то должен поддерживать порядок в доме.

– Да, конечно, но вот чтобы так… – задохнулась я собственной обидой, которая отчего-то сейчас стала казаться смешной.

– Сегодня придётся потерпеть, а в пятницу, когда горничные придут снова, я обещаю что-нибудь придумать.

– Да уж будь так любезен! – воскликнула я, вставая с кровати.

Мартин, не открывая глаз, поморщился, я же просто не знала, какой ещё повод мне следует найти, чтобы задержаться рядом. По всему выходило, что делать этого не стоит. Он, и правда, был не в духе, что не способствовало общению, как, впрочем, и выяснению отношений. Свой «всплеск» мне следовало бы поискать в другом месте, и я была вынуждена отступить.

– Я могу взять хотя бы мольберт? Должна же я чем-то занять себя, пока ты здесь… я даже не знаю, что ты здесь делаешь! – зло фыркнула я, но Мартину было всё равно.

– Иди к себе, а мольберт и холст принесут.

– Спасибо, – буркнула я, уходя, но всё же задержалась на несколько секунд дольше положенного.

Я смотрела на мирно лежащего Мартина и искренне не понимала, почему должна искать какой-то повод, чтобы остаться. Разве простое желание «быть рядом» само по себе недостаточный повод?

– Что-то ещё? – поторопил он, сбивая с мысли, и я упрямо вздохнула.

– Я могу поработать с холстом здесь?

– Нет.

– Ты будешь занят?

– Да.

– И я помешаю?

– Боюсь, я помешаю тебе, – раздался его тихий смешок.

– Мартин? – упрямо буркнула я, вот… просто не желая двигаться с места!

– Я распоряжусь, и через пять минут холст будет у тебя. Что ещё я должен пообещать, чтобы ты ушла?

– Ничего… – зло прорычала я и, наконец, сделала решительный шаг к двери. – Я просто хотела сказать, что люблю тебя.

Как по приказу его глаза распахнулись, и Мартин посмотрел на меня сосредоточенно и серьёзно.

– Я что-то пропустил?

– Не знаю… наверно, – не удалось мне сдержать горький смешок. – Или ты серьёзно считаешь, что я осталась здесь из-за чудесного вида? – хмыкнула я и вот тогда всё же ушла.

Мольберт был в моей комнате даже раньше обещанного, а я точно знала, что хочу изобразить. Правда, в этот раз выбор красок не радовал глаз.

Холст пестрил десятками оттенков серого, чёрного и коричневого, а я всё не могла остановиться, придавая картине реалистичности. Особенно хорошо удался взгляд. Он проникал в самую душу и словно выворачивал её наизнанку. Я стояла у мольберта больше восьми часов, и остановиться по-прежнему не хотелось. Когда вдохновение прёт с такой силой, отрываться на мелочи, вроде перекуса или туалета кажется смешным. Это уже давно не был просто… рисунок… это частичка души, которая перетекла в новую ипостась и получила шанс прожить намного дольше, чем мои воспоминания, мои чувства. Пожалуй, она проживёт даже дольше, чем я сама… Я смотрела на полотно и непроизвольно морщила лоб – реалистичности вышло даже больше, чем хотелось, и образ, перенесённый на картину, казался куда более живым, нежели его прототип.

Мартин вошёл в комнату, когда свет лампы стал порядком раздражать глаза, недолго постоял за плечом, будто безусловно догадываясь, что меня это не отвлекает, и только тогда неравнодушно вздохнул.

– Ты решила заморить себя голодом?

– Но ты же видишь, что я работаю, – беззлобно отозвалась я, хотя и почувствовала, как наваждение схлынуло, оставляя в голове и теле приятную пустоту – картина была практически завершена.

– Я стучал, но ты не открыла.

– Серьёзно? Ума не приложу, где я этого набралась! – фыркнула я, а Мартин улыбнулся – это можно было почувствовать… нервными окончаниями, кожей на затылке, спинным мозгом – не знаю чем, но я чувствовала!